Френсис покачала головой: — Слишком уж грозно получится. Напугаются еще. Думаю, одному из нас надо наведаться к ним в гости. Этак по-соседски. Кто пойдет? Батч поднял руку. — Нет, Батч, только не ты. Это задача для женщины. — Тогда я, — вызвалась Бетти Китчен. — Меня ни одному мужику не напугать. Пусть только попробует. Я уж ему покажу, где раки зимуют. Дотти, прекрасно знавшая, что дипломатия — не самая сильная сторона Бетти, быстро предложила: — Думаю, Френсис, стоит пойти тебе. Ты самая обаятельная, они тебя хоть на порог пустят… В следующее воскресенье Френсис припарковала машину у лавки и на своих высоких каблуках зашагала по белой песчаной дорожке, надеясь, что переживет этот день. В одной руке она держала сумочку, в другой — увесистую корзинку. За прошедшие годы масса народу прокатилась через обиталище за лесом, и покойный муж говорил Френсис, что этих людей лучше не трогать: кое-кого наверняка разыскивают власти, и чужие для них что кость в горле. Люди из леса надолго не задерживались — напакостят, оставят после себя гору мусора и съедут. Несколько лет назад полиция округа даже арестовала пару человек. Словом, какой прием ждет Френсис, предсказать было решительно невозможно. Откуда-то сзади раздался громкий треск — и напугал Френсис до смерти. Ей показалось, в нее выстрелили. Она резко обернулась и обнаружила Батча, который торопливо продирался сквозь чащу немного в стороне. То, что она приняла за выстрел, была ветка, треснувшая у него под ногой. — Господи, Батч, что ты вытворяешь? Ты меня до инфаркта доведешь! Батч шмыгнул за дерево и громко прошептал: — Вы не волнуйтесь за меня, идите себе спокойненько. Это я так, на всякий случай. Вдруг пригожусь. Ну и ну, подумала Френсис. Прямо как в кино. Дорожка привела ее на поляну, где на бетонных блоках стоял обшарпанный трейлер. Перед ним валялся ржавый холодильник, рядом громоздились старые покрышки, автомобильный двигатель, рама от мотоцикла, еще какие-то железяки. Стоило ей подойти поближе, как на нее, захлебываясь лаем и скалясь, бросился похожий на питбуля дворовый пес. Собачья цепь угрожающе натянулась. Френсис застыла, ни жива ни мертва. Низенькая толстая женщина в майке на лямках и коротких шортах распахнула дверь и прикрикнула на собаку. На Френсис женщина обратила внимание не сразу. — Здравствуйте, — сказала Френсис небрежно-беззаботным тоном. — Я — миссис Френсис Клевердон. Хотелось бы с вами наскоро поговорить. Женщина уставилась на нее. — Если вы по поводу неуплат, вам здесь нечем поживиться. Муж в отсутствии. — Да нет, что вы, — поспешно возразила Френсис. — Я ваша соседка. У меня к вам разговор. И небольшой подарок. Женщина перевела поросячьи глазки на корзинку. — Зайдете? — Да, благодарю. Френсис поднялась по бетонным ступенькам. Собака, заходясь в лае и брызгая пеной, рвалась с цепи. В трейлере был ужасный кавардак. Почему-то в глаза бросились пустые пивные банки на подоконнике и коробка с засохшими пончиками. Женщина села, закинула ногу на ногу. По жирному белому бедру вилась татуировка-змея. Френсис расчистила для себя место и спросила: — Извините, как вас зовут? — Тэмми Саггс. — Миссис Саггс, я пришла поговорить с вами насчет вашей девочки. Глаза у женщины сузились: — А в чем дело? Что эта дрянь натворила? Пэтси! А ну живо сюда! — Не волнуйтесь, ровным счетом ничего не случилось… — Если она что-нибудь сперла, платить я не буду. Откуда-то из-за трейлера выглянула испуганная Пэтси. — Да ничего подобного, миссис Саггс. Привет, Пэтси, — улыбнулась девочке Френсис. И, обращаясь к женщине: — Мы можем поговорить с глазу на глаз? — Пошла прочь! — рявкнула на Пэтси толстуха. Френсис подождала, пока девочка уйдет. — Миссис Саггс, я… и не одна я, нас много… мы очень полюбили Пэтси и хотели бы узнать, осматривал ли ее в последнее время доктор. — По какому поводу? — Ну как же… у нее ведь непорядок со здоровьем… нога… — Ах да, она ногу волочит. Когда ее папаша подкинул девчонку нам, она уже была такая. А ведь она мне даже не дочь. Говорю, подкидыш. Я своих-то детей к докторам не вожу, денег нет, а уж чтобы ее… Сначала мне чужую вешают на шею, потом муж навострил лыжи, а мне с детьми хоть с голоду помирай. Похоже, самой Тэмми Саггс голодная смерть никак не грозила, но Френсис воздержалась от комментариев. — А вы не знаете, почему она так ходит, в чем причина? — спросила она. — Несчастный случай? Тэмми Саггс покачала головой: — Нет. Папаша сказал, трудные роды. Матушка у нее была очень уж хрупкая и никак не могла разродиться. Пришлось докторам вытаскивать ребенка щипцами. Вот ее и перекосило. — Ах, бедняжка! — Угу. А мать так и так померла. — Ясно. Может, все-таки есть какое-то средство, специальная обувь или что-то такое? — деликатно подсказала Френсис. Тэмми опять покачала головой, почесала толстую руку. — Папаша сказал, она навсегда такая. На нее обычные-то башмаки надевать смысла нет, вмиг испортит. — А где сейчас ее отец? — спросила Френсис, изо всех сил стараясь быть любезной. — А кто его знает. Только пора бы ему воротиться. Мне уж осточертело с ней возиться. Френсис передернуло. Тэмми заметила и надулась. — Слушайте, дамочка, я стараюсь изо всех сил. Попробуйте вырастить троих без мужика. — Вам трудно приходится, я понимаю. Мы поможем купить Пэтси новые вещи, игрушки там, одежду… Тэмми немного подумала. — Мне и мальчишкам тоже нужны обновки. Убедившись, что спорить и уговаривать здесь бессмысленно, Френсис положила конверт с деньгами на стол и двинулась к выходу в полной растерянности, не зная, что предпринять дальше, — такое омерзение внушала ей толстуха. Собака исходила злобой — вот сейчас сорвется и сожрет заживо. И воспитанная, всегда любезная дама внезапно повернулась и рявкнула: — Заткни пасть, скотина! Батч поджидал Френсис на полдороге. Она кипела от возмущения — у самой-то у нее никогда не было детей: — Кем надо быть, чтобы оставить своего ребенка этой ужасной женщине? Просто диву даешься, что было на уме у Господа Бога, когда он наделял потомством таких людей! Следующую неделю все внимательно наблюдали за Пэтси: вдруг у девочки появится обновка. Но все оставалось как прежде. Хотя Пэтси по-прежнему ходила в старье, Френсис решила, что хотя бы раз в день девочка должна нормально питаться. Ровно к двенадцати часам она доставляла в лавку горячий обед и, пока бедняжка ела, сидела с ней в кабинете. Поначалу Пэтси стеснялась и отказывалась, но Френсис — недаром она когда-то работала учительницей — сумела ее уговорить. Очень скоро они уже вели друг с другом целые беседы. И настал день, когда Френсис сказала Рою: — Знаешь, малышка — само очарование. Так бы и задушила ее в объятиях. Можешь себе представить, чтобы родной отец бросил такого ребенка? — Нет, не могу, — покачал головой Рой. И печально добавил: — Очень многих людей не худо было бы пристрелить. Много лет тому назад пристрелить следовало Джулиана Лапонда, но он приходился Мари отцом, а ее мать умоляла Роя не допустить кровопролития. Мари до сих пор жила у Роя в сердце, он не забыл, какая она была в ту ночь, когда они расстались навсегда. Он часто строил догадки, как у нее сложилась жизнь. Конечно, можно было расспросить ее мать, которой он всегда нравился, или хитростью выведать что-нибудь у католического священника, да страшно делалось, вдруг Мари выкинула его из памяти или же, напротив, по-прежнему помнит. В своем последнем письме она просила Роя во имя их любви забыть ее, найти себе другую и обрести с этой другой счастье. Во имя их любви Рой был готов на все, но какое же счастье без Мари? Это оказалось выше его сил. Между Роем и Милдред было много общего. Милдред, хотя и ее молодость миновала, сохранила прекрасную фигуру, стройные бедра, высокую грудь и в свое время могла выйти за любого парня в Чатануге — но ей зачем-то понадобился Билли Дженкинс, а уж он постарался покалечить ей жизнь. Почему среди всех парней, обивающих ее порог, она выбрала именно его, так и осталось для Френсис тайной. Уж кто-кто, а он точно был ей не пара. Бездельник, наглец и прощелыга, как сказал о нем их отец, Билли не нравился никому из родственников. Наверное, поэтому он и пришелся Милдред по душе. Френсис подозревала, что если бы парня все любили, то Милдред на него и не взглянула бы. Ни к чему хорошему оригинальничанье не привело: разразился скандал на весь белый свет, а отец зря истратил кучу денег. Подвенечное платье было куплено и подогнано по фигуре, снят загородный клуб, заказаны закуски и напитки, разосланы приглашения — и все ради того, чтобы за неделю до свадьбы жених оседлал мотоцикл и укатил из города, отделавшись короткой запиской: «Извини, я, пожалуй, повременю. С любовью, Билли». Милдред была безутешна, и больше ни один мужчина не смог покорить ее сердце. Правда, Френсис порой казалось, что Милдред будто нарочно стремится к заведомо невозможному. Во всем — и в любви тоже. Впоследствии у нее случались романы, но никого она по-настоящему не любила. Еще бы. С беглым женихом разве потягаешься?