Пробуждение Весна пришла в Затерянный Ручей в середине марта. Ночи незаметно потеплели, а кефали на закате с таким плеском выпрыгивали из воды, будто приветствовали весну. Расцвели все те цветы, которых Освальд по понятным причинам еще не видел. Чуть ли не в одну ночь окрестности налились ароматом гардений, азалий, глициний, жасмина и жимолости. «Если это моя последняя весна в этом мире, — думал Освальд, — то она поистине прекрасна». Когда спустя пару недель благоуханным вечером Освальд шел по улице, над кустами кружились светлячки, и ветер развевал пряди бородатого мха, и причудливые тени метались по улице. Над рекой у Освальда появилось странное чувство, будто все, что его окружает, нарисовано. Ну да! Куда бы он ни посмотрел, все казалось написанным красками. Пейзаж жил цветом: вода, небо, выстроившиеся вдоль реки лодочные сараи, красные жестяные крыши, серебристые жестяные крыши, рыжие от ржавчины жестяные крыши, алые лодки в желтых сараях, и в зеленых, и в розовых, и в синих, и в белых. Деревянные сваи, торчащие из воды, переливались сотней оттенков серого, и каждую сваю покрывала инкрустация из тысяч белых рачков и черных дырочек, проделанных дятлами, и каждый кусочек дерева, каждый сучок был неповторим. Куда бы он ни посмотрел, краски жили, текли, менялись, от сезона к сезону, от минуты к минуте. «Господи, если бы ты только даровал мне талант живописца, — взмолился Освальд, — чтобы я мог запечатлеть, что вижу. Ведь столько красоты вокруг, рисуй хоть тысячу лет, всего не перерисуешь. Птицы, деревья, цветы — какое богатство!» Уволившись в свое время из армии, Освальд записался на архитектурные курсы, но не окончил их. Он в жизни ничего путного не изобразил, но, когда был помоложе и пока не начал пить, живо реагировал на рекламные объявления в журналах вроде «НАРИСУЙ МЕНЯ». Однажды до того соблазнился, что выслал рисунок по указанному адресу, и ему ответили в лестных выражениях, что у него несомненный талант, каковой надо развить и укрепить на курсах живописи под руководством ведущих мастеров. Но Хелен быстренько сбила с него спесь, сказав, что они всем так отвечают, только бы заманить слушателей, — и он забыл про свой мнимый талант. А сейчас засомневался — а вдруг те, кто ему ответил, были правы? Надо будет попробовать — терять-то все равно нечего. На следующий день он пером и чернилами стал набрасывать на тыльной стороне бумажных пакетов черные силуэты птиц и деревьев, и через неделю-другую мог похвастаться десятком более-менее приемлемых рисунков. Один из них даже удостоился названия «Одинокий селезень» и подписи «О.Т. Кэмпбелл». Освальд заинтересовался товарами для школьников и спросил у Роя, сколько стоит жестяная коробочка с акварельными красками. — Доллар, — ответил Рой. — Хорошо, — сказал Освальд, забрал жестянку, расплатился и ушел. Рой подумал, что Освальд купил краски для Пэтси, и оказался не прав. Правда, сами краски, отштампованные в виде звездочек и полумесяцев, несколько смущали Освальда, но для начала сойдет и это, решил он. Главное, набраться побольше опыта. ВДОЛЬ РЕКИ Информационный бюллетень Затерянного Ручья Из официальных источников. Бушует весна, и, как метко сказал джентльмен-бард Браунинг, «быть сегодня в Англии — в этот день апреля, хорошо проснуться в Англии и увидеть, встав с постели, влажные ветви на вязах и кленах в маленьких, клейких листочках зеленых».[27] Правда, лично я выбрала бы Затерянный Ручей — с нашим-то изобилием цветов и буйством красок. Весна выдалась как никогда. И немудрено, ведь именно в это время года к нам наконец заячьими тропками прискачет пасхальный кролик.[28] Мальчики и девочки, не забудьте посетить зал приемов и принять участие в Большой охоте на пасхальные яйца. Огромная благодарность мистеру Освальду Т. Кэмпбеллу за добровольное участие в покраске яиц. Дотти Найвенс Визит Мисс Альма задремала, Освальд ушел на реку, и у Бетти Китчен выдалась свободная минутка — так почему бы не зайти к Френсис на чашечку кофе? Сперва они обсудили текущие дела «Крупных Горошинок», а потом Бетти со вздохом произнесла: — Знаешь, Френсис, нам всем надо окружить мистера Кэмпбелла особой заботой. — А почему особой? — Прошлым вечером я спросила его про родственников, и оказалось, у него никого нет. Он сирота, его и назвали-то в честь банки супа. Один как перст. Френсис была потрясена. — Ох, бедненький мистер Кэмпбелл, что ж он мне об этом и словом не обмолвился? Бетти, подумай только, как горько приходится сироте! Бетти послушно подумала. — А знаешь, я бы не отказалась побыть сиротой денек-другой. Для пробы. Матушка меня доведет до сумасшедшего дома. Выхожу на кухню сегодня утром — а она высыпала на пол четыре коробки овсянки и полила двумя бутылками сиропа «Бревенчатая хижина». Попробуй отскреби. — Что это на нее нашло? Бетти пожала плечами: — Да кто ж его знает. Вчера она пыталась спрятаться от эскимосов, которые летали по двору, и заперлась на чердаке. Пришлось среди ночи вызывать беднягу Батча, он сорвал запор и освободил ее. Целый выводок котят столько не напроказит. Когда Бетти ушла, Френсис задумалась о горемыке мистере Кэмпбелле. Хотя у нее самой имелась родная сестра Милдред и куча родственников, она хорошо знала, что такое одиночество. Мистеру Кэмпбеллу просто необходимо найти кого-то, он заслужил. Ничего, что он уже в годах. Надежда есть всегда, тем более он в Затерянном Ручье отъелся и даже немного пополнел, что ему к лицу. Френсис никак не могла постигнуть, ради чего Милдред ухлопала столько времени на Билли Дженкинса, сбежавшего чуть ли не из-под венца. Она знала: Милдред мистеру Кэмпбеллу нравится. Иначе с чего бы ему смеяться ее ужасным шуткам? Она заканчивала мыть посуду, когда в дверь постучали. Кто бы это мог быть? Френсис вытерла руки и открыла. На пороге стояла Тэмми Саггс собственной персоной, и вид у нее был довольно печальный. Ну вот, попалась, мелькнуло в голове у Френсис, сейчас влетит по первое число (она потихоньку купила Пэтси пару перчаток). Френсис лучезарно улыбнулась: — Здравствуйте, миссис Саггс. Рада вас видеть. Зайдете? Перед домом стоял битый-перебитый коричневый пикап, за рулем сидел длинноволосый мужчина. Тэмми протопала прямиком в гостиную и плюхнулась на самый красивый стул. — Я к вам заехала сказать, что вчера возвернулся мой благоверный и мы с утра пораньше отбываем в Арканзас. У Френсис екнуло сердце. Она знала, что когда-то этот день наступит, но не думала, что так скоро. — Прискорбно слышать, миссис Саггс. Мы все будем очень скучать по Пэтси. — Вот в чем штука-то, — изрекла Тэмми. — Вы вроде проявляли к ней интерес и все такое. А муж и говорит: хорош нам с девчонкой валандаться. В общем, может, вы знаете, кому бы ее на время сдать? Если кто захочет. Вопрос оказался полнейшей неожиданностью, но Френсис и на секунду не задумалась. — Я знаю, кто ее возьмет, миссис Саггс, — глядя прямо в глаза гостьи, сказала она. — Лично я. С удовольствием займусь девочкой. — Лады. С сегодняшнего дня можете и заняться. Отдала ребенка без звука, будто от старого свитера избавилась! Не успели Тэмми с мужем укатить, как Френсис захлестнула радость. Столько лет она молилась, чтобы Господь даровал ей ребенка, и даже тайком просила девочку у Санта-Клауса. Но вот умер муж, а с ним и надежда. И все-таки Бог услышал ее молитвы — ведь Тэмми перво-наперво заехала не к кому-нибудь, а к ней. Как могла она сомневаться в милости Господней! Френсис кинулась наверх — приготовить для Пэтси комнату и подумать, что купить девочке в первую очередь. Сто пар туфель, вот что, — пусть носит на здоровье! С доброй вестью Френсис обзвонила всех знакомых. Люди поздравляли ее, радовались, что девочке наконец посчастливилось. Когда комната была готова, Френсис помчалась в лавку и объяснила Пэтси, что она будет жить с ней, ее дом теперь здесь. Послушная девочка сразу согласилась — за свою коротенькую жизнь она столько раз переезжала с места на место, что успела привыкнуть, — попрощалась с Джеком и за ручку с Френсис зашагала по улице к своему новому дому. С них не сводили глаз, им махали с крылечек. Дотти церемонно приветствовала девочку: — Здравствуйте, мисс Пэтси, мы так рады, что вы соблаговолили поселиться у нас! Отныне каждое утро Френсис и девочка в шапочке, украшенной крышками от «Доктора Пеппера», направляются в лавку, а ближе к вечеру возвращаются домой, — очень скоро это зредище стало привычным для обитателей Затерянного Ручья. Только через несколько дней Френсис сообразила, что на радостях забыла спросить у Тэмми Саггс адрес. Более того, осталась неизвестной фамилия Пэтси. Правда, теперь все это не имело значения, главное, Пэтси была с ней. Они с Милдред свозили девочку в Мобиль, купили ей туфли и чулки, трусики и маечки, и платья, и курточки, и свитера. Что-нибудь модное на голову они тоже хотели приобрести, но Пэтси отказалась — кроме «Доктора Пеппера», подарка мистера Кэмпбелла, ей ничего было не нужно. Любимая шапочка была ее неизменным спутником. Вымоет ей Френсис голову, расчешет волосы — вон какие мягкие и пушистые, — а шапочка уже водружена на законное место. В первое же воскресенье Френсис нарядила ее в белое платье с оборками, глядь — а привычный убор уже на голове, так и отправились в церковь, уж Френсис сжалилась и позволила. Если бы Пэтси разрешили, она бы, наверное, и спала в своей шапочке. Каково Пэтси жить с чужим человеком? — волновалась Френсис. Но если девочка и скучала по Тэмми Саггс или по отцу, то виду не показывала. Она никогда ни на что не жаловалась, послушно выполняла, что скажут. Истинный возраст Пэтси был Френсис неведом, но она предполагала, что девочке по меньшей мере шесть, и собиралась осенью отдать ее в первый класс. А чтобы в школе малышке не показалось трудно, решила обучить ее основам. Хотя до декабря оставалось еще целых восемь месяцев, Френсис ужасно хотелось, чтобы Пэтси сама написала письмо Санта-Клаусу и получила подарок вместе с остальными детьми. Каждый день после закрытия лавки Пэтси шла домой заниматься. Как-то заглянула Милдред, поинтересовалась, как успехи. Френсис так и вспыхнула от гордости: — Ах, у нее такая светлая головка. Она уже может написать свое имя, а читает так, что залюбуешься. Может, она гений, как знать? Милдред порадовалась за сестру, но сочла нужным предупредить: — Ты уж постарайся не слишком привязываться к ребенку. Вернется за ней папаша — каково тебе придется? Ведь у тебя сердце разорвется. — Знаю, — сказала Френсис. — Она у меня временно. — Вот именно. Ты уж не увлекайся. Не забывай, это не твой ребенок. Поздно. Френсис успела полюбить девочку всей душой и втайне надеялась, что они никогда не расстанутся. Если Освальд не болтал с Пэтси в лавке, не наблюдал за речной жизнью с причала, то сидел на заднем крыльце дома Китченов и рисовал. Однажды дождливым днем на крыльцо вышла Бетти, чтобы достать что-то из стоявшего на веранде холодильника, посмотрела на рисунок и воскликнула: — Ну вылитая голубая сойка! — И добавила: — Терпеть не могу голубых соек! С чем и удалилась обратно в кухню.