43 44 45 46 47 48 49 50 * * * ФЭННИ ФЛЭГГ Рождество и красный кардинал Посвящается Йони, Кейт и Рите Город ветров[1] Было только шестое ноября, но в Чикаго вовсю свирепствовала метель, уже вторая за эту осень. Освальду Т. Кэмпбеллу всерьез казалось, что по дороге к врачу он не пропустил ни одной глубокой лужи, и каждая была до краев заполнена ледяной жижей. Когда он наконец прибыл на место, основательный запас бранных слов, которых он успел нахвататься за свою непродолжительную службу в армии, весь иссяк. Регистраторша, поприветствовав его, протянула планшет с анкетой: — Мистер Кэмпбелл, мы получили вашу медицинскую карту и данные по страховке, но доктор Обечек предпочитает, чтобы новые пациенты сообщали о себе краткие сведения. Будьте добры, заполните, пожалуйста. Господи, неужели нельзя обойтись без этих вечных анкет, раздраженно подумал Освальд, однако послушно взял планшет и принялся за дело. Имя: Освальд Т. Кэмпбелл Адрес: меблированные комнаты «Де Сото», 1428, Леннон-авеню, Чикаго, штат Иллинойс Пол: мужской Возраст: 52 Волосы: там, где еще остались, рыжие Глаза: синие Рост: пять футов восемь дюймов Вес: 161 фунт Семейное положение: разведен Дети: слава богу, нет Ближайшие родственники: бывш. жена, миссис Хелен Гвинн, 1457, Хоуп-стрит, Лейк-Форест, штат Иллинойс На что жалуетесь: команде «Юнцы» нужен новый игрок второй базы[2] Граф в анкете оставалась куча, но он не стал их заполнять, расписался и вернул планшетку девушке. Когда осмотр закончился и Освальд, трясясь от холода в тонком сером халате на завязках с открытым тылом, присел в уголке, медсестра велела ему одеваться, сказав, что доктор ждет его в кабинете. Озябшее до костей тело ныло после прощупываний и простукиваний в самых разных местах, да тут еще носки, ледяные и мокрые, хоть выжимай. Он попытался отжать носки, и на пол закапала синяя жидкость. Ступни у него тоже были чудесного синего оттенка, точно в цвет носкам. — Здорово-то как! — проворчал под нос Освальд. Он выбросил носки в мусорную корзину и в хлюпающих ботинках на босу ногу прошлепал к двери кабинета. Дожидаться доктора было неуютно и тоскливо — почитать нечего, да и курить нельзя, раз он сдуру наврал доктору, что бросил. Оглядывая комнату, Освальд шевелил пальцами ног, а то их уже начинало сводить. Куда ни глянь, все серое. Серое за окном, серое в кабинете. Придушить бы того, кто выбрал этот колер. Когда он в последний раз лежал в госпитале для ветеранов, к ним приходила лекторша и рассказывала, как цвета влияют на настроение. Какой придурок выбрал эту серятину? Шляться по докторам Освальд никогда не любил, но страховая компания требовала проходить ежегодный медосмотр. Ну и какой толк с того, что очередной эскулап просветит его в том, что ему и так известно? Этот-то хоть настроен дружелюбно и смеется шуткам, но мог бы и поторопиться. Обычно доктора были либо молокососы, которым морскую свинку доверить страшно, либо пенсионного возраста. Вот и этому, похоже, за семьдесят. Может, потому и копается? Серые стены, серый ковер, серый халат, даже волосы у доктора серо-стальные. Наконец дверь открылась, вошел врач с результатами исследований. — Ну как, док, смогу я в этом году опять пробежать Бостонский марафон?[3] — осведомился Освальд. На этот раз доктор оставил его попытку пошутить без внимания и с мрачным видом сел за стол. — Мистер Кэмпбелл. Не испытываю никакой радости по поводу того, что мне придется вам сообщить. Обычно я предпочитаю, чтобы при разговоре присутствовал кто-то из близких. Из ближайших родственников вы упомянули только бывшую жену. Не могли бы вы ей позвонить и попросить приехать сюда? У Освальда внезапно пропала всякая охота шевелить пальцами ног. — Не вижу необходимости. А зачем? — Дело серьезное. — Доктор открыл медицинскую карту. — Я проверил и перепроверил все клинические данные. Более того. Я позвонил своему коллеге пульмонологу — он принимает в этом же здании — и проконсультировался. К сожалению, он подтвердил мой диагноз. Мистер Кэмпбелл, скажу вам прямо. В вашем теперешнем состоянии вы вряд ли переживете следующую чикагскую зиму. Вам надо сменить климат, и немедленно. Иначе, откровенно говоря, вы и до Рождества вряд ли дотянете. — Ух ты… — раздумчиво произнес Освальд. — Да неужто? — Увы. Вынужден констатировать, что со времени последнего осмотра эмфизема у вас вошла в критическую стадию. Ваши легкие и без того в рубцах после перенесенного в детстве туберкулеза. Прибавьте долгие годы хронического бронхита, усугубленного курением. Вам будет достаточно хорошей простуды, которая неизбежно перейдет в воспаление легких. — Да неужто? Ух ты, — повторил Освальд. — Печально. Доктор захлопнул папку, подался к пациенту и заглянул в глаза. — Вот именно. Печально. Положа руку на сердце, если принять во внимание тревожную быстроту, с которой развивается болезнь, даже если вы срочно переедете куда-нибудь на курорт, по самому оптимистическому прогнозу могу вам дать еще год… может быть, два. — Вы шутите. Врач покачал головой: — Какие уж тут шутки. В данный момент эмфизема деформирует сердце и ряд других органов, не только легкие. Говорю это вам не для того, чтобы напугать. Вы должны быть в курсе, чтобы привести в порядок свои имущественные дела. Несмотря на потрясение, Освальд чуть не рассмеялся. Какие там «имущественные дела»! Да на его банковском счету сроду не было больше двухсот пятидесяти долларов. — Поверьте, я бы порадовался вместе с вами, если бы диагноз был благоприятный. Доктор говорил правду. Он не любил огорчать пациентов. Кэмпбелла он видел впервые в жизни, но уже проникся симпатией к обаятельному коротышке. — Может, мне все-таки позвонить кому-нибудь из ваших родственников? — Спасибо, не стоит. — Что теперь будет с вашими планами на будущее? Освальд глянул на врача: — Полетят к черту, так ведь? — Увы. Боюсь, будущее придется пересмотреть. — Доктор был полон сочувствия. — Ничего особенного я в голове не держал и уж точно на тот свет не собирался.