— Я хочу этот B&B к завтрашнему дню. Ну, а я хочу идеальные волосы как в рекламе шампуня, но это просто не в моих силах, не так ли? — Я… — Три долгих гудка слышаться в ухе. Спасибо, Боже. Она отключилась. На время. — Что случилось? — Сильная рука Колина продолжает выводить успокаивающий круг на моей спине. — Если не заключу контракт на покупку гостиницы к завтрашнему дню, то на девяносто девять процентов уверена, что меня уволят. Колин бросает на меня сочувственный взгляд. — Не думаю, что это произойдет. — Пожалуйста. Кто-то должен что-то знать о том, кому она принадлежит. Просто намекните, — умоляю я. Они с Морганом снова обмениваются взглядами. Явно что-то скрывают. Но почему? Я вырываюсь из объятий Колина. — Мне нужна машина к пятнице. Либо у меня будет B&B, либо я останусь без работы, и мне придется вернуться домой. Морган пожимает плечами. — Извини, Единорог. Ничего не поделаешь. Твоя страховая не выпишет чек на этой неделе. А я не смогу быстро достать запчасти. Ты застрянешь здесь до Нового года. Глава 9 Одри Проклятье. Черт. И черная лакрица. Я топаю к крыльцу отеля «Winter Valley Bed & Breakfast». Эта зимняя страна чудес не дает мне покоя. Даже не могу ругаться без чувства вины. Я с силой ставлю ногу на верхнюю ступеньку, и мой ботинок скользит по покрытой льдом поверхности. Да, блин! Мои руки взлетают в слабой попытке удержать равновесие, когда обе ноги отрываются от ступенек. Я падаю назад, как в замедленной съемке, и приземляюсь на тротуар у подножия ступеней. Слава богу, их всего три. Я быстро осматриваюсь, чтобы убедиться, что никто не видел. Преимущество маленького, сонного городка в том, что я могу опозориться без свидетелей. — Ты в порядке? — Колин бежит ко мне трусцой. Морган стоит в дверях своего гаража, сдерживая смех. Я зло смотрю на него, но потом отворачиваюсь. На всякий случай, вдруг Санта смотрит. Мое лицо пылает. Я вздрагиваю, поднимаюсь на ноги и вытираю грязь. В переднем окне гостиницы опускаются шторы, и Колт выходит, прикрыв рот рукой. — Очень вежливо, — говорю я, хотя теперь уже сама стараюсь не рассмеяться. — И да, я в порядке. И тут разражаюсь хихиканьем. Моя задница мокрая от снега. Я выставила себя на посмешище перед публикой, состоящей из самых великолепных мужчин, которых я когда-либо встречала. Но если бы увидела, как падаю, я бы тоже рассмеялась. Колин протягивает мне руку, чтобы я успокоилась. — Мы все через это проходили. Вон тот, — он показывает на Моргана, — на прошлой неделе отбил себе задницу. Он машет рукой, продолжая смеяться и не обращая внимания на то, что теперь я хохочу над ним. — А что насчет тебя? — спрашиваю я между приступами смеха. Тот оттенок красного, который мне так нравится в нем, окрашивает его щеки. Он натягивает шапку на уши. — Э-э… Вчера. На стройке. Я опрокинул пилораму. Я знала, что у него золотые руки. Я хватаю его за руку, чтобы не упасть, потому что очень сильно смеюсь. Он присоединяется, и звук становится гулким и глубоким. Так не хочется, чтобы он прекращался. — Ты в порядке? — спрашивает Колт, протягивая мне руку, когда мы, наконец, успокаиваемся. — Ага. — Тогда я пойду. — Он молча спускается по ступенькам и исчезает на городской площади. — Не могу с чистой совестью позволить тебе повторить эту попытку без посторонней помощи, — говорит Колин. — Я справлюсь. — Мое женское упрямство снова дает о себе знать. Я хватаюсь обеими руками за заснеженные перила. Варежки промокли насквозь, но мне все равно. Эти ступени не дают мне покоя. Когда поднимаю ногу для последнего шага, то немного нервничаю. Я не хочу повторения того, что было раньше… очевидно. Не то, чтобы Колин не видел, как я воевала с гравитацией, но я бы не хотела повторения. Облегчение охватывает меня, когда обе ноги оказываются на крыльце, хотя я вцепилась в перила так, будто только они меня и держат. Колин стоит прямо за мной. Его руки готовы подхватить меня, если упаду, но не касаются меня. Он как будто знает, что я должна сделать это сама. Интересно, может быть, его интуиция обусловлена тем, что он отец? И отец ли он? Маленькая девочка могла быть его племянницей. Я отчаянно хочу знать, но решаю, что не стоит лезть на рожон, особенно с учетом того, что меня все равно не будет рядом. Если бы он хотел, чтобы я знала о ней, то сказал бы об этом. — Я сделала это. Я поднялась, — говорю я, немного задыхаясь, когда мы доходим до входной двери. — В целости и сохранности. — В целости и сохранности, — повторяю я, потому что больше ничего не могу придумать. Мы молчим минуту. Снег падает крупными хлопьями, и он снова напоминает мне снежный шар, который потрясли. Я не в восторге от холода, но мне так не хватало этого в жизни. Не только погоды, но и атмосферы маленького городка. — Оставь эту историю с Анной Бет Грант. — Он поднимает руку, словно хочет дотронуться до меня, но передумывает и отпускает. За всеми этими волнениями я почти забыла о ней, Авроре и разбитой арендованной машине. Было приятно посмеяться, даже над собой. Когда я в последний раз так делала? — Я не могу. Я хочу. Хочу сказать Авроре, чтобы она сама нашла эту женщину, если уж ей так нужен этот B&B. Но у меня есть гордость, и я упиваюсь своей трудовой этикой. Если у меня этого не будет, то что вообще останется? Он быстро кивает, прежде чем открыть дверь. — Мы не можем допустить, чтобы единорог превратился в фруктовый лед. Разочарование охватывает меня одновременно с духотой в помещении. — Единороги не такие хрупкие, как ты думаешь. Он проводит костяшками пальцев по моей щеке. — Я вообще не думаю, что единороги хрупкие. Я стою в дверях, пока он идет по улице. Что в этом человеке такого, что успокаивает меня и сводит с ума одновременно? Я заглядываю в столовую, но послеобеденных закусок нигде нет. Может быть, я не знаю, как решить свои собственные проблемы, но знаю, что делать с этой. Если здесь нет никого, кто мог бы что-то проконтролировать, значит, никто не сможет меня остановить.