— Но я уверен, Элоиза не будет против прийти, и помочь позаботиться о нем. У нее есть некоторый опыт работы в качестве медсестры, и таким образом, это воспрепятствует сплетням, которые могут возникнуть вследствие этого. Что касалось Пайпер, для нее было значительно большим злом, провести даже короткий промежуток времени вместе с Элоизой Говард. В таком случае, она лучше самостоятельно позаботится о беспомощном незнакомце в ее постели. — Я не могу просить вас об этом, — поспешно запротестовала она. — Миссис Говард должна заботиться о вас и маленькой Мэдлин, — потом она бросила на Клэя немного рассерженный взгляд. — Твоему кузену требуется мужчина, который обеспечит ему уход, — она вытащила Сойера МакКетрика из леденящего холода в тепло, очистила его рану и также позаботилась о его лошади. Но она совершенно точно не смогла бы ему помочь в использовании ночного горшка. Об этом речи быть не могло. — Я сделаю все, что смогу, — пообещал Клей. — Но Дара Роуз, со дня на день ожидает рождения нашего ребенка, и я не могу оставить ее на ранчо одну, где кроме как от девочек помощи ждать не от кого. Однако, как только погода улучшится… Он умолк, когда заметил, как щеки Пайпер запылали от бессильной ярости. Она могла настоять на том, чтобы самой поселиться в гостинице, пока Сойер не восстановится на столько, что сможет покинуть школу. Но это значило бы, что он останется здесь совсем один. И это, когда он находился в критическом состоянии, даже если док не показал, насколько все плохо. А если ему станет хуже? Кроме того, гостиничный номер стоил денег, и даже здесь, на все еще довольно диком западе, действовала установка не сдавать комнаты одиноким женщинам. Разве только, если речь шла о дамах, которые предоставляли развлекательные услуги клиентам мужского пола, которые входили в отель под покровом темноты, через заднюю дверь и так же покидали его. — И, пожалуй, это очевидно, — настаивала Пайпер, — что я не могу спать в своей постели. "И ни один порядочный мужчина никогда не захочет взять меня в жены, так как всегда будут иметься сомнения по поводу моей морали, хотя я не сделала ничего плохого". Доктор Говард встал перед ней и по-отцовски положил руку ей на плечо. — Я обеспечу вас всем, в чем вы нуждаетесь, — заверял он ее. — И я буду приезжать так часто, как смогу. Я уверен, Клэй будет делать также. Тот кивнул, смотря в окно, и с озабоченным выражением лица наблюдал за непрекращающимся снегопадом. — Я должен вернуться к Даре Роуз, — объяснил он. Пайпер могла лишь посочувствовать ему. Таким образом, их собственное положение было таким же несуразным, Дара Роуз сейчас нуждалась в Клэе, и то же самое можно было сказать о детях. Эдрина и Харриет были необычайно смышлеными, но по-прежнему маленькими, и никто от них не ожидал, что они поймут, как нужно действовать, если у их матери наступят родовые схватки. — Отправляйся домой, Клэй, — сказала она мягким голосом. — И передавай от меня привет Даре Роуз и конечно, детям. Глаза Клэя, казалось, стали еще серьезнее, чем раньше и он долго смотрел ей в глаза, прежде чем, наконец, неохотно кивнул и пообещал: — Я заберу Сойера с собой, как только док одобрит это. Я очень ценю это, Пайпер. Я не стал бы просить тебя об этом, но… — Я прекрасно понимаю, — ответила она, когда у него больше не нашлось слов. И она на самом деле очень хорошо понимала, какого ему было. Клэй и Сойер были кузенами, между ними были такие же родственные отношения, как у нее и Дары Роуз. Это воспринималось так, будто они являлись родными сестрами, и соответственно, чувствовали связь между собой. Снег снова начал идти сильнее. Док Говард допил свой кофе, сложил свою сумку и еще раз осмотрел Сойера, а затем направился обратно домой. Ранее он заверил Пайпер, что до наступления вечера зайдет еще раз и спросил, что должен принести для нее. — Одеяла, — ответила она немного смущенно. — И керосин для моей масляной лампы и любого рода медикаменты, которые могу понадобиться пациенту. Клэй еще раз проверил лошадь Сойера, затем попрощался и поскакал назад на ранчо. Спустя несколько шагов он растворился в белом вихре. И внезапно Пайпер снова осталась наедине с Сойером МакКетриком, который, естественно, не мог оказать ей никакой помощи. Док действительно сдержал свое слово и позже днем на самом деле вернулся, хотя погода становилась хуже и хуже. Он принес ей запас опиесодержащей настойки, банку керосина, больше карболовой кислоты, а также несколько теплых одеял, которые были завернуты в ткань, чтобы не промокли. Кроме того, он вновь осмотрел Сойера. Хотя тот все еще спал, его сердцебиение стало сильнее, чем раньше и дыхание казалось, давалось ему легче. Док Говард дал Пайпер еще несколько указаний, и затем снова быстро ушел. Скоро начались бы сумерки и сделали бы его довольно короткое путешествие по снегу до дома еще более обременительными, чем это было в любом случае. Пайпер поблагодарила его и попросила поприветствовать от нее Элоизу и Мэделин. Из окна, она наблюдала, как доктор сел на мула и ускакал. Когда он скрылся из виду, она почувствовала себя еще более одинокой, чем когда-либо. Она срочно должна была чем-нибудь заняться. Таким образом, она еще раз основательно вытирала уже чистую доску и прошлась с тряпкой над каждой поверхностью классной комнаты, на которой только могла собраться пыль. Затем она наполнила керосином масляный светильник, выпила еще кофе и подбросила древесину в печь. Перед отъездом Клей заверил ее, что за лошадь Сойера не следует беспокоиться до следующего утра. Так что теперь, у нее было на одну заботу меньше и всю остальную часть дня и ночи она может оставаться в доме, где было, по крайней мере, в некоторой степени тепло. Сквозь щели в полу внутрь проникал холод, однако в настоящее время это нельзя было исправить. Дополнительные одеяла, которые принес док Говард, она положила рядом с печью на полу, чтобы устроить импровизированную кровать. Ей оставалось только надеяться, что мыши впали в зимнюю спячку и оставят ее в покое. Когда снаружи стало темнеть, она зажгла керосиновую лампу и попыталась приободрить себя, представляя, как будет выглядеть украшенная рождественская елка, которая сейчас стояла в ведре с водой, прислонившись к противоположной стене. Зеленые иголки и слабый аромат сосны немного утешил ее и отвлек от сложившейся ситуации. Когда она подумала о том, что ее ученики, вероятно, были заняты попытками выучить наизусть рождественские стихотворения, ей даже удалось улыбнуться. Через десять дней наступит сочельник, который в этом году выпадал на пятницу, это означало, что занятия — при условии, что погода снова не сыграет главную роль — будут закончены в обед и вскоре после этого начнется празднование. После церемонии они все вместе будут петь колядки. Бакалейщик обещал пожертвовать апельсины и мятные палочки для детей, а родители хотели принести пироги, пирожные и печенье. Для некоторых детей было достаточно рождественского торжества, но все тринадцать учеников равным образом радовались празднику. Так тихо, словно призрак, она подошла к окну и посмотрела на улицу, ее настроение снова ухудшилось, потому что снег пошел с новой силой. *** Он почувствовал боль, которая, в конечном счете, вывела его из бессознательного состояния. Сойер пришел в сознание от беспощадной агонии, было ощущение, будто кто-то вогнал ему копье в левое плечо. Его желудок судорожно сжался, и на мгновение, он вернулся на заснеженную дорогу, не в состоянии обнаружить нападавшего, пока напрасно цеплялся за свой кольт. Во время движения он замер, потому что не обнаружил на своем бедре никакого кольта. Вместо этого, его пальцы нащупали свою собственную обнаженную кожу. Мужчина попытался сориентироваться. Он находился в темноте, в слегка прохладном помещении. В воздухе витал слабый аромат цветочных духов, что вероятно значило, что где-то поблизости находилась женщина. Несмотря на непрекращающуюся боль, которая в настоящее время ослабла до зудящего горения, эта мысль вызвала у него улыбку, и он открыл глаза. Не существовало такой ситуации, которую не могло улучшить присутствие женщины. Зажмурившись, ему удалось немного приподняться, не в последнюю очередь благодаря подушке под его головой. Через единственное окно, которое в лучшем случае заслуживало называться отверстием, в помещение проникал слабый свет. По танцующим теням на стеганом одеяле он понял, что все еще неизменно сильно шел снег. — Привет? — крикнул он в темноту. Через мгновение в дверях появилась женщина. Она держала в руке мерцающую масляную лампу — изящная, очаровательно выглядящая женщина с темными волосами, которая производила на него очень сдержанное впечатление. Каким-то образом она выглядела знакомо, но Сойер не знал, где мог видеть ее раньше. — Ах, вы очнулись, — сказала она, озвучивая лишь очевидное. Она оставалась на некотором расстоянии от кровати, как будто боялась, что он схватит и притянет ее к себе. То, что она могла такое о нем подумать, немного раздосадовало его. — Вы голодны? — Нет, — ответил он. Несмотря на то, что его желудок был пуст, он все еще не мог справиться с болью, которая разбудила его. — Как там моя лошадь? В свете масляной лампы он увидел улыбку женщины. Она была красива, хотя, возможно, немного слишком худа. Ее талия казалась настолько узкой, словно заборная планка, слишком высокой она тоже не была. — О вашей лошади очень хорошо позаботились, — сказала она. — Вы чувствуете боль? Доктор оставил мне настойка опия, в случае если вы захотите принять немного. Судя по горьковатому привкусу, он принял как минимум одну дозу лекарственного средства, и, безусловно, не хотел принимать вторую. Вещество на самом деле состояло не более чем из очищенного опиума, который вызывал страшные кошмары и затуманивал разум. — Я в порядке, — ответил он. Она не сдвинулась с места. У Сойера были размытые воспоминания о том, как он был ранен, и как упал с лошади. Но все же не был уверен, выдел ли своего кузена Клэя наяву, или же это был сон. Тем не менее, мужчина очень хорошо помнил, что его осматривал врач. Шарлатан влил ему жидкий огонь в дыру, которая зияла в его плече, после чего он громко кричал. — У вас есть имя? — спросил он. Она невольно напряглась, пока он размышлял, были ли ее глаза темно-синего или скорее темно-коричнево цвета. В свете масленого светильника, невозможно было узнать наверняка. — Конечно, у меня есть имя, — бросила она ему немного резковато. — У вас разве нет? Услышав ответ, Сойер усмехнулся. Вероятно, будет не так-то просто втянуть ее в дискуссию. — Сойер МакКетрик, — сказал он, кивая ей. — Я кузен Клэя МакКетрика и возьму на себя его должность маршала. — Вот как, — ответила она и осталась стоять в дверях. — Не самый лучший способ первого появления, не так ли? Он снова рассмеялся, хотя для этого требовалось больше сил, чем у него на самом деле было. — Да, мэм, можно и так сказать. — Пайпер Сент-Джеймс, — продолжила она без видимой связи. — Что, простите? — Вы спрашивали меня, о моем имени, — последовала короткая тишина, в которой она подняла масляную лампу чуть выше. Когда девушка разглядела, что он лежал в постели без рубашки, снова опустила светильник. — Вы можете обращаться ко мне мисс Джеймс. — Большое спасибо, — Сойеру нравился этот разговор, даже если он сам не слишком способствовал ему. — И спасибо, что заботитесь о моей лошади… и что спасли мою жизнь, если не ошибаюсь. При этих словах, мисс Сент-Джеймс выпрямила спину, тем не менее, она не могла быть выше ста шестидесяти сантиметров, и весить больше его седельной сумки. — Я не могла оставить вас снаружи в снегу. Судя по ее интонации, она именно это имела в виду. — Что ж, в противном случае, вам пришлось бы каждый раз, покидая дом, перешагивать через меня, — пошутил он. — Это определенно было бы непрактично. Ему показалось, будто он увидел ее улыбку, но не мог с точностью этого утверждать, так как она держала лампу таким образом, что ее лицо в большей степени оставалось в тени. — Где я нахожусь? — спросил он, когда она не ответила.