Прости, что не позвонил. Коварный ветер во время грозы похитил у меня листок с номером твоего телефона. Однако я взял на себя смелость написать это письмо, чтобы убедить тебя пойти со мной на Ночную ярмарку, которую по традиции устаивают в «Мелете». Она состоится в эту пятницу на площади в центре кампуса. Надеюсь, что сумею туда пойти, и еще больше надеюсь, что увижусь там с тобой. В надежде на скорую встречу, Искренне твой, Эван Я не могла сдержать улыбки, складывая письмо и убирая его в верхний ящик стола. Я понятия не имела, что такое Ночная ярмарка, но была твердо намерена ее посетить. В пятницу вечером все деревья в поселке были украшены гирляндами с разноцветными огоньками, и они мерцали, словно светлячки, на фоне темнеющего неба. Пахло жженым сахаром – очевидно, готовили попкорн с карамелью, воздух был напоен сладким запахом увядающей травы, шуршавшей под ногами. Эван ждал меня у входа. – Имоджен! Я так рад, что ты пришла! Он обнял меня, и объятие оказалось чуть более долгим, чем просто дружеское приветствие. – Мне так понравилось твое письмо. Ты сам сделал этот рисунок? – Мне по-прежнему было любопытно, в каком именно виде изобразительного искусства работает мой новый знакомый. – Нарисовал, как смог. В общем, неважно получилось. Я же все-таки скульптор, сейчас в основном работаю по металлу. Кстати, я опасался, что ты сочтешь переписку по почте странноватой. – Я люблю получать письма на бумаге. Теперь это такая редкость. Так что для меня это все равно что получить подарок с сопроводительным письмом. А свой номер телефона я хотела тебе дать просто для того, чтобы было проще связываться друг с другом. – Я же говорил, что не взял с собой телефон. Не хочу, чтобы меня беспокоили. С этим было трудно поспорить. – Тогда обменяемся телефонами в другой раз. А теперь расскажи, что такое Ночная ярмарка? – Позволь мне показать тебе ее, – сказал он. Мы пошли вдоль рядов торгующих, и было такое ощущение, что мы попали в гигантскую кунсткамеру. Вот ароматические масла в старинных аптекарских пузырьках, закупоренных воском, разложенные на выцветшем куске бархата цвета чайной розы. Какой-то парень с картой мира, вытатуированной на голове, как на глобусе, торговал украшениями из массивного серебра, сделанными в виде миниатюрных шхун и секстантов. Незнакомый поэт устроил представление и теперь увлеченно импровизировал, замогильным голосом читая стихи, от которых у меня почему-то мороз пошел по коже: Хайку, лимерик, сонет — Дар возлюбленным своим. Миг прошел, и слов уж нет — Исчезают словно дым… Эван бросил бумажную купюру в открытый пенал, стоящий у ног поэта, и поднял руку, чтобы внести свой вклад в творческий процесс: Не нужны хвалы пустые Красоте, что без изъяна. Берегись, ведь есть опасность в совершенстве первозданном. – Что достойно восхваленья… – тут же подхватил поэт, но мы не стали его слушать и пошли дальше. – Однако, странное у этого парня представление о любовной лирике, – заметила я. – А что? Мне нравится. Беспроигрышный способ привлечь внимание прекрасных дам. Возьму, пожалуй, на заметку. Сочини пару туманных метафор, добавь немного жути – вот и все, что надо. Когда мы шли мимо рифмоплета, мне вдруг показалось, что за его спиной выросла рогатая тень, на пальцах которой явно виднелись длинные когти. А потом освещение изменилось, и иллюзия рассеялась – это была обычная тень, точно повторяющая его контуры. Тем не менее, я еще не раз оглянулась через плечо. – Как часто проходит эта Ярмарка? – спросила я. Небо уже потемнело, разноцветные огоньки гирлянд сверкали, словно звезды. Вдоль дорожки горели костры, и мы подошли к одному из них, чтобы полакомиться сморами[8]. Они пахли дымом, и на меня нахлынули несуществующие воспоминания о летнем отдыхе вокруг костра в детстве, которого у меня никогда не было. Мне хотелось остановить эти мгновения, запаяв их в стекло, как прекрасный цветок, чтобы сохранить навеки. – Привлекательность Ночной ярмарки частично обусловлена ее таинственностью и непредсказуемостью, поэтому обычно не объявляется никакой конкретной программы, хотя дважды в год Ярмарка по традиции проводится в определенное время. Во время Хэллоуина и перед Рождеством. Но обычно ее устраивают, когда в этом есть потребность или желание ее организовать. Наверное, звучит странно, но, похоже, это единственное разумное объяснение подобной спонтанности и кажущейся случайности. – Мне нравится эта идея, – улыбнулась я. – Ты хочешь сказать, что здесь действует некая невидимая сила, направляющая все события, и она вдруг спохватывается: «Ох, что-то наши артисты и художники заскучали. Все вымазаны краской с головы до ног и покрыты порезами от бумаги. Надо бы им встряхнуться, а поэтому давайте закатим вечеринку». Эван весело рассмеялся. – Очень похоже. Тем не менее, это, скажем так, хорошо организованная случайность. Перед событием распускаются слухи о том, что оно грядет, чтобы дать людям возможность подготовиться, а артисты, которые здесь выступают, всегда все знают заранее. – Значит, бывают и выступления? – спросила я. – Всегда кто-нибудь выступает, особенно артисты, которым нужна сцена. Получить приглашение показать свое мастерство на Ярмарке считается большой удачей. Сегодня будет выступать какая-то певица. Можем послушать, если, конечно, ты хочешь остаться. Я улыбнулась. – Очень хочу. – Имоджен! Я обернулась и увидела Марин. Они с Гэвином держались за руки. Надо сказать, он произвел на меня еще более сильное впечатление, чем тогда в темном баре. В тени деревьев, при свете мерцающих фонариков во всем его облике сквозила какая-то первозданная, дикая сила и необузданность. В тот момент я поняла, почему всегда считалось, что чарующая красота сродни магии, и таит в себе смертельную опасность. Гэвин улыбнулся, расцеловал меня в обе щеки и чары тут же рассеялись. – Приятно снова тебя видеть. – А это… – начала было я. – Мы знакомы, – сказал Эван. – Удивлен, что ты здесь, – произнес Гэвин. Судя по его тону, он был не столько удивлен, сколько раздосадован. Я взглянула на Марин, но она лишь пожала плечами, очевидно, озадаченная не меньше меня. – У меня просто выдалось немного свободного времени. – И видя наше недоумение, пояснил, обращаясь к нам: – Гэвин заказал мне кое-какую работу. Но ты ведь и не ждешь, что я буквально все время буду заниматься этим. – Мы с тобой обсуждали то, чего именно я от тебя жду. Я думал, что ты понял правила игры. – Он отчитывал Эвана так, словно тот был провинившимся ребенком. – Поверь мне, – произнес Эван, – это невозможно забыть. – Ну, раз уж ты все равно здесь, я, пожалуй, вас оставлю. Не хочу портить вечер. Имоджен, – Гэвин кивнул мне, обвил рукой талию Марин и увел ее прочь. – Что это было? – спросила я. – Очень длинная и вовсе не интересная история, – ответил Эван, пристально глядя вслед Гэвину. Почему-то я ему не поверила. Но потом я услышала музыку, и расспрашивать Эвана о том, какая кошка пробежала между ним и Гэвином, мне расхотелось. А когда зазвучал голос Ариэль, все и вовсе ушло на второй план. Неотразимая аура истинной звезды. Способность мгновенно захватить внимание публики. Вы не понимаете значения этих слов, пока не встретите кого-то, кто является их воплощением. Ариэль была именно такой! С первой ноты, взятой ею, никто из присутствующих уже не мог вернуться к оставленным занятиям. Казалось, все посетители Ярмарки собрались на площади, чтобы ее послушать. Мы орали от восторга, хлопали, поддерживали певицу одобрительными возгласами. Сильный голос Ариэль возносился к небесам, и мы, казалось, летели вслед за ним. Песня была незнакомая, но было невозможно слушать ее и не начать двигаться в такт, настолько зажигательной была музыка. Я танцевала с Эваном, наслаждаясь прикосновением его рук к моей талии, и тянущее чувство в ногах явно было вызвано не только танцами. Внезапно меня подхватила чужая рука, и, захваченная ритмом, я позволила увлечь себя от Эвана. Потом я оказалась в других руках, потом еще, и еще – и так от партнера к партнеру, меня затянуло в водоворот танцующих тел. Голова моя закружилась, я почувствовала себя потерянной и одинокой. Меня охватила паника, и в тот момент музыка изменилась. Голоса Ариэль больше не было слышно. Звучало странное пение, от которого сердце мое принялось бешено колотиться и по коже побежали мурашки. Сбитая с толку, я попыталась пробраться сквозь толпу к Эвану, но среди живого лабиринта, находящегося в постоянном движении, это было едва ли возможно. Я начала задыхаться, стараясь вырваться из цепких рук, пытающихся схватить меня, отворачивалась от лиц, выражение которых в свете звезд стало диким, даже хищным. Я никого не узнавала. В облике танцующих появилось что-то нечеловеческое – тела приобрели странную угловатость, казалось, на руках вместо ногтей выросли когти. Все вокруг покрылись шерстью или розовыми лепестками, а волосы их обратились в крылья. Потом чья-то рука – натруженная, мозолистая рука – нашла мою ладонь, и голос Эвана произнес мне прямо в ухо: – Вот ты где, Имоджен. Наконец-то я нашел тебя. Я ухватилась за его руку, как за единственную связь с реальностью, закрыла глаза, отгораживаясь от происходящего вокруг, и почувствовала, будто падаю с огромной высоты, возвращаясь в собственное тело. – Все в порядке, Имоджен, ты в безопасности.