Не прерывая трапезы, фрейлина кивнула. – То есть только наутро через день вас обнаружили? Она вновь кивнула. Ордерион ничего не стал уточнять и вернулся к тексту. Изучив все требования фрейлины, он дважды пробежался взглядом по последней фразе на листе бумаги и со знанием дела кивнул. – До момента выяснения всех обстоятельств произошедшего никто с этой заставы никуда не уедет, – предупредил принц. – Все воины заняты охраной периметра и поисками тел членов делегации, включая принца Атана и его супруги. Фрейлина прервала трапезу и показала два пальца. – Я не могу выделить двоих для вашего сопровождения в Турем, – ответил Ордерион. Она не сдавалась и показала один палец. – А с одним воином вам ехать слишком опасно. Моего поступка никто не поймет: ни мой король, ни ваш. Фрейлина закрыла глаза и медленно выдохнула. Каким бы ни был ее план, кажется, он рассыпался. – Вы хотите занять в казначействе заставы две тысячи седоулов под гарантию их возврата вашим отцом, дером У́том, – продолжал Ордерион. – Это огромная сумма. Я даже не уверен, что здесь есть столько монет. Фрейлина внимательно смотрела на принца и внезапно ему улыбнулась. Тепло, почти дружески и с каплей нежности во взгляде. Как если бы симпатизировала ему и принимала его ухаживания. Ордерион почувствовал секундное разочарование. «Не с твоей внешностью, – прошептал внутренний голос. – Вспомни Миру. С чем ты остался после того, как купился на ее красоту?» Отвлекли от прекрасного лица и весьма приземленных мыслей крики на улице. Воины, что ужинали в таверне, повскакивали с мест и бросились наружу. Ордерион сел вполоборота на стуле и коснулся пальцами рукояти кинжала, спрятанного в ножнах на поясе. В помещение влетел Хорн. Он был непривычно бледен и как-то странно смотрел на своего принца. – Там это… – Хорн запнулся. – Да говори уже! – терял терпение Ордерион. – Начальник заставы тебя зовет. Иди. Я за ней пригляжу. – Хорн перевел опасливый взгляд на фрейлину, которая уже прикончила рагу и отпивала маленькими глотками горячий напиток из чаши. Ордерион сразу понял, что друг врет. И что именно фрейлины он по какой-то причине боится. Принц медленно встал, щелкнул пальцами и создал пульсар. Фрейлина поставила чашу на стол и с интересом взглянула на Ордериона. Принц медленно отходил от нее. Фрейлина сжала кулак и поднесла его к губам. – Не шевелись! – приказал Ордерион. Дера в ответ лишь улыбнулась шире. – Кто ты такая? – успел спросить принц. Она разомкнула пальцы, которые внезапно засветились ярко-синим. Провела ими по воздуху. Вокруг деры стал стелиться густой и плотный туман. Принц метнул пульсар в него. Яркая вспышка ослепила на мгновение всех, кто находился в таверне. – Ерион! – услышал принц голос Хорна в стороне и будто очнулся от забытья. Туман рассеялся. А вместе с ним исчезла и фрейлина, что только что сидела за столиком. – Ты испепелил ее? – спросил Хорн. – Думаю, она успела удрать раньше, чем в нее попал пульсар, – озвучил невеселые мысли Ордерион. В этот момент подавальщицы, застывшие с мисками в руках, тоже пришли в себя, побросали посуду и с криками бросились наутек. Они обогнули хозяина таверны и скрылись на кухне. Сам хозяин медленно пятился, намереваясь, очевидно, ускользнуть тем же путем. – Ерион? – позвал Хорн и успел достать из-за пояса кинжал, чтобы выставить его перед собой. Ордерион обернулся и в дверях увидел деву с перепачканным лицом и в костюме для верховой езды. Ее бело-золотые волосы были собраны в косу и перекинуты через плечо. Голубые глаза смотрели на всех с опаской, а в руке она сжимала самый настоящий клинок. Эта дева вне сомнений была точной копией фрейлины, которая только что исчезла у всех на глазах. Рубин Рубин, не моргая, смотрела на пульсар, застывший в сажени от ее лица. Она знала всего двоих повелителей силы маны. Первая владелица таких способностей совершила покушение на отца Рубин, в результате чего принцесса осталась без матери. Вторым обладателем дара был ее отец – король Турема. Рубин и ее сестрам дара не досталось. Кто-то считал это благодатью, ведь обладать силой и уметь ее контролировать – не одно и то же. Но глядя на пульсар, Рубин очень жалела, что никак не могла от него защититься. Она покосилась на лысого здоровяка, который держал в руке кинжал, и тут же перевела взгляд на длинноволосого инайца. Он стоял поодаль и с опаской взирал на нее в ответ. За его спиной располагался опаленный пятачок пространства с почерневшими стульями и столом. По меткам силы на руках инайца Рубин и определила, что владельцем пульсара являлся именно он. – Ерион? – спросила Рубин, повторяя имя, которым окликал длинноволосого здоровяк. – Дер Ерион, – поправил тот, и Рубин прищурилась. «Кто в здравом уме станет отмечать свой титул в такой щекотливой ситуации? – подумала она. – Инайцы, кто же еще!» – А вас как звать? – тем временем спросил незнакомец, даже не подумав спрятать свой прелестный пульсар. – Дера Су́рими, – соврала Рубин и мельком взглянула на доску трактирщика, висящую на стене. Именно именем фрейлины она и представилась, когда вышла с поднятыми руками из леса прямо к заставе. И неважно, что Сурими погибла. Рубин опасно признаваться, что она принцесса Турема. Одна на чужих землях, без протекции и защиты… Слишком влиятельная фигура, которую можно похитить и вымогать потом выкуп. Служанкой тоже притворяться было нельзя. Слишком низкий статус мог поспособствовать искушению местных мужчин воспользоваться ее уязвимостью. Кроме того, любую служанку от деры несложно отличить по одежде и мозолистым ладоням. В такой ситуации выдать себя за фрейлину принцессы – лучшее решение. Фрейлина – это всегда дера, уважаемая дева в обществе, зачастую с состоянием за плечами. Фрейлину вряд ли станут насиловать или пытать, опасаясь возмездия от более влиятельных родственников и друзей деры. Даже если на кону информация о жизни или смерти принца целого королевства… – Дера Сури́ми, – повторил инаец – владелец пульсара. – Су́рими, – поправила она. – Если уберете свою «лампу», я спрячу клинок. Инаец хмыкнул. Видимо, шутка про лампу ему пришлась по нраву. – Игрушку свою в ножны верните, и я погашу, – он улыбнулся уголками губ, – свою «лампу». Рубин не спорила. Медленно спрятала кинжал, а инаец, как и обещал, погасил пульсар. Принцесса только хотела уточнить, чем обязана такому «радушному» приему, как в таверну один за другим начали вбегать воины. Они быстро обступили Рубин и направили в ее сторону острия своих мечей. – То есть все вы ждали, когда исчезнет пульсар? – громко спросила она. – Опустите оружие и на выход, – отдал приказ длинноволосый, и мужчины высыпали из таверны на улицу с той же прытью, с которой ввалились в нее. – А говорят, что инайские воины бесстрашны, – не удержалась от колкости Рубин. – А еще говорят, что деры Турема обучены манерам, – с непроницаемым выражением лица добавил Ерион. Рубин словесный вызов приняла, но с ответным ударом решила повременить. Не каждый же день кто-то из мужчин позволял себе роскошь говорить с ней на равных. Обычно ей либо кланялись и заискивающе заглядывали в глаза, либо отдавали приказы, как отец или, например, как уже покойный супруг. Вспомнив последнего, Рубин вздрогнула. – Предлагаю присесть, – Ерион указал на один из столов, где стояли миски с остатками еды, – и спокойно поговорить. От слова «спокойно» у Рубин внутри все похолодело. Ей бы сейчас в истерику впасть или хотя бы слезу пустить, но принцесса отчаянно держала себя в руках и старалась ничем не выдать упадок духа. Ерион тем временем убрал посуду, переставив ее на другой стол, и выдвинул стул для Рубин, как и подобало деру. Она присела и по привычке вскинула подбородок. Затем опомнилась и поубавила степень надменности с высот принцессы до уровня фрейлины. Ерион тем временем кивнул лысому громиле, который до сих пор не спрятал клинок. Тот переместился к доске, где мелом было написано «Сурими», и быстро стер имя. Рубин предпочла оставить этот жест без внимания. По крайней мере до тех пор, пока не поймет, почему при ее появлении на заставе воины так всполошились и сразу же попросили проследовать в таверну. – Возможно, вы хотите чего-нибудь выпить? – поинтересовался Ерион. – Горячий ягодный напиток, – кивнула принцесса. – Малиновый, если есть. Ерион снова кивнул лысому громиле, и тот скрылся с глаз за дверью между стойкой трактирщика и боковой лестницей. Рубин перевела взгляд на Ериона и поняла, что тот без стеснения ее рассматривает. Внимание этого инайца казалось ей абсолютно бесцеремонным, даже больше: оно заставляло ее чувствовать себя неуютно, возможно, слишком неуютно для той, что сейчас вполне одета и перепачкана грязью… Будь Ерион простолюдином, такое неуместное поведение с дерой можно было бы объяснить отсутствием воспитания. Но он все-таки титулован при инайском дворе и правила этикета должен знать… Принцесса напряглась и, демонстрируя недовольство, свела брови в прямую линию. Не подействовало. Взгляд инайца явно мог топить лед. Тогда Рубин вскинула брови и отплатила нахалу той же монетой: вцепилась в него хищным прищуром, нагло рассматривая каждую из черт лица почти красивого мужчины. Почти, потому что гармонию высокого лба, идеального разлета густых бровей, выразительных карих глаз и аккуратного подбородка чудовищным образом портил длинный нос. Сделать бы эту часть лица покороче да кончик поуже – и инаец сразу бы стал похож на одного из тех деров, что дни напролет проводили в праздности и жили за счет приданого своих некрасивых жен. Да, если бы не нос, стал бы Ерион писаным красавцем и женился удачно, чтобы не зарабатывать на хлеб, охраняя чужой покой на заставе. Но даже в этом статусе и в своем скромном черном кожаном наряде с нелепыми белыми башнями на груди инаец вызывал в Рубин гораздо больше странного первобытного смятения, нежели пьяный и голый супруг. «Ныне покойный», – повторила она про себя. – Дера Сурими, – голос Ериона прервал их немую схватку, – расскажите, пожалуйста, что с вами случилось.