– Ты такая красивая! – пролепетала она, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от меня быстрее, чем я успела моргнуть. Уже спустя секунду наши лица разделяла всего пара дюймов, и я почувствовала запах огня и роз, сидящий на её коже. – Такая… человеческая! Просто прекрасная ширен, Солярис! Мелихор смешно шепелявила на некоторых согласных, будто ей мешал собственный язык, из-за чего её речь напоминала змеиное шипение. Затем она вдруг обхватила моё лицо ладонями и прислонила к своему лбу, обнажая в улыбке заострённые, как у Сола, зубы. Может, она и говорила странные вещи со странным акцентом, но при этом звучала до того искренне, что я не смогла не улыбнуться в ответ, хоть и понимала происходящее лишь наполовину. – Веди себя прилично, Мелихор! – осёк её Солярис, уже поднявшийся с пола и отряхнувший полы плаща. – И перестань распускать руки! – Всё в порядке, – ответила я, терпеливо позволяя Мелихор мять мои щёки, как глину, и изучать со всех сторон, будто это я была редкой диковинкой, а не драконы. – Меня зовут Рубин, я принцесса из Дейрдре, дочь короля Оникса и потомок Великой Королевы Дейрдре, которая… Солярис так яростно затряс головой и замахал руками в ответ на моё приветствие, что я испугалась и замолчала, дожидаясь реакции Мелихор. К счастью, всё ограничилось тем, что она убрала руки с моего лица и уставилась на меня в упор. – О-о-о, – протянула Мелихор многозначительно, сложив губы в идеальную форму этого самого «О», а затем обернулась на притихшего Соляриса и начала нервно перебирать пальцами обе косы, лежащие на плечах и доходящие ей до бёдер. Они были заплетены небрежно, будто впопыхах, и несколько прядок торчали в разные стороны, украшенные спиральными бусинами. – Выходит, Старшие всё-таки были правы… – Не во всём. Это долгая история. – Я в любом случае не осуждаю тебя, ма’рьят. Даже понимаю… Я бы тоже не смогла. Ох, какой же шум поднимется, когда все узнают! – Все? – переспросил Солярис, и лицо его посерело от испуга, что мне доводилось видеть нечасто. – Кто ещё здесь с тобой? Вельгар? Осилиал? – Нет, только Сильтан. Этот ответ Солу явно понравился не больше, чем его собственное предположение, – зрачки сузились, а глаза забегали по таверне, кого-то ища. Тем временем Мелихор, не церемонясь, подхватила меня под руку, а затем и Соляриса, потащив нас к круглому столику под хоросом, где лежала сложенная красная накидка. Но Сол позволил усадить себя только после того, как Мелихор рассмеялась, похлопав его по спине с такой силой, что он закашлялся, и сказала: – Расслабься, Сильтан сейчас на другом конце города. Эй, хозяин, принеси нам поджаристого цыплёнка и чая из сахарного тростника! Ах да, и черничный пирог! Ты же всё ещё любишь сладкое, а, ма’рьят? Мелихор перегнулась через стол и потрепала его по волосам, отчего Солярису пришлось зажмуриться, дабы один из её когтей не выколол ему глаз. – Простите, – наконец-то заговорила я, когда чувство собственной неосведомлённости стало действовать мне на нервы. В этот момент подавальщица как раз поставила на наш стол заварочный чайник из латуни и несколько глиняных пиал, разлив по ним душистый настоянный отвар. – Боюсь, я не совсем понимаю, вы… У вас… Г-хм… – Это моя сестра, – выпалил Солярис тут же, избавив меня от необходимости формулировать столь щекотливый вопрос. – Старшая, – уточнила Мелихор с деловитым видом, закинув ногу на ногу, и я поперхнулась травяным чаем, глоток которого сделала, чтобы смочить пересохшее горло. Даже ответ, что это бывшая возлюбленная Соляриса, не удивил бы меня так, как удивило это, ведь… – Ты никогда не говорил мне, что у тебя есть братья или сёстры. Ну, не считая… – Я осеклась, не рискнув произносить имя Юты, которое могло вскрыть ту рану на сердце Сола, что и без того отказывалась заживать и постоянно гноилась. К счастью, Мелихор перебила меня, не позволив паузе неприлично затянуться: – Что ты! У него таких, как я, ещё целых пять. И все старшие! – Пять?! – переспросила я, случайно проглотив веточку мяты, плавающую на поверхности чая вместе с лепестками ромашки и стружкой корицы. Мелихор усмехнулась и, выставив передо мной перламутровые коготки, принялась по очереди загибать пальцы: – Самый старший у нас брат Вельгар, потом братья Велиал и Осилиал, потом Сильтан, а потом уже я, единственная любимая сестрёнка, и, конечно же, Солярис. Мы все из одного выводка, только вылупились в разное время, поэтому Вельгару триста семьдесят лет, мне – двести тридцать, а Солярису всего… Сколько тебе там, малявка? Лет сорок? – Мне семьдесят, дура, – вздохнул Солярис раздражённо, сбрасывая с рук на стол тесные перчатки. – Ой, извините, пожалуйста! Уже семьдесят лет, какой большой и страшный дракон, – передразнила его возмущённый тон Мелихор, приложив руку к сердцу в правой части груди. – Ты сейчас, должно быть, где-то размером с лошадь. – Три лошади не хочешь? – огрызнулся Солярис. – Хм, целых три? А Рубин тебя хорошо кормила! Завязался жаркий спор о том, с какой скоростью растут драконы и как их правильно измерять, и они оба снова забыли о моём существовании. Пока на кухне готовилось горячее, я решила не вмешиваться и позволить Солу насладиться обществом давно потерянной семьи. Несмотря на то что его лицо морщилось, как изюм, а из груди едва не вырвалось пламя, когда Мелихор вновь пошутила над его размерами, я была готова поклясться, что в глубине души он доволен. Теперь, зная об их родстве, я и впрямь видела, сколь они похожи: те же мягкие черты лица, те же тонкие и нежные (пусть и только с виду) пальцы и даже одинаковая мимика. Спустив с плеч меховой плащ и поставив рядом походную сумку, я откинулась на спинку стула, понемногу смакуя чай, за горечью которого пряталась медовая сладость. В тот момент в таверну как раз вошли двое мужчин, тоже из Дану, судя по внешнему виду. Без слов швырнув на барную стойку пару серебряных монет, они заняли столик напротив – видимо, были завсегдатаями. За громкой руганью Сола и Мелихор было сложно разобрать, о чём они говорят, но кое-что расслышать мне удалось: – Слышал, он пошёл на восток, к Золотой Пустоши… – Надеюсь, там и упокоится. А то такими темпами у нас совсем не останется землепашцев. Слишком много деревень пожрал! Эй, а ты сам будешь крылышки или бёдрышки?.. Я подпёрла щёку рукой и снова сделала глоток терпкого чая. Эти двое безусловно обсуждали Красный туман – кто ещё мог лишить Круг туатов землепашцев и деревень? Но если я услышала всё верно и это не просто пустые сплетни, значит, туман больше не движется на Столицу – он идёт на восток через Золотую Пустошь. Неужели Ллеу был прав? Туман следует за мной по пятам? – Хватит уже! Ответь на вопрос: что ты и Сильтан делаете здесь? – перешёл в наступление Солярис, когда бесполезные препирательства наконец-то ему наскучили. – Мы гнались за тобой от самого рынка! Почему ты… – Это была не Мелихор, – встряла я, и Сол, так и не притронувшийся к своей порции чая, бросил на меня вопросительный взгляд. – Я не её видела тогда на рынке. У той женщины волосы были как сирень… – Ничего удивительного. В Луге нынче много драконов водится, – пожала плечами Мелихор и залпом осушила свою пиалу, хотя чай в ней ещё исходил паром, как кипяток. – Иногда мы отправляемся группами, а иногда по отдельности. В этот раз, например, мы с Сильтаном полетели вдвоём – он отвечает за баранину и свинину, а я за дрожжи и пшено. – Так вы поэтому здесь? – спросил Сол. – Добываете припасы? – Да. Ты ведь сам знаешь, как плохо с пропитанием на острове. Пока новые выводки не вылупились, еды хватало, но сейчас снова стало туго. – Всё это время я думал, что драконы больше не покидают Сердце. – Так и было до этого года, пока на трон Дану не взошёл молодой ярл Дайре. Жаль, что недавно его объявили преступником и правление перешло в руки одному из других братьев Дану… – протянула Мелихор, играя со своей глиняной пиалой. Я же вся обратилась в слух. Значит, семья отреклась от Дайре после его покушения на меня. Надо признать, это было разумно – мало кто захочет повторить Эпоху Завоеваний. Интересно, его бросили в темницу? Или уже казнили? – К счастью, новый ярл пока не спешит выгонять нас обратно, а большинство горожан помнят, сколько из наших жили в Дану до войны из-за близости туата к Кипящему морю. Здесь к нам относятся с уважением. Всё почти как раньше, не считая того, что нам запрещено залетать дальше Луга. Ради нашей собственной безопасности. – И ради того, чтобы не допустить слухи, – догадалась я, налив себе ещё чая и устроившись поудобнее на деревянном стуле за грязным, поцарапанным столом, за которым сейчас вдруг оказалось интереснее, чем во время всех наших прошлых путешествий. – Вот почему в город пропускают только пеших путешественников, но не торговцев и всадников, – продолжила я, вспомнив толпы и пункты досмотра у городских ворот. – Все пешие путешественники – бедняки. Вряд ли они быстро разнесут слухи, если в них вообще кто-то поверит. – А ты умная! – похвалила меня Мелихор, и, не желая огорчать её, я решила не добавлять, что сдерживать подобные слухи всё равно бесполезно. Это лишь вопрос времени – когда они дойдут до моего отца. Если уже не дошли. Но тогда почему он бездействует?.. – В город никого не пускают под предлогом новых реформ и перенаселения. Если вы были на рыночной площади, то видели, что для приезжих торговцев места здесь действительно нет. Продажа лошадей тоже отныне запрещена. Не знаю, сколько эта ложь ещё протянет и не откажется ли от тайного союза новый ярл Дану, но… – Мелихор тряхнула пепельными косами, будто прогоняя прочь мрачные мысли, и спиральные бусины в её волосах звякнули. – Теперь мой черёд спрашивать! Что здесь делаете вы? В этот момент подавальщица поставила в центр стола деревянное блюдо с цыплёнком в вязкой чесночной подливе, набитым внутри дольками яблок и варёным пшеном. Мелихор тут же облизнулась и схватилась за самую мясистую ножку, пока Солярис, даже не удосужившийся снять плащ, наблюдал за этим со скептично приподнятой правой бровью. – Красный туман, – проронил он только, но Мелихор и ухом не повела, уже вовсю жуя румяное мясо. – Это тот, в котором деревни пропадают? – промычала она с набитым ртом. – Да, мы слышали, любимая тема всех пьяниц и пастухов… А вы двое-то здесь при чём? – Долгая история, но нам нужно в Сердце. – Погоди, так ты возвращаешься домой?! Навсегда? – Не совсем… Может быть, однажды… Мелихор фыркнула и махнула на Соляриса цыплячьей ножкой, отчего тому пришлось вытереть лицо рукавом накидки, чтобы убрать с него капли брызнувшего чесночного масла. – Почему «однажды»? Что мешает тебе сделать это прямо сейчас? – Говорю же, это долгая история. Думаешь, я просто так пропал почти на двадцать лет?! Всё не так просто, Мел… Я молча заёрзала. В груди засвербело чувство вины, будто мерзкого червяка живьём проглотила. Солярис часто напоминал мне, что для драконов восемнадцать лет – не срок и они ощущают время несколько иначе, нежели люди. Действительно, что значит даже целая человеческая жизнь для существа, способного жить тысячелетиями? Я знала, что умру ещё до того, как Солярис станет считаться взрослым по меркам драконов, – от старости или же от Красного тумана, не важно. В любом случае наша связь оборвётся, и Сол освободится, вернув власть над самим собой. Он сможет вернуться домой и воссоединиться с семьёй… Но именно из-за меня он не может сделать этого прямо сейчас. – Я мешаю, – прямо сказала я, и Мелихор тут же утратила интерес к цыплёнку, резко развернувшись ко мне всем корпусом. – Без меня Солярис не может ле… – Рубин, – прервал меня он, и в его голосе зазвенело нечто болезненное, похожее на мольбу. – Ты не могла бы спросить у хозяина таверны, может ли он продать нам кое-что из своих запасов, чтобы нам не пришлось тратить время и возвращаться на рынок? Подойдёт солонина, хлеб, сыр… Словом, всё, что не портится и что удобно есть в пути. Пожалуйста. Даже не пройди я сотню уроков этикета, поняла бы, что Солярис просто хочет от меня избавиться. Не имея ни малейшего желания позволять ему это, но понимая, что дела семьи касаются лишь этой самой семьи, я кивнула и послушно встала из-за стола, оставляя его с Мелихор наедине. Та уже догрызла цыплячью ножку и, вытерев блестящие от масла когти о льняную салфетку, выжидающе приосанилась. Как я и думала, хозяин таверны согласился продать мне всю кладовую, когда я выложила перед ним на барную стойку свой хризолитовый кулон, расшнуровав заветный мешочек с драгоценностями. Дожидаясь, пока этот лысый мужчина с фартуком набок сложит в узелок все припасы, я ненавязчиво наблюдала за столиком Сола и Мелихор, привалившись боком к стойке. Даже издалека их было невозможно спутать с людьми, и вовсе не из-за цвета волос, а из-за утончённой и безукоризненной красоты – ни родинки, ни пятнышка, ни единой шероховатости на руках и лице. Будучи воплощениями природного совершенства, они снова о чём-то спорили, как малые дети, перегнувшись друг к другу через стол и почти соприкасаясь лбами. Когда хозяин таверны протянул мне готовый узелок, я потопталась на месте ещё несколько минут, потянув время, но затем вдруг заметила за стрельчатым окном бобровый мех. Дикий, как не вовремя! – … гадко, Солярис. С ширен… не поступают. – Знаю. Только не лезь. И попроси не лезть других. – Попробую, но сам знаешь, какие… До меня донеслись лишь обрывки их с Мелихор разговора, но они смотрели друг на друга так, что я буквально услышала звон стали: их взгляды скрестились точно мечи. Молча положив на стол узелок, я заняла своё место, и оба сразу смолкли. Мелихор снова занялась цыплёнком, а Солярис наконец-то взялся за пиалу с травяным чаем и неохотно сделал пару глотков, хоть и кривился от вкуса. – Сол. – Я прочистила горло, следя краем глаза за дверью, чтобы не пропустить момент. – Кажется, Кочевник… – Это что, жареный цыплёнок по дануискому рецепту? Ещё и с чесноком! Каким-то образом Кочевник всё равно умудрился проскочить мимо меня незамеченным и, когда я повернулась, уже стоял прямо перед нашим столом. Неизменная бобровая накидка обросла новыми позолоченными гривнами, фибулами и цепочками всего за те пару часов, что мы не виделись, а краска на его лице, которой был выведен узор Медвежьего Стража, выглядела совсем свежей, яркая и ещё не высохшая до конца. Забранные в хвост волосы цвета угля слегка вились от влаги – судя по всему, Кочевник успел прошвырнуться не только по рынку, но и заглянуть в городскую баню. На миг я даже пожалела, что не напросилась ему в компанию. – Что это за… – Мелихор принюхалась, и глаза её расширились. – Медведь?! Нет, серьёзно, он пахнет лесным медведем! Ты это чувствуешь, Сол? – Собака он, а не медведь, – выдохнул Солярис тяжко и хлестнул Кочевника по руке агатовыми когтями, когда тот, найдя себе свободный стул, потянулся к остаткам цыплячьей тушки на деревянном блюде. – Не тронь! Не для тебя заказывали. – Да ладно, пусть угощается! Нужно ведь ещё и для черничного пирога место оставить, – подмигнула Мелихор, и Кочевник смешно крякнул, будто только сейчас её увидел. – Пофему каждый раз, стоит ньам ненадолло расстаться, лядом с вами пояфляется какая-нибудь странная баба?! – спросил он почти невнятно, уже стягивая зубами румяную шкурку с цыплёнка, и я решила на всякий случай отодвинуться подальше, чтобы меня не забрызгало чесночным маслом. Проглотив оторванный кусок, Кочевник просиял от счастья. – Но эта, надо признать, хотя бы симпатичная! И щедрая! Давайте возьмём с собой и цыплёнка, и бабу и посидим где-нибудь в другом месте. Тут ведь есть запасной выход? Кочевник подорвался со стула так же резко, как сел на него, и, засунув цыплячью ножку по самую косточку в рот, принялся воровато озираться. В полдень в таверне было тихо, почти как в божественном неметоне: лишь те самые несколько мужей с голяшками, налакавшись браги, вяло распевали какую-то старую керидвенскую песнь. Однако откуда-то у меня взялось стойкое ощущение, что эту тишину вот-вот нарушат. – Что ты натворил на сей раз, Кочевник? – спросила я в лоб, и голубые глаза, напоминающие мне об ажурном льде на поверхности Цветочного озера, забегали по таверне ещё быстрее, лишь бы не встречаться с моими. – Ничего я не натворил! Просто хочу прогуляться по городу вместе с друзьями. – А откуда у тебя ещё один топор? – сощурился Солярис подозрительно, тоже почуяв неладное. – Подожди-ка…