9 Драконье сердце Пускай мы и упали в воду, но приснился мне огонь. Я снова видела полыхающий Дейрдре, а вместе с ним полыхали и все остальные восемь туатов. Даже Меловые горы с острыми шпилями, напоминающие драконьи гребни, таяли от этого жара. Земля кипела и пенилась, словно бульон, а небо светилось, как флюорит, раскалённое добела. На нём не было видно солнца, потому что солнцем стал наш собственный мир. Человеческие крики смолкли быстро, а крики животных, пытающихся спастись бегством, ещё быстрее. В воздухе повис запах горелой плоти и копоти, и в этот раз даже боги оказались бессильны. – Они были правы, – произнёс женский голос над моим ухом, гулкий, как волчий вой и тот хруст, с которым ломаются пучки травы-ворожеи, крошащиеся над ритуальным костром. – Сколько ни трави паразитов, отравляющих яблоню, она всё равно будет давать гнилые плоды. Нам изначально не стоило помогать им. – Я не люблю яблоки – я люблю вино. За него готов помочь ещё раз сто, – весело отозвался некто, чьими глазами я смотрела на сгорающий мир. Я знала, что это всего лишь сон, но как никогда отчётливо чувствовала птичьи крылья, сложенные за моей – его – спиной: мягкие, из коричнево-рыжих перьев, торчащих веером, и дарящие невероятную лёгкость. Хватило бы одного взмаха ими, чтобы взлететь и никогда больше не возвращаться… – Твоя помощь лишь дала им отсрочку, – продолжил ворчать женский голос, но, как бы я ни пыталась подчинить себе чужое тело, в котором случайно оказалась, мне никак не удавалось повернуть голову и взглянуть на свою собеседницу. – Трое видят, что это неизбежно, и лишь ты продолжаешь тешить себя надеждой. Почему? Не верю, что всё дело в нежелании расставаться с вином! Некто ухмыльнулся, и я вместе с ним. Огонь продолжал расползаться по земле, пожирать траву и деревья, превращать камни в жидкость, а города – в пепел. Но почему-то это совсем не вызывало у меня страха. – Потому что для страха ещё не время, как и для беды. Но не просыпайся, а внимательно смотри! Рок Солнца или мгла, что краснее крови, – решит конец лишь твоя воля. Коль не нравится ни то и ни другое, умирай, но от руки жемчужного дракона. Ты, Рубин из рода Дейрдре, ведь была к этому готова? Лишь в тот момент я поняла, что некто, позволяющий мне делить с ним одно тело, всё это время знал о моём присутствии – внутри него, во сне, в будущем. Птичьи крылья раскрылись, и теперь я видела их со стороны, оказавшись напротив юноши, одежды которого и впрямь сияли ярче тысячи сокровищниц прошлых и будущих королей. Несмотря на то что его лицо закрывала совиная маска из червонного золота, я знала, что он улыбается мне. – Только постарайся не забыть, а то не хочется опять троим за правоту платить! Первым, что я услышала, когда тьма отступила, было знакомое нежное урчание. Я будто снова лежала в морозной пещере в объятиях Соляриса, но нега быстро закончилась, когда на смену урчанию пришли голоса. Затем смолкли и они, и тогда наступила абсолютная тишина – до того раздражающая и давящая, что именно она заставила меня очнуться. Под спиной чувствовалась подстилка из упругой травы, похожей на мох, но мне по-прежнему казалось, что меня качают волны. Однако морем больше не пахло – вместо этого пришёл запах нагретого камня, свежей зелени и чего-то сладкого, будто где-то поблизости готовился шифоновый рулет. Судя по тому, что от этого запаха у меня во рту быстро скопилась слюна, а под ложечкой засосало, лежала я уже очень долго. Когда разноцветные круги перестали плясать перед глазами и мне удалось сосредоточить взгляд на обтёсанном светлом потолке, я наконец-то предприняла осторожную попытку сесть. Подстилка подо мной действительно оказалась соткана из мха – он, сшитый в цельный лоскут, укрывал плоский широкий камень посреди овального зала, похожего на пещеру. Стены же напоминали губку, рельефные и шершавые на вид, с резьбой и искусственными отверстиями, в которых мерцали стеклянные светильники с болотными огнями – точь-в-точь такие же, какие сохранились в некоторых уголках Столицы. Эти светильники заменяли и свечи, и окна – их здесь было по меньшей мере два десятка. Они напоминали чьи-то горящие глаза, наблюдающие за мной из темноты, а цвет топлёного молока, в который были выкрашены стены, навевал мысли о костях. Приподнявшись на локте, я постучала пальцами по той стене, что примыкала к каменному ложу, и услышала полый звук. Будто это действительно была… – Ты что делаешь?! Нельзя опираться на левую руку! Мне чудом удалось сдержать вскрик. Я даже не заметила, в какой момент появилась Мелихор. Возможно, она была здесь с самого начала, просто притаилась, наблюдая за мной из-за разноцветных полупрозрачных штор. Шторы эти были такими длинными, что шлейфом укрывали собою даже пол вместо ковров. Именно они придавали этому холодному каменному месту домашний уют и заменяли прочую мебель: Мелихор сидела прямо на комке из голубой и жёлтой ткани, пока копалась в моей походной сумке. В одной её руке лежала шахматная фигурка дракона-ферзя, а в другой – надкушенная румяная булочка. – Прости, не удержалась. Знаю, в чужих вещах рыться неприлично, но мне было так скучно… Я там какой-то странный флакон с красным дымом нашла, но не стала его трогать. А вот это очень даже любопытная вещица! Искусная! – похвалила шахматную фигурку Мелихор, быстро доев булочку и отряхнув от крошек рот. Пепельные косы по-прежнему выглядели небрежно, но золотые глаза с малахитовым отливом теперь были подведены не одной зелёной чертой, а сразу двумя, закручивающимися к уголкам бровей. – Это Солярис сделал, да? Узнаю его руку… Солярис. Мне будто дали пощёчину. Мысли резко прояснились, как если бы кто-то провёл рукой по запотевшему стеклу, и перед глазами калейдоскопом вспыхнули события прошедших дней. Рубиновый лес. Золотая Пустошь. Луг. Шумный рынок с вином из Ши и острыми специями. Погоня за незнакомкой. Таверна. Знакомство с Мелихор. Кочевник. Знакомство с городской стражей. Побег. Ярл Дану. Кровоточащая рана на белоснежной чешуе. Шторм. Падение. – Где Солярис?! Воздух царапал горло, обожжённое морской водой, а ноги едва держали, босые и почему-то голые до бёдер, когда я свесила их с каменной постели и попыталась встать. Мелихор тут же очутилась рядом, сбросив сумку на пол, и придержала меня под локоть, насильно усаживая обратно. – Не знаю, – ответила она, и мне пришлось вцепиться пальцами в свою грудную клетку, заставляя себя дышать, пока Мелихор не добавила: – Гуляет где-то, наверное. Если ты переживаешь за его ранение, то не стоит. Ему просто нужно было отдохнуть. Чёрное серебро и без того ядовито, а уж когда дракон истощён… В последний раз я видела Соляриса вместе с Кочевником на базаре, где к ним приставали мелкие детёныши. Многие из них никогда не видели жемчужных драконов, а людей и подавно! Уверена, им обоим сейчас тяжко приходится. – Жемчужных драконов? – переспросила я непроизвольно и поморщилась, когда где-то в затылке заскреблась мысль, что я уже слышала подобное выражение прежде. Сон. Мне что-то снилось после того, как мы упали в ледяную воду. Что-то, что я не должна была забывать. Что-то очень важное… Хотя что может быть важнее того, что Солярис и Кочевник живы? Это было уже третье падение с дракона в моей жизни, и в третий раз я умудрялась обвести смерть вокруг пальца. Такое везение не могло сопутствовать нам вечно, но и не радоваться ему тоже было бы кощунством. Пока я обдумывала всё это, моё дыхание наконец-то выровнялось, и я позволила себе откинуться спиной на стену за каменным ложем, неуверенно потрогав серьгу в правом ухе: тоже на месте. Хорошо. Значит, ничего и никого не потеряла, даже походную сумку и любимый талисман. – Ты не знаешь о жемчужных драконах? – продолжила Мелихор как ни в чём не бывало, возвращаясь на своё место за разноцветными и колышущимися полотнами ткани. – Есть ещё соляные, песчаные, травяные… Раньше, до появления вас, людей, наш народ делился на кланы, пока все они не перемешались между собой. Наша семья происходит от жемчужного клана, но лишь Солярис унаследовал их чешую, с которой прежде рождались чистокровные. Да-да, мало того что в Рок Солнца рождён, так ещё и отмечен предками! Вдвойне избранный, словом. – Мелихор фыркнула так, будто завидовала Солу, но звучало это всё равно беззлобно. – А ещё по оттенку чешуи любой дракон может узнать твою родословную. Удивительно, что ты не в курсе. Солярис что, совсем ничего не рассказывал ни о себе, ни о нашем народе? – Большую часть того, что мне известно о драконах, я узнала не от Соляриса, а из книг. Но почти все из них отец сжёг после войны, поэтому мои знания весьма… скудны, особенно для наследницы Дейрдре, – призналась я стыдливо, внимательно выслушав Мелихор. Откровенно говоря, сейчас мне было не до исторического экскурса, но её рассказ несколько успокоил меня, заставив вспомнить, что я в безопасности, а не посреди бушующего моря. А вместе с тем он помог мне осознать… – Так, значит, мы всё-таки долетели до Сердца? Мы на драконьем острове? – «Долетели» – это громко сказано, – усмехнулась Мелихор, подняв с пола упавшую шахматную фигурку и снова принявшись вертеть её в перламутровых коготках. – Скорее, доплыли. Повезло, что вы упали неподалёку от Сердца, а Сильтан – самый быстрый из сородичей. Он летел следом и успел до того, как вы ушли на дно. Сильтан ненавидит нырять, вдобавок из-за вас ему пришлось бросить весь груз и потом возвращаться в Дану, так что лучше поблагодари его при встрече. А то он у нас мстительный. Я растерянно кивнула, хотя всё ещё испытывала лёгкую дурноту, словно только-только слезла с дракона. Интересно, как давно я валяюсь на каменном ложе? Едва я открыла рот, чтобы спросить об этом, как Мелихор молча показала мне два пальца. Целых двое суток! От нахлынувшего ужаса я тут же снова попробовала встать, и в этот раз успешно – колени больше не дрожали. – Я хочу увидеть Соляриса. – Разумеется! Мы с матушкой как раз приготовили пару платьев, которые должны тебе подойти. О, а ещё надо обязательно поесть! Вы ведь, люди, должны питаться трижды в день, верно? Солярис велел, чтобы я тебя хорошо кормила, а не то ты чем-то там заболеешь. А потом я покажу тебе Сердце! Начнём с базара! – принялась тараторить Мелихор, заносившись по комнате, как сквозняк, – туда-сюда, туда-сюда. Пёстрые шторы взлетели от поднятого ею вихря, пока она, чудом не путаясь в них, носила мне на постель яркие стопки, которые катастрофически мало напоминали человеческую одежду. Но, учитывая, что на мне осталась одна лишь ночная рубаха, а меховая накидка с платьем, вероятно, канули в небытие, это было всяко лучше, чем ходить голой. – Тебе нужно помочь одеться? – Благодарю, но не стоит. Ты и так многое сделала для меня. Я справлюсь. – Уверена? Помни, что тебе нельзя напрягать руку! Серьёзно, постарайся не двигать ею ещё хотя бы две недели, а то вдруг отвалится, не дай Солнце. – Что? Я вдруг вспомнила, как Мелихор уже предупреждала меня насчёт руки ранее, когда я стучала пальцами по стене, но тогда мне, напуганной собственным пробуждением, было попросту не до этого. Теперь же, когда паника улеглась, я неожиданно осознала, что моя нагота – не единственное, что смущает меня в собственном теле… Левая рука смущала не меньше. Она ощущалась как-то иначе, совсем непривычно, будто бы задеревенела или затекла после неудобного сна. Несколько секунд я пялилась на неё, только сейчас заметив, что пальцы до самых ногтей облачены в странную ткань телесного цвета, сливающуюся с кожей. То была перчатка, но твёрдая, похожая на деревянный каркас. Закатав рукав ночной рубашки, я увидела, что она доходит до самого локтя и плотно обтягивает всю руку, почти полностью обездвиживая её в районе суставов. – Что с моей рукой? – спросила я недоумённо. – Растяжение? – М-м, почти. Тебе её оторвало, – снисходительно улыбнулась Мелихор. – Издержки тех креплений, которые ты используешь, чтобы не свалиться с Соляриса. Удар о воду и так был сильный, а твоя рука запуталась в том кольце, которое ты обычно пристёгиваешь к… Остальное я уже не слышала. В ушах зашумело, как шумело Кипящее море, поднятое на дыбы бурей, и ещё с минуту я боролась с темнотой, которая вдруг зарябила в глазах. «Соберись! Многие короли и королевы получали увечья во время сражений. Ты не какая-то там сопливая девчонка, какой тебя считает отец. Ты от крови сидов, от крови Великой Королевы». Я беззвучно повторила это про себя несколько раз, закрыв глаза, пока Мелихор не тронула меня за плечо. – Эй, ты чего? Руку ведь нашли! – воскликнула она. – Мы обязательно прирастим её обратно! То есть уже прирастили. Старший Сенджу очень хорош в искусстве врачевания. Просто нужно время, чтобы восстановились все нервные окончания… – Как можно приделать обратно оторванную конечность?! – спросила я едва слышно, резко охрипнув, и стиснула между пальцев мягкую подстилку из мха. – Даже сейд на такое не способен… – Драконы не могут практиковать сейд, – сказала Мелихор то, что я и без того прекрасно знала. – Но у нас кое-что получше. Мы зовём это наукой. А то, что сейчас на твоей руке, называется гелиосом. Его накладывают на раны и повреждённые конечности старых сородичей, которые с возрастом теряют способность к самоизлечению. Поверь, это сработает и с тобой! Однажды, когда отец пытался самостоятельно построить лифт, ему отрезало хвост… Я снова перестала слушать, но в этот раз намеренно, чтобы мне не подурнело вновь, и молча потянулась к стопке свежей одежды. Не переставая трещать и сыпать историями, которые, как ей казалось, должны были подбодрить меня, Мелихор всё-таки помогла мне одеться. Левая рука была у меня ведущей, поэтому без неё мне бы действительно пришлось тяжко. Однако, в отличие от умелой Маттиолы, давно приноровившейся к роли одевальщицы, Мелихор явно помогала кому-то впервые: она несколько раз прищемила мне застёжками грудь и даже вырвала прядку волос на затылке, пытаясь втиснуть меня в платье, которое оказалось на размер меньше. Из-за этого сборы заняли у нас почти час. – Только посмотри на себя! Выглядишь, как настоящая ширен! Стена напротив стеклянных светильников была такой гладкой, что отражала комнату точно зеркало. Мелихор подвела меня к ней, чтобы я могла полюбоваться на результат её усилий, и мне с трудом удалось не измениться в лице. Юбка из скользящего муара, расписанная тиснёным узором, похожим на виноградные лозы, шла до самого пола, но имела несколько прорезей под бархатным поясом, обнажая добрую часть живота. Верх надевался отдельно, имел глубокий вырез и совершенно не имел рукавов, держась лишь на тонких золотых цепочках вместо лямок. И он, и юбка были абрикосового цвета, и хотя Маттиола считала меня в таких цветах бледной и невзрачной, этот оттенок мне определённо шёл. В сочетании с причёской – двумя небрежными косами, точь-в-точь как у Мелихор, – я и впрямь походила на местную. Только это и то, что на самой драконице было похожее платье, не дало мне впасть в отчаяние. Прежде я и помыслить не могла о том, чтобы выйти в таком виде к людям, но сейчас в этом скрывалась некая логика: если так одеваются все драконы в Сердце, никто, наоборот, не должен заметить меня в толпе. – Ну как? Тебе нравится? – Ты постаралась на славу! – сказала я улыбнувшись, и Мелихор расцвела, издав странный урчащий звук, только на несколько октав выше, чем то урчание, которое обычно издавал Сол. Точно! Урчание… – Мелихор, а можно спросить тебя кое о чём? Она обернулась, уже устремившись к арке с углублением, которую вместо двери закрывала ещё одна штора, только плотная и тёмная, как шерстяное покрывало. – О чём? – тут же воодушевилась Мелихор, сцепив пальцы замком на уровне рёбер и согнувшись пополам, будто бы разговаривала с ребёнком, хотя я была выше неё ростом. – Что-то о драконах, да? Спрашивай, не стесняйся! Я люблю болтать, в отличие от моих братьев. – Солярис всё это время сидел рядом, пока я спала? – Откуда ты знаешь? – удивилась она. – Да, сидел, но потом матушка выпроводила его, чтобы он тебе не мешал. Для людей ведь очень важен сон, когда они болеют… А как ты узнала? Он всё-таки разбудил тебя ненароком? – Нет-нет, но мне кажется, что я его слышала. Тот звук… – Я смутилась, судорожно вспоминая все уроки дипломатии. Вдруг ляпну что-то неприличное по меркам драконов и оскорблю Мелихор? – Звук, который ты издала, когда я поблагодарила тебя за платье. Что он означает? – Ты про это? – И Мелихор повторила то самое короткое урчание, которое, кажется, шло откуда из глубины её живота и действительно во многом напоминало кошачье мурлыканье, только грубее. – Мы зовём это «пением». Если оно короткое, то сородич невероятно радуется чему-то. Если же длинное, то так дракон успокаивает своего детёныша… или свою пару. Например, когда те напуганы, расстроены или поссорились. А что? Солярис пел тебе? Мелихор прильнула ко мне, прямо как в день нашего знакомства – нос к носу. Она всё так же пахла огнём и розами, словно нагретый летним солнцем цветочный сад. Маленькие острые зубы, приоткрывшиеся в улыбке, совсем не пугали. Мелихор так напоминала мне Маттиолу в детстве, по которой я тосковала в глубине души, что я даже не посмела юлить: – Да, несколько раз. – Ну, это очевидно. Ты ведь его ширен. – Ты уже несколько раз назвала меня ширен. Это что, какое-то прозвище? Мелихор вздёрнула брови – такие же светлые, как у Соляриса, – отчего её лицо стало до смешного кукольным, точно у тех фарфоровых игрушек, которые мне дарили ярлы в детстве. – Мы научились говорить лишь благодаря людям, но общий язык поначалу был сложен для нас. Некоторые сородичи до сих пор не могут выговорить все ваши слова, – объясняла Мелихор. Судя по тому, как она шипела на некоторых согласных, а гласные, наоборот, проглатывала, с общим языком у драконов и впрямь были трудности. – Ма’рьят, например, переводится как «мой брат». А ширен означает «пара». Сердце забилось так же быстро, как тогда в хижине Хагалаз, только в этот раз я отрицала не собственную влюблённость в Сола, а его влюблённость в меня – ведь именно это сейчас подразумевала Мелихор. – Ты не так поняла! Я не думаю… Это не… – Я будто сама разучилась говорить на общем языке, и это явно позабавило Мелихор, как и мои пунцовые щёки. Она захихикала, прижав когтистый кулачок к красным губам. – Ох. Солярис рассказывал тебе о том, почему он со мной? О проклятии, которое связывает нас? Он со мной с детства, но против воли. Играл со мной в прятки, заставлял есть овсяную кашу, утирал сопли, когда я падала и разбивала коленки… Вот почему он пел мне – я для него вечный детёныш. Не пара. – Мы не люди, Рубин, и пускай Солярис жил среди вас, но он не человек тоже. Наша жизнь исчисляется тысячелетиями, потому и разница в возрасте для нас не значит столько, сколько для вас. Моя матушка, например, старше отца почти на пятьсот лет! У сородичей это в порядке вещей – создать пару с тем, кто когда-то вылупился у тебя на глазах. К тому же… почему же тогда Солярис не поправил меня, когда я несколько раз назвала тебя «ширен»? Мелихор попятилась к двери, не сводя с меня прищуренных глаз, и хитро улыбнулась. Её довольный вид так и подбивал меня воскликнуть нечто вроде «Я сама не хочу быть никакой ширен!», но лгать было не в моей природе. Мысль о том, что Солярис мог бы стать для меня чем-то большим, чем просто друг и советник, всё ещё претила мне, но мысль, что этого может никогда не случиться, претила ещё больше. – Должна предупредить: у нас на острове растут только корнеплоды и трава, поэтому и рацион не слишком богатый по меркам знатных особ, – как всегда болтала Мелихор, подхватив меня под здоровую руку, когда я, усмирив смущение и волнение от скорой встречи с Солом и его семейством, вышла из овальной комнаты следом за ней.