– Я прекрасно лажу как с сородичами, так и с людьми! – процедил Солярис, насаживая на коготь корнеплод с такой силой, что чуть не продырявил железное блюдо. – Правда же, Рубин? Я серьёзно кивнула в ответ: – В основном. – И, заметив, что мне удалось завладеть вниманием присутствующих, явно не ожидающих такого ответа (Кочевник даже подавился), я невозмутимо продолжила: – Не считая моего отца, все при дворе любят Соляриса. Хоть он и предпочитает держаться подальше от государственных дел, но без него я как без рук. Совсем. – Я бросила взгляд на свою неподвижную левую руку, замотанную в исцеляющий гелиос, и спрятала её под стол. Кочевник подавился во второй раз. – Солярис множество раз спасал мне жизнь, а ещё он научился читать и писать на общем языке… И он неплохо играет в шахматы! – Читать и писать? – вдруг переспросил Вельгар, и едва я успела обрадоваться, что у меня получилось расположить его к Солу, как он надменно фыркнул. – Драконам не нужно ни то, ни другое! Это вы, люди, умираете раньше, чем успеваете повидать мир, и забываете даже что ели на завтрак. Мы же передаём знания из уст в уста, от старших к младшим, и храним в своей памяти больше, чем могут вместить в себя все человеческие библиотеки. То, что Солярис сподобился опуститься до таких занятий, как книги и письмо, свидетельствует лишь о его падении как сородича! – Вельгар. – Альта всего лишь назвала сына по имени, и голос её не таил никакой угрозы, но Вельгар всё равно замолчал и подобрался, уронив взгляд в свою тарелку. – Перенимать традиции людей – это не падение. Мы ведь все переняли их язык и их форму. – Да. И, на мой взгляд, это было ошибкой. Не начни мы уподобляться людям, не было бы войны. Не было бы трагедии. Не было бы смерти малыша Юты, – попытался поспорить Вельгар, но тут лицо Альты исказилось при упоминании покойного сына. – Сетуя на одни последствия, не забывай о других. Благодаря людям мы решили проблему нехватки места в Сердце и обрели развитие. Останься мы в первородной форме, так бы и жили на поводу диких инстинктов. Это тело даёт нам власть над собственной природой, возможность мыслить и созидать, исследовать и постигать. Вот в чём заключался истинный смысл нашего союза с королевой Дейрдре. Это не мы подарили людям покой, а они нам. Но ты, Вельгар, всегда можешь присоединиться к «свободным» сородичам в Диких Землях, которые не меняли свою форму уже десятилетия. Из-за этого они не умеют ни разговаривать, ни изобретать и интересуются одним лишь полётом да добычей пропитания. По-твоему, такая жизнь лучше? Ещё прошлая королевская вёльва, Виланда, рассказывала мне, что драконы не всегда умели обращаться в людей, и до той поры у них не было ни стеклянных огней, ни лифтов, ни той повязки, что прямо сейчас возвращает мне руку. Нас, людей, собственная человечность всегда терзала и удручала, а вот драконам она подарила ключ от двери, что вела не к небесам, а к самим звёздам. Однако я даже подумать не смела, что драконы будут так благодарны нам за это… От этого война, которую развязал мой отец, казалась ещё более подлой и мерзкой. – Не слушай Сильтана, – сказала мне Альта, заботливо накладывая в мою тарелку ещё говядины в бульоне, хотя я не доела предыдущую порцию. – Солярис никогда не был невыносимым. Наоборот… Он был таким стеснительным и кротким, что даже из скорлупы выбираться не хотел! – Мама, пожалуйста… – простонал Солярис. Кажется, если бы он знал, что вместо Сильтана слово возьмёт Альта, то не стал бы затыкать брата. Я же молча восторжествовала: узнать о прошлом Соляриса из первых уст, когда он сам столько лет ограничивался лишь сухими «да» и «нет», было всё равно что обучиться сокровенному ритуалу сейда! – Он ведь говорил, что вылупился в разгар Рока Солнца? – продолжила Альта, делая глоток тамариндового сока, кисло-сладкий вкус которого напоминал забродившее яблоко, а мякоть прилипала к зубам. – Ох, вот это был праздник! Именно поэтому мы так его и назвали – в честь того, что подарило нам долгожданного сына. Солярис – невероятно поздний голубчик! К тому моменту, как он созрел увидеть этот свет, его братья уже вовсю рассекали небо. Почти четыреста лет нежился в скорлупе и даже не думал вылезать… Я всерьёз начала беспокоиться, не окаменел ли он там, – захихикала она. – Мама! – вспыхнул Сол снова, и я впервые увидела, чтобы он был того же цвета, что и кровавый янтарь в Рубиновом лесу. – Здесь нечего стыдиться, Солярис! Рождение любой жизни – это таинство, а рождение драконов ещё более редкий, а оттого ценный дар, – улыбнулась Альта. – В ваших книгах написано, что наши женщины могут откладывать яйца только раз в пятьсот-шестьсот лет? И никогда не знаешь, сколько яиц будет в кладке на этот раз – одно или десять. Иногда из одного яйца и вовсе вылупляются сразу два идентичных детёныша, как мои мальчики Велиал и Осилиал, которые сейчас странствуют далеко отсюда. – Кстати… Говорят, именно поэтому союз дракона с человеком бесплоден, – внёс свою лепту Сильтан, потянувшись к горке фиников, и несмотря на то, сколь неуместен был переход к этой теме, я учтиво сделала вид, что не заметила в этом провокации. – Драконицы даже забеременеть не могут от человека-мужчины, а вот человеческую женщину яйцо просто-таки разрывает на части! Слышал, один из Старших некогда пытался зачать с принцессой людей, так её кишки потом неделю со стен соскребали. Было что-то вроде фонтана. – И, набив мясом рот, он задёргал в воздухе сальными пальцами. Моё воображение невольно дорисовало те брызги крови, что Сильтан пытался изобразить, и, как бы я ни старалась сохранить хладнокровие, к горлу подкатил ком. – Яйцо формируется прямо в… женской утробе? – уточнила я, сглотнув. Это объясняло, почему никто из людей никогда не встречал полукровок, несмотря на грязные и унизительные сплетни, ходящие вокруг женщин, деливших ложе с драконами. Это же объясняло и то, почему весталка так стыдливо прикрывалась платком, когда я в детстве спросила её, а «нельзя ли примирить людей и драконов, поженив их, чтобы родился общий ребёночек». – Похоже на то, – пожал плечами Сильтан. – То, что оно формируется, не такая уж проблема, а вот то, как оно потом выходит наружу… – Сильтан, достаточно. Я вовсе не к этому заговорила о рождении! Ты чего есть перестала, милая? – заботливо осведомилась Альта, как назло придвинув ко мне горшочек с говядиной. – Тебе не понравилось? Мы думали, люди такое любят… – Действительно! Что не так, Руби? – саркастично воскликнул Сол, пародируя голос матери. – Разговор о яйцах и мучительной смерти ведь так разжигает аппетит! Он всплеснул руками и едва не вывернул миску с кашей на Мелихор, уже вовсю уничтожающую сахарный тростник. Её все эти разговоры мало заботили, как и Кочевника, вылизывающего уже третью по счёту миску. – Госпожа, – снова необычайно весело подал голос Сильтан и потянулся ко мне через стол. Его солнечные волосы всколыхнулись, выбиваясь из золотых заколок на висках. – А ты знала, что… – Хватит! – рявкнул Сол так резко, что даже я вздрогнула, а Альта снова взмахнула шипастым хвостом и недовольно сощурилась. – Думаешь, никто не понимает, что ты делаешь?! – А что я делаю? – захлопал Сильтан глазами, изображая невинность так хорошо, что даже я почти ему поверила. – Ты что, ревнуешь, ма’рьят? Я просто пытаюсь развлечь нашу гостью. Рубин для меня то же самое, что маленькая сестрёнка! Ей ведь всего… сколько? Лет двадцать? Драконы в этом возрасте ещё даже летают косо! Думать о ней в ином ключе было бы просто омерзительно, ты так не считаешь? Как и ожидал (точнее, надеялся) Сильтан, терпение Соляриса лопнуло. Его стул со скрипом отлетел, когда он встал. Сильтан же остался сидеть в той же расслабленной позе с раскинутыми руками и скрещёнными ногами, даже сейчас умудряясь смотреть на младшего брата сверху вниз. И именно в этот момент я вдруг поймала себя на мысли, что, пускай семья Сола не может обойтись без ругани и часа, но это всё-таки семья. Общий дом, общий ужин, одни глаза и волосы, одно упрямство, одна кровь. Даже их скандалы заставляли меня не переживать и злиться, а улыбаться и тоскливо перебирать пальцами абрикосовый муар. Такое же чувство я испытывала, глядя на Ллеу и Матти, – какая бы пропасть ни разверзлась между ними с годами, они всегда будут друг у друга. А я всегда буду одна. – Тебе повезло, Солярис, – произнесла я, решив положить конец ссоре, и гомон спорящих драконов, к которым в какой-то момент подключился даже Кочевник, резко улёгся. – У тебя замечательные родные! Я говорила это от всего сердца, не позволяя ноющей боли в подреберье осквернить мой счастливый тон. Тем не менее Солярис всё равно сел обратно на поднятый стул с таким видом, будто я упрекнула его. Сильтан тоже притих и, кажется, даже прозрел ненадолго. Подперев одной рукой подбородок, второй он принялся крутить в бронзовых когтях свою серьгу, дёргая застёжку. Альта, оглядев воцарившийся порядок, улыбнулась и облегчённо обмякла – даже её хвост упал на пол, словно решил вздремнуть. Только Вельгар никак не отреагировал – ни на конфликт двух братьев, ни на мои слова. – Ну вот. – Кочевник был единственным, кто испустил разочарованный вздох, швырнув в миску обглоданные говяжьи рёбра. – Как всегда, испортила мордобой! – А у тебя есть братья или сёстры, Рубин? – спросила Мелихор неожиданно, и я покачала головой, делая глоток тамариндового сока. – У людей их часто нет. Человеческие женщины почти всегда являют на свет лишь одно дитя зараз, максимум двух, как ваши братья Велиал и Осилиал. Многие из них умирают в детстве из-за болезней, а иногда в родах умирают даже сами женщины. Я не собиралась напрашиваться ни на жалость, ни на расспросы, поэтому ловко свела разговор к человеческой природе, но Мелихор не клюнула на это – не то из принципа, не то из-за собственной бесхитростности: – А как же энарьят? – Названые брат или сестра, – перевёл Сильтан лениво, продолжая теребить серьгу. – Названая сестра… – Воспоминания о Маттиоле, вынужденно отвергнутой мной и брошенной в Дейрдре, осели на языке кислотой, как будто я снова глотнула тамариндового сока. – Да, у меня была названая сестра, чья мать была моей кормилицей. Мне пришлось её оставить. Увы, но по-настоящему наследница трона не может позволить себе иных уз, кроме политических. – Что за вздор! – воскликнула Мелихор и, схватив меня за руку, воздела наши сцепленные ладони над головой. – Вот покажу я тебе Сердце, и ты сама попросишь меня стать твоей энарьят! Скажу сразу, я согласна. – Ты теперь от неё не отделаешься, – усмехнулся Сильтан, повернувшись, чтобы посмотреть на меня нарочито сочувственным взглядом. – У Мелихор нет не только сестёр, но и подруг, потому что из-за своего излишнего дружелюбия она вечно лезет туда, куда не просят, или нечаянно влюбляет в себя сородичей, в которых уже влюблён кто-то ещё. С ней попросту страшно дружить! Так что будь осторожна. Она как репейник – не отвяжешься потом. – А он злой и противный, как морской угорь! Всё из-за чешуи. Золотой, но не жемчужной, – прошептала мне на ухо Мелихор, и Сильтан метнул на неё убийственный взгляд. – Родиться золотым драконом почти такая же честь, как родиться жемчужным или соляным! – Ключевое слово «почти». Золотая чешуя ведь не чистая, это помесь жемчужной с металлической, – поддразнила его Мелихор, покусывая коготь, к которому пристало лимонное тесто, когда она принялась ковырять недоеденную лепёшку пальцем. Солярис, кажется, обрадовался, что наконец-то перестал быть главным объектом дискуссии. Даже наконец-то начал есть с удовольствием – хоть и не притронулся к мясу, но зато умял за пять минут все восемь лимонных лепёшек, которые остались в корзинке. Плечи его опустились, а когти, заострившиеся в ходе перепалки с Сильтаном, втянулись обратно. Когда он наклонился под стол, чтобы подобрать упавшую салфетку, белоснежные волосы с перламутровым отливом, действительно напоминающие жемчуг, упали ему на лоб, и мне жутко захотелось перегнуться через стол и поправить их. Я почти решилась на это, когда чей-то стул снова отодвинулся от стола. – Вельгар? – Альта взглянула на подорвавшегося сына. – Что такое? – Чужак, – сказал он, глядя в ту часть обеденного зала, что была закрыта развевающейся голубой тканью. – Не сородич. Человек. Нет… люди. Люди? Все встали, и я в том числе. Несмотря на то радушие, с которым меня приняла большая часть семьи Соляриса, вряд ли визит в Сердце подобных мне был обыденным явлением. А учитывая, что Вельгар произнёс не «человек», а именно «люди», невозможная, но страшная догадка просилась сама с собой – то были люди ярла Дану. Или люди отца. Кто-то, кто тоже каким-то чудом смог пересечь Кипящее море и сделал это практически следом за нами. Вряд ли такое могло быть обычным совпадением. – Ты ждёшь здесь, – сказал мне Солярис, и это была не просьба. Вельгар, как глава семейства в отсутствие отца, уже нырнул под голубую штору. Альта и Мелихор последовали за ним, в то время как Сильтан не сдвинулся с места – только облокотился о стол, качая в руках кубок с соломенно-коричневым соком, напоминающим нефильтрованный эль. Кочевник же, играя уже обнажённым топором, подошёл к Солярису. Они будто научились понимать друг друга без слов за это время – стоило мне шагнуть к шторе за остальными, как оба закрыли её от меня стеной. – Я не собираюсь ждать! – возмутилась я. – Если эти люди пришли за мной… – Если эти люди пришли за тобой, я убью их, – спокойно отозвался Сол, и руки его стремительно поросли белоснежной чешуёй. – Второй раз я тебя не подведу, драгоценная госпожа. – Во второй раз? Ты о том падении в море? Солярис, я не виню тебя… – Ты, может, и нет, но я себя – да. – Это глупо. Если ты таким образом решил извиниться, то вовсе не… – Мы не хотели! Стой, где стоишь! Прошу! Донёсшийся откуда-то из-за шторы визг заставил моё сердце зайтись. По спине потёк пот – несмотря на жару, он был ледяным. Не раздумывая более ни секунды, я оттолкнула со своей дороги Кочевника и проскочила под голубую штору. В этот раз Солярис не стал препятствовать мне, потому что тоже узнал этот голос. За развевающимся лоскутом ткани тянулся очередной пещеристый туннель, в конце которого виднелись просвет и мельтешащие силуэты, будто туннель вёл прямо в центр густонаселённого города. Очевидно, в драконьем гнезде не было дверей от слова «совсем», даже на входе. Визги и рычание, однако, доносились не снаружи гнезда, а изнутри, из комнаты, в которую ответвлялся коридор. Все вещи в ней покрывал толстый слой пыли и песка, что сыпался с шершавых, пошедших трещинами стен. Альта переминалась на пороге, наблюдая за всем издалека, как и обнимающая её Мелихор, и было несложно догадаться почему: все вещи в комнате – детские игрушки. Комната принадлежала маленькому Юте. – Не тронь! Я не шучу! Вот, оказывается, почему драконы так благодарны людям за их обличие и почему предпочитают не менять его даже дома, но зачем тем не менее строят такие большие комнаты… Прямо в центре детской стоял огромный дракон с чешуёй чёрной, как дёготь, отчего даже прорези и грани этой чешуи были неразличимы. Хвост с кривыми и загнутыми гребнями, напоминающими серпы, извивался так сильно, что, подойди я слишком близко, рисковала остаться без головы. А прямо под оскаленной мордой дракона лежал кудрявый бледный юноша, истекающий кровью, что ручейками бежала по его ногам сквозь свежие полосы от когтей. Его закрывала собою стройная девушка в разодранном тёмном плаще, размахивая перед собой снятым башмаком с острым каблуком. – Назад! – снова завопила Маттиола, пытаясь отогнать Вельгара от раненого Гектора. «Глупая девица! Ты правда думаешь, что тебе это поможет?!» Я в изумлении уставилась на дракона, чей глас пусть и звучал как рык, но отражался в моей голове эхом человеческой речи. Всё это время я думала, что могу понимать лишь Соляриса из-за нашей связи, но нет – Вельгара я понимала не менее отчётливо. «Кто принёс вас в Сердце? Кто посмел?!» – Прошу прощения! Это был я, – ответил Сильтан, очутившись на пороге рядом с матерью. Не обращая внимания на её аханье, он тряхнул головой так, чтобы его золотая серьга замерцала на свету, выглянув из-под золотистой копны волос. – Они предложили мне достойную плату. Только глянь на эту серьгу! Это же ракушка-латиаксис! Один из редчайших видов. Её ещё называют «Славой Морей». Я не мог устоять! – Так вот откуда ты её взял! – ахнула Мелихор. – А врал, что купил на базаре, гадёныш! Вельгар замер от услышанного, и в этот момент ему по морде прилетело башмаком. Маттиола плакала, её лицо раскраснелось от слёз, а руки тряслись, но она продолжила защищать Гектора и наверняка даже напала бы на Вельгара первой ради того, чтобы попробовать спасти брату жизнь… Но я кинулась вперёд и встала между ними. – Руби? – выдавила Маттиола и тут же рухнула на колени, когда я расставила руки и загородила их с Гектором от раскрытой пасти чёрного дракона. – Руби! – Рыбаки верят, будто латиаксис приносит удачу… Кажется, они правы! Застать такое веселье и есть истинная удача, – засмеялся Сильтан, хлопнув в ладоши. Его проказливый вид, как и сравнение Мелихор со скользким морским угрём, полностью оправдывали себя. 10 Свадьба предательства и чести В диком драконьем краю закатное небо напоминало ягодную пастилу. Несмотря на то что основную часть острова занимали горы, землю между ними покрывали пучки вечнозелёной травы, высокой и колючей, с вкраплениями крошечных лютиков и незабудок. Здесь не было ни одного плавного склона, который позволил бы спуститься к берегу, но зато было множество крутых обрывов и каменных насыпей, которые запросто могли похоронить тебя под оползнями в ненастные дни. Тёмно-синее море, бездонное и пенное, лизало острые скалы, торчащие из воды, будто зубы хищного животного. Эти скалы, стеною окружающие весь остров, стояли друг к другу так плотно, что и яблоку было негде упасть. Иногда меж ними дрейфовали гнилые обломки старых кораблей – ни одному человеку не было дано достичь владений драконов, если только они сами этого не хотели.