Пряный воздух со сладостью полевых трав и морской соли опьянял не хуже бочонка эля. Я не осмелилась отходить далеко от круглой каменной двери, которую тайком показала мне Мелихор – Сердце, может, и имело весьма скромные по меркам туатов размеры, но здесь всё равно можно было легко заблудиться, – и примостилась на одном из плоских, нагретых солнцем камней. С него открывался прекрасный вид на крутящиеся ветряные мельницы и фермы, где паслись стада куцых овец. Там же простирались пастбища, засеянные кукурузой и корнеплодами – наиболее неприхотливыми культурами, способными прижиться в столь жарком климате и в столь скудной почве. Оттуда, где я сидела, можно было разглядеть не только их ростки, но и смазанные громоздкие тени, парящие над посевами. Благодаря своим размерам и скорости драконы с чем угодно справлялись на раз-два, потому и жили в человеческой форме, а работали – в первородной. Неподалёку от ферм выстроились круглые домики с соломенными крышами, где, по рассказам Альты, предпочитали жить те, кто провёл среди людей слишком много времени, чтобы вернуться в глубокие и тёмные гнёзда после войны. Мне бы хотелось прогуляться до них, посмотреть на всё вблизи, но разговор с Маттиолой, состоявшийся по пути в купальни после инцидента с Вельгаром, выжал из меня все соки. – Он хотел меня съесть! – верещала она всю дорогу, боязливо озираясь по сторонам, даже когда все драконы, не считая ведущей нас Мелихор, остались позади, а угроза в лице разъярённого Вельгара миновала. – Гектор! Я должна быть с ним. Вдруг они… – Никто не тронет Гектора, уверяю тебя, – поспешила успокоить Маттиолу я, нежно сжав её бледную исцарапанную ладонь в своей. – Один из Старших по имени Сенджу хорошо разбирается во врачевании. Альта сказала, что позовёт его. Гектору обязательно помогут. Кровь ведь уже остановили. Уверена, Вельгар ранил его не нарочно… – Вельгар? Значит, так его зовут? Старший брат Соляриса, правильно? – уточнила Маттиола, и, по мере того как она узнавала про здешнее мироустройство и семью Сола всё больше и больше, её голос переставал дребезжать, а взгляд прояснялся. Шла она босиком, бросив башмаки там же, где избивала ими Вельгара. Повезло, что полы в гнезде были гладкими и отшлифованными. – Ты ведь вечно твердила мне, что драконы – мирные существа! Я и не думала, что они способны вот так просто растерзать гостей, пусть и незваных. Кто виноват в том, что у них нет двери?! Как нам ещё нужно было дать знать о своём присутствии? – Тебя вообще не должно быть здесь, – прошептала я, хотя понимала, что Мелихор всё равно слышит наш разговор. Она не вмешивалась в него исключительно из вежливости, старательно притворяясь глухонемой. – Значит, это всё-таки ты была тогда на рынке в Луге, у прилавка с коралловыми ожерельями… – Ты видела меня?! – удивилась Матти. – Если так, то почему не подошла? – Не было времени. Меня преследовала городская стража. Матти, послушай… – Не надо, – Маттиола грубо прервала меня, что было ей прежде не свойственно. В темноте коридора её круглые, ещё блестящие от слёз глаза напомнили мне то проклятое серебро, из которого был выкован ошейник Соляриса. – Не говори, что мне не место рядом с тобой. Я знаю, что и зачем ты сделала тогда в замке. Ллеу мне всё рассказал. Ты поступила подло. – Подло?! – Да, подло. Мне было всего четыре года, когда мать подвела меня к твоей колыбели и сказала, что отныне ты моя госпожа и быть тебе заботливой старшей сестрой – мой священный долг. Тогда я злилась, не понимала, почему должна прислуживать какому-то капризному и вечно ноющему дитя, но спустя годы я перестала представлять себя где-либо ещё, кроме как рядом с тобой. – Маттиола едва шевелила губами, когда говорила, и моё сердце налилось тяжким чувством вины словно свинцом. – Я всю жизнь служила тебе верой и правдой, а ты бросила меня, будто я была обузой. Когда твоя госпожа не верит в тебя – это хуже, чем позор. Хуже, чем смерть. Потому я и решила, что уж лучше умру взаправду, чем позволю тебе лишить меня сестринской чести. А Гектор… Ну, ты и сама знаешь. Он не отпустил бы меня одну. Я молчала, ведь никакие извинения и оправдания не могли исправить то моё «благородство», которое я воткнула в спину Маттиолы ножом. Сейчас на ней не было живого места: лицо перечёркивали разводы грязи, из потасканного платья в заплатках лезли нитки, а из гауна, накинутого сверху, – мех. Белое кружево типпетов на её рукавах превратилось в чёрное, став одного цвета со спутанными, сбившимися волосами. Я смотрела на всё это и видела свою неправоту. Я так боялась, что отец казнит моих друзей, если заподозрит их в пособничестве и измене, что сама едва не приговорила их к смерти. Ведь то, что им пришлось пережить, чтобы добраться до Сердца, было вовсе не приключением, как для меня, а испытанием. Маттиола и Гектор преодолели весь Дейрдре в обход Рубинового леса, пересекли больше трёх туатов, дошли до Луга, руководствуясь разнёсшимися по Кругу сплетнями о летевшем на восток белом драконе, и уговорили Сильтана перенести их через Кипящее море в обмен на редкую ракушку, за которую торговец, оказывается, пытался выторговать у Маттиолы её девичество… Если бы Сильтан не утопил из-за нас с Солярисом груз, если бы не возвратился на рынок и не встретил там Матти и если бы не обладал столь легкомысленным нравом, Маттиола и Гектор могли нарваться на ещё большие неприятности, нежели Вельгар. И всё это из-за того, что я недооценила их, переоценив саму себя. – Прости, – сказала я наконец, когда под потолком начал собираться густой травяной пар, а по стенам побежала влага – мы приближались к купальням, где журчали подземные источники. – Я совершила ошибку. Ты ни разу за всю жизнь не давала мне повода усомниться в тебе, а я, отказавшись от твоей помощи, тем самым запятнала твоё имя. Страх потери возобладал над здравым смыслом. Прости меня, Маттиола. Ты не просто моя названая сестра – ты моя семья. Её худая ладонь потеплела в моей руке, и я без слов поняла, что Матти меня простила. Искрящаяся улыбка Маттиолы, осветившая половину коридора, была красивее, чем восход над Изумрудным морем в месяц китов. – Я принимаю твои извинения, Рубин. – Спасибо, Маттиола. Мелихор поможет тебе привести себя в порядок. Доверься ей, – сказала я, мягко и неохотно отпуская её руку, когда мы достигли резной каменной арки, за которой звонко плескалась вода. – Я вернусь, как только проверю Гектора. – Рубин, подожди. – Маттиола остановила меня в последний момент и переступила с ноги на ногу. Несмотря на то что мы оказались в окружении дюжины горящих стеклянных коробов, на её лице лежала мрачная чернильная тень. – Мне нужно сказать тебе ещё кое-что. Я и Гектор последовали за тобой не только из верности. Твой отец… Ты спускаешься по витой лестнице и вдруг оступаешься, но ещё не знаешь, упадёшь ли, – вот на что было похоже то чувство, которое парализовало меня от самой макушки до кончиков пальцев. Нутро съёжилось, как маленький зверёк, которого ударили палкой, но я стойко выдержала взгляд Матти, в котором таилась скорбь. – Он умер? – спросила я прямо, и Маттиола, к счастью, качнула головой. – Нет, но, боюсь, его час близок. Он больше не встаёт с постели… – И? – И теперь Ллеу правит от его лица. Королева Дейрдре часто покидала родной туат, чтобы помочь соседям или воздать одному из них по справедливости. Однако вместо неё на троне всегда оставался тот, в ком текла её кровь, – именно поэтому Дейрдре не покидала дома, пока не явила на свет наследника. Когда зима уходит, то приходит лето – точно так же вместо одного правителя приходит другой. Между сезонами, как и королями, не может быть промежутков. Что будет, если отец умрёт раньше, чем я вернусь домой? Я уже знала ответ на этот вопрос – будет очередная война. Кто-то из ярлов непременно покусится на трон, и в результате Круг, ради создания которого мой отец пролил столько крови, что хватило бы на ещё одно Кипящее море, снова развалится на независимые королевства. Кончится эпоха золота и драгоценных камней, которая едва успела начаться. Маттиола рассказала мне всё, что знала и что происходило в первые дни после моего побега. Именно поэтому я так и не возвратилась к ней после того, как проведала Гектора, перенесённого в одну из свободных комнат гнезда. Вместо этого я отыскала ту самую круглую дверь, мимо которой Мелихор вела нас до купален, и выбралась из неё на свежий воздух, без которого мысли в моей голове закипали. Я подозревала, что Солярис наверняка ищет меня, если уже закончил разнимать Сильтана и Вельгара, которые сцепились сразу после нашего ухода. Потому и решила подождать здесь – всё равно скоро найдёт. Передвинувшись на другую сторону камня, я залюбовалась Сердцем извне. Гора раздваивалась, образуя два шпиля, уходящих высоко в небо, и по форме её основания действительно напоминала двух гигантских драконов, сцепившихся четырьмя лапами и хвостами. Я была готова поклясться, что вижу гребни в ряде острых треугольных камней, а в двух вершинах – задранные головы и разинутые пасти. Даже ребристые скалы, которые торчали из горы по бокам, походили на раскрытые крылья, обнимающие остров. Вся гора была окрашена в карамельно-молочный цвет, словно гигантская кость. Но это не могли быть настоящие драконы – ни один из них не способен вырасти до таких размеров, чтобы в сравнении с ними даже Меловые горы казались всего лишь песчаной насыпью. – Не верится, да? Круглая дверь, что вела в гнездо, пряталась за деревьями плюмерии, но боковым зрением я увидела, как она отворяется, прежде чем выпустить Сола. Белая льняная рубашка разошлась на нём в области рёбер и груди – наверное, ту случайно порвал Вельгар или Сильтан в пылу бешенства. Белоснежные волосы переливались в свете луны, набирающей силу на темнеющем небе, и теперь я как никогда понимала, почему Соляриса называют жемчужным драконом – будь он из рода Дейрдре, ни одно имя не подошло бы ему лучше, чем Жемчуг. – Дыхание, – сказал Солярис так, будто это должно было объяснить мне что-то, но я только нахмурилась. Тогда он тяжко вздохнул и покачал головой. – Я думал, Мелихор уже рассказала… Подойди сюда. Он прошёл мимо и зачем-то прижался ухом к молочному выступу на подножии горы. Поправив смятый подол платья, в котором даже вечером всё равно было жарко, я послушно последовала за Солярисом и сделала так же, как он, – прислушалась к молчаливому камню. Но молчаливым он был лишь на первый взгляд. – Боги… Что это? – Жизнь. Из горы доносился слабый, но неестественно ритмичный и чёткий стук, будто кто-то бил в барабан или работал кузнечным молотом. Но даже самые опытные музыканты и мастера не смогли бы так долго сохранять один темп, не сбиваясь. – Пульс, – осознала я, и Солярис кивнул, наблюдая за мной со снисходительной улыбкой, с какой обычно наблюдают за познающим окружающий мир дитя. – Как будто кровь циркулирует. Но это же… – Драконы никогда не стареют и не умирают естественной смертью, как люди. Их можно только убить, – напомнил Солярис, и вместе мы отошли на пару шагов назад, чтобы взглянуть на раздвоенную гору снизу вверх. Отсюда она казалась такой необъятной, что я даже не могла представить, сколько дней мне потребуется, чтобы просто обойти её вокруг по кайме из клочков суши и обрывов. – Однако умирают наши эмоции. Рано или поздно мы теряем интерес к жизни, после чего начинаем превращаться в камень. Ты перестаёшь чувствовать, перестаёшь мыслить и двигаться… Пока чешуя не окаменеет настолько, что тебя становится невозможно отличить от скалы. А потом всё, что тебе остаётся, – это стоять и смотреть, как мир живёт дальше, но уже без тебя. Если, конечно, не повезёт и внутри твоего тела не найдут убежище те, кого ты однажды породил, как то случилось с Белом и Дагдой. – Я думала, это просто легенда, – прошептала я потрясённо, и вот гора окончательно явила мне свои истинные черты. Поднятые раскрытые пасти, сцепленные хвосты и гребни, раскрытые крылья – всё это было на самом деле! – Ты ведь сам говорил, что это сказка для наивных детёнышей! Что драконы не знают, от кого именно произошли… – Не знают, но догадываются, – ответил Солярис терпеливо и, судя по очаровательной ямочке, проступившей над уголком его губ, он тоже вспоминал былые времена, когда мне всё-таки удавалось выудить из него парочку драконьих историй. – Несмотря на феноменальную память сородичей, даже Старшие никогда не слышали, как появилось это место. Значит, этим драконам по меньшей мере пятнадцать, а то и двадцать тысяч лет. Все, кто застал их, уже давно тоже превратились в камень. Мы даже не знаем, как их звали, потому и дали им собственные имена. Они самые древние и самые крупные из нашего рода. То, что это наши прародители, очевидно. – Потому город и называется Сердце, – выдохнула я. – Это никакая не метафора. Они срослись вместе, и вы живёте буквально под их сердцами, у них внутри. Солярис снова кивнул. Я же, вглядываясь в очертания двух драконов в горе, попыталась представить, каково это – жить и не жить одновременно. Стать заложником собственной плоти, потерять счёт времени и созерцать перемены, но самому не меняться. Это звучало как худшая кара на свете – то, что страшнее смерти, – но Солярис смотрел на сакральную гору с необычайным благоговением. Это заставило меня задуматься: может, это вовсе не худшая смерть, а лучшая? Отдать близким всего себя, позаботиться о них, даже если никто не позаботится более о тебе. Разве не то же самое сделала королева Дейрдре, взрастив пшеницу из собственного тела, чтобы прокормить голодающие туаты? – Не думай, что я так просто забыл, – сказал вдруг Сол, и лучи заката, расплескавшие огонь в его волосах, рассеялись, прячась за извилистыми скалами острова. – О чём забыл? – О том, что ты улизнула сюда одна, никого не предупредив. Ты видела обрывы вон там? Столкни тебя кто-нибудь, и эту мелкую тушку сто лет было бы не сыскать! – Вельгар сказал, что я пахну как дракон, – вовремя вспомнила я. – Не думаю, что кто-то бы меня учуял. Да и чего бояться? Драконы ведь не люди. Какое им дело до человеческих принцесс? Если не считать Вельгара, твоя семья встретила меня вполне радушно. Солярис хмыкнул и подошёл к плоскому камню. Несмотря на то что солнце почти зашло, казалось, будто морская вода под обрывом светится. И, присмотревшись к ней, я обнаружила, что так оно и есть – планктон, о котором я читала только в книгах, мерцал на мелководье и облеплял основания скал. Заворожённая ещё одним чудом местной фауны, я опустилась рядом с Солом, когда он похлопал по камню рукой. Тот был всё ещё тёплым, вобрав в себя зной минувшего дня, поэтому казалось, будто сидишь прямиком на жаровне. – Не все драконы члены моей семьи, – мрачно пробормотал Солярис, любуясь вместе со мной тем, как аквамариновые блики расходятся всё дальше по воде, пронизывая её толщу до самого дна. – Возможно, кто-то из Сердца действительно поддерживал связь с Дайре и убедил его, что тебя нужно убить. Тогда этот кто-то может быть также причастен к убийству тысячи моих младших сородичей. Драконы всполошатся и оскорбятся, если узнают, что мы подозреваем кого-то из них в таком злодеянии. К тому же нам нельзя терять бдительность, ведь, учитывая наше бессмертие, не исключено, что предатель всё ещё где-то рядом. Именно поэтому я не стал рассказывать о цели нашего визита никому, кроме Мелихор. Остальные думают, что ты просто уговорила меня навестить гнездо и повидать родных. Пусть так оно и остаётся, ладно? А мы тем временем продолжим поиски. – Да, продолжим… Но закончим ли хоть когда-нибудь? – прошептала я, и пускай сияние воды гипнотизировало, но даже оно было не способно полностью отвлечь меня от тех мыслей, от которых я пыталась спрятаться здесь, на этом безлюдном утёсе за пределами душных пещер. Драконий остров выглядел в тысячу раз прекраснее, чем описывался Тир-на-Ног, остров сидов, однако всё моё существо стремилось домой. Солярис выпрямил спину и развернулся ко мне. – Что сказала Маттиола? – спросил он, лишний раз доказывая, что знает меня как облупленную. – Мидира заключили под стражу за то, что помог нам бежать. В ближайшее время его ждёт королевский суд. Вернее, казнь. – Собственные слова заставили меня содрогнуться, ведь решение этого «суда» после выступления советников король всё равно выносил единолично. Участь Мидира была очевидна… и незавидна. – Отец отдаёт указания, не вставая с постели. У него начали гнить ноги. Теперь управление Кругом фактически осуществляет Ллеу как его доверенное лицо, и что-то подсказывает мне, что новые обязанности ничуть его не гнетут. Гвидион слишком мягкотел, чтобы возражать, а Мидир лишился своего места в Совете. Теперь у Ллеу полностью развязаны руки. – Что ты имеешь в виду? – Ллеу ведь экспериментирует с солнечной кровью. С твоей кровью, – ответила я без обиняков, и Солярис отклонился назад, как будто ему стало слишком тесно на одном камне со мной. Похоже, он не знал, что я в курсе. – Раньше Виланда проводила свои опыты на заключённых, но к тому моменту, как Ллеу стал сейдманом, преступность значительно снизилась стараниями Мидира. Поэтому теперь Ллеу крадёт людей прямо с улиц… Точнее, их крадёт для него стража, арестовывая всех, кто хоть немного похож на вора или разбойника. Матти слышала по меньшей мере дюжину разных голосов, в том числе детских, когда спускалась в катакомбы в последний раз. А теперь представь, что будет, когда жители Столицы заметят происходящее. Поднимется мятеж. – Ты полагаешь, что Ллеу замышляет государственную измену? – сощурился Сол, и я покачала головой, даже усмехнувшись от этой мысли. – Конечно нет. Он честолюбивый, но не тупой. Никто из ярлов не поддержит на троне безродного мальчишку, к тому же сейдмана. Скорее, он ищет способы спасти моего отца, чтобы после тот вознаградил его титулом и землями. И ради этого он пойдёт на всё. Не пойми превратно, Солярис, я люблю своего отца… Но ты верно сказал: мы не драконы – мы люди. И мы должны умирать. Если Ллеу зайдёт слишком далеко, а я не успею вовремя вернуться домой и восстановить порядок, то Круг ждёт междоусобная война. То же самое произойдёт, если меня не окажется на троне, когда отец умрёт, или если я не смогу остановить Красный туман. Ты понимаешь, как много всего на кону? Я даже не представляю, как нам – мне – всё это успеть! Я не успела замолчать до того, как в мой голос просочились истеричные нотки. Долгое время мне казалось, что я поступаю правильно, что лишь я смогла отыскать верный путь в зарослях ошибок и иллюзий… Но, кажется, мой путь вёл туда же, куда вели и все прочие, – я просто забрела в терновую чащу. Хотела защитить невинных людей, но обрекла их на истязания Ллеу и жидкий огонь, от которого пеплом рассыпаются внутренние органы и кости. Хотела защитить своих друзей, но теперь один из них ранен и лежит без сознания, а вторая в слезах и синяках после путешествия, которое едва не стоило им обоим жизни. Хотела защитить Соляриса, но не смогла уберечь его даже от собственного отца. Видимо, если их всех и нужно от кого-то защищать, то только от меня самой. – Рубин. Солярис никогда не был хорош в подбадривании, но ему всегда было достаточно взять меня за руку, чтобы я успокоилась. Он дотрагивался до меня так, словно боялся поранить. Наверное, так оно и было – серповидные агатовые когти, что прочнее стали, легко царапали кожу. И всё-таки я развела пальцы, желая пропустить меж ними пальцы Соляриса. Он потянул меня на себя так резко, что мы чуть не столкнулись лбами. Аккуратности ему недоставало, но зато с лихвой хватало нежности, когда та была нужна. – Я должен был сделать это раньше, ещё во время обеда, – прошептал Сол мне в волосы, и, хотя жар его тела был невыносим на не менее жарком воздухе, я всё равно придвинулась к нему теснее. В гуще аспидных сумерек, опустившихся на остров, планктон в море запульсировал ярче. – Я знаю твоего отца уже очень долго. Поверь, он не отправится в сид до тех пор, пока сам этого не захочет. Мы всё успеем, но начнём с того, что восстановим силы. Тебе сейчас всё равно противопоказаны полёты. – Сол указал на мою левую руку, лежащую у него на коленях, и я неохотно взглянула на гелиос, о котором старалась не вспоминать, чтобы не вспоминать и о том, зачем он мне нужен. – Нам придётся задержаться в Сердце, так давай сосредоточимся на тумане. Потом будь что будет. А завтра… – Завтра я потащу вас в город на рассвете, где у вас будет возможность узнать всё, за чем вы прибыли. Но для этого Рубин надо как следует выспаться, а не обжиматься здесь с тобой до самой ночи, Солярис! Сола так огорошило появление Мелихор, что он тут же спрыгнул с камня и едва не уронил меня, забыв расцепить наши руки. Я ойкнула и зашипела, проехавшись копчиком по каменному рельефу. Из-за опустившейся темноты я не могла разглядеть выражение лица Мелихор, но бледно-жёлтые глаза светились, и почему-то свечение это показалось мне насмешливым. Я поняла, что Мелихор и впрямь смеётся над нами, когда Сол по пути в гнездо вдруг заявил, что разделит со мной спальню. – У тебя сокровищный синдром, – вынесла драконица вердикт, ступая по длинному коридору мимо стеклянных огоньков. Заметив мой вопросительный взгляд, Мелихор пояснила, игнорируя ворчание Сола: – Это когда дракон настолько зацикливается на своих вещах, что начинает бросаться на каждого встречного, боясь, что их отнимут. Обычно это происходит из-за длительного одиночества или когда наступает пора откладывать яйца, которые очень хрупки первое время и которые нужно защищать. Для человека, может, это и звучит нелепо, но сокровищный синдром – опасная болезнь, от которой лечит только принудительное изъятие этого самого сокровища. – При чём здесь твой глупый синдром?! – возразил Солярис. – За пределами замка Дейрдре я отвечаю за Рубин головой. – А что такого ценного в твоей голове? Обычная пустая башка. Понимаю, ты бы отвечал крыльями или хвостом… – Это несмешно, Мелихор. – А я и не смеюсь. На самом деле это грустно. Ты ведь знаешь, что Рубин не просто красивая побрякушка, которую надо везде таскать с собой и прятать под подушку от посторонних? Такими темпами ты ей быстро наскучишь, братец, а человеческие женщины ценят свободу. – Дело не в этом, дурья ты репа! Будто не знаешь Сильтана…