Он прошел в гостиную, держа в руках два стакана. Один протянул Гадесу, второй – Сету. – Пейте, – заявил Амон, – вам надо расслабиться. Сам он уселся на ручку кресла Софи, закинув ногу на ногу. – Тут был Стив, да? И он, конечно же, ничего не знает. Ну, этого следовало ожидать. Что теперь? – Завтра я поеду к Нуаду, – сказал Гадес. – У него тоже есть псы и он живет недалеко от Лондона. Стоит проверить. Он поболтал жидкость в стакане, но пить не торопился. Посмотрел на Сета, тот охотно сказал: – Я поеду с тобой. – Ни за что. Останешься здесь. – А ты попробуй останови. Софи подумала, что квартира вполне может не выдержать, если Гадес действительно решит остановить Сета, а тот будет не согласен. Но, к счастью, вмешался Амон: – Ой, пейте уже, а? Завтра оба поедете к Нуаду. – К тому же, – улыбнулся Сет, – я-то знаю, где его найти, а ты нет. – Софи? – Амон повернулся к ней. Она растерянно посмотрела на него, потом на Гадеса и Сета, которые действительно молчали и наконец-то начали пить то, что было налито в принесенные стаканы. – Сама решай, – махнул рукой Амон. – Я вот не очень жажду видеть этого ирландца. – Оставайся здесь, – сказал Сет. Перевел взгляд на Гадеса. – Ты можешь перенести Врата в Подземный мир сюда? В эту квартиру ни один бог просто так не проникнет, я об этом позаботился, здесь хорошая защита. И не думаю, что оставаться одному или бросать без охраны Врата – хорошая идея. – Я не могу переносить Врата просто так. Они появляются там, где я живу. – Значит, теперь ты живешь здесь, – усмехнулся Сет. – И пей давай, не обижай Амона. Гадес явно хотел что-то ответить, но промолчал и пригубил напиток. А Софи невольно подумала, что он ведь не только охраняет Врата. Он сам и есть Врата. И он несет ответственность за все те души, за всех существ, что постоянно находятся в Подземном мире. Телефон Гадеса завибрировал, он вытащил его из кармана и нахмурился, прочитав сообщение. Обвел взглядом присутствующих. – Через пару дней прибудут гости. Мой брат. – О! – Сет залпом осушил стакан. – Тот, для которого надо подготовить бар побольше, или тот, что считает, что он и есть закон? Гадес его веселья не разделял: – Зевс. Зевс скоро будет здесь. 10 Ее глаза глубокого карего цвета, но он знает, что на самом деле они темно-красные. Как запекшаяся кровь. Как ссохшиеся зерна граната. Она касается рукой его плеча так же легко, как и ласкающие волны Стикса, такие же обманчиво нежные, таящие внутри только смерть. Но угроза Персефоны всегда направлена вовне и никогда внутрь, на себя, близких или Подземный мир. И уж точно не на Аида. Он расстегивает рубашку, сбрасывает ее, будто змей старую кожу, загрубевшую, опротивевшую. Пальцы Персефоны очерчивают шрамы на его груди, она хмурится: – Почему не заживают? – Некоторым шрамам стоит остаться. Как напоминание. Сеф только закатывает глаза и фыркает, как юная девчонка, которой всегда остается: – Аид, иногда можно не быть таким пафосным! И сказать как есть. Он пожимает плечами: – Я не знаю. Ему нелегко признать, что он чего-то не знает или не понимает. Все привыкли полагать, будто владыке царства мертвых известны все ответы – даже если вопросы еще не заданы. – Ты устал, – Персефона не спрашивает, она знает. И нежно перебирает его волосы на затылке. – Ты отвечаешь за миллионы душ… – Для тебя-то у меня всегда есть силы. И он рывком укладывает взвизгнувшую, смеющуюся Персефону на кровать. Боги заключены в не совсем человеческие тела. Они не могут умереть от болезней, их не возьмет обычное оружие – но им нужно питаться и спать, как людям. Но этой ночью Гадесу не спалось. И он подозревал, что те, кто сегодня остался у Сета, в три ночи были заняты чем угодно, только не сном. Из комнаты, занятой Амоном (и окна которой, разумеется, выходили на восток, чтобы не пропустить первые лучи солнца), раздавалась приглушенная музыка. Софи, после короткого разговора с Гадесом на кухне, тоже ушла в комнату, но можно было спорить на что угодно, вряд ли уснула. Нефтида не так давно скрылась в ванной. А явившийся на кухню Сет окончательно разрушил надежду, что хоть кто-то спит в это время. Прищурившись, он посмотрел на Гадеса: – А ты чего сидишь? – Не спится. Сам-то? – Мне нужно не очень много времени на сон. Забыл? Ты слишком долго меня игнорировал. – Только не начинай. Ты сам увлекся этим своим бизнесом. – Прибыльным! А ты музыкой. И чаем. Взгляд Сета, направленный на чашку Гадеса, явно выражал весь божественный скепсис, на который только способен бог хаоса. Гадес закатил глаза: – Иногда ты такой зануда. – И это говорит мне самая занудная задница нескольких миров! В последнее время они действительно не так часто встречались, хотя жили в одном городе. Гадес ни за что не признал бы этого, но он отлично понимал, что сам не хотел ни с кем встречаться. Предыдущая жизнь Персефоны оказалась одной из самых коротких, а нынешнее ожидание настолько длинным, что Гадесу не хотелось кого-то видеть – только музыка его действительно увлекла. Хотя изначально именно Сет сказал, что Гадесу стоит попробовать себя в этом направлении, и подкинул пару записей. Теперь Сет раскрывал кухонные шкафчики, явно ища что-то. Его псы появились, размытыми пятнами крутясь под ногами или таясь под стульями, сливаясь с тенями. Отдохнувший Цербер тоже был здесь, лежал на полу рядом с Гадесом. Доберман делал вид, что ему все равно, но поглядывал на псов Сета. А те выгадывали момент и успевали подбежать и ткнуться в шею Цербера носом или куснуть за ухо. Подземный пес ворчал, но возражал больше для вида. Крупнее и массивнее теневых псов, он легко мог бы их разогнать, но не торопился. – Вот. Гадес с сомнением смотрел на бутылку, которую Сет выудил из шкафа и поставил на стол. Мутное бордовое стекло навевало неприятные ассоциации со смертью или сокровищами пиратских галеонов, которые полсотни лет пролежали на океанском дне. – Ты уверен, что это пьют? – осторожно спросил Гадес. Вместо ответа Сет достал два бокала и щедро плеснул в них – на вид жидкость оказалась такой же, как хранящая ее бутыль, мутной и темно-красной. – Ты давно не притаскивал настойку на водах Стикса, – сказал Сет, – поэтому пей, что дают. – Если что, это будет очень бесславный конец, – пробормотал Гадес. На вкус это походило на человеческое вино, но с первыми же глотками становилось очевидно, ничего людского в напитке нет. На языке перекатывалась сладость фиников и шелест пальмовых листьев, легкая терпкость граната и сухость жаркого южного солнца. И что-то еще, древнее, жесткое, близкое к смерти, что отзывалось легким зудом внутри самого Гадеса. – Ты знал, что в Египте вино считалось предметом роскоши? – спросил Сет. Гадес не знал. Он болтал остатками в бокале, ощущая, как тело приятно расслабляется – на такое не способен ни один напиток людей, только божественные. – Вино пила семья фараона, – продолжал Сет. – И в лечении его использовали. Так что пей. – Меня лечить не нужно. – Когда Сеф не помнит себя, точно нужно.