– Ну… я тогда зависал у Гелиоса, мы вместе пили. И я очень громко заявил, что Деметре стоит заткнуться. Очень громко. Она и взъелась, что я-то совсем никакой верховный бог и давно пора официально передать «бразды правления» Осирису. – Подожди, – Софи даже остановилась, не доходя до дома. Она сама не знала, ей правда настолько интересно или просто не хочется входить к матери. – Ты – глава пантеона? – Что-то вроде того. Но у нас все гораздо… демократичнее. Но от Деметры я огреб. С тех пор мы с ней не очень ладим. Больше тянуть возможности не было, и Софи позвонила в дверь, искренне надеясь, что матери нет дома, и они смогут забрать вещи по-тихому. Но, разумеется, она была там. И ее лицо вытянулось от удивления, когда она увидела гостей. Софи набрала в грудь побольше воздуха: – Мама! Пожалуйста, не надо сцен. Давай поговорим как взрослые люди. Я не вернусь. И приехала за вещами. К ее удивлению, мать действительно быстро взяла себя в руки. И даже предложила поговорить в гостиной. Принесла чай, Софи еще поразилась сильному запаху мяты, который даже вкус отбивал. Обычно мать предпочитала что-то более тонкое. А потом – все. Софи помнила, как ужасно захотела спать, как успела подумать, что это ненормально… и очнулась уже здесь. Полумрак сгущался. Сколько же прошло времени? Софи выбралась из машины, и ее первым порывом было убежать: мать явно собирала вещи и хотела увезти ее как можно дальше. Что за глупости? Она что, правда считала, что, если посадить дочь на самолет, та не сможет вернуться? Или… Софи вздрогнула, поняв, что не знает, поехал бы за ней Гадес настолько далеко? Или махнул бы рукой и вернулся к увлекательному времяпрепровождению с Хель? Но уйти Софи не могла. Хотя ее настойчиво тянуло прочь, она не хотела оставлять Амона, особенно сейчас, в сумерках. Шаги отдавались в затылке болью, но вполне терпимой, и Софи не могла понять, появились ли эти ощущения после зелья матери. Дверь дома не была заперта, и Софи понадеялась, что ей удастся проскользнуть незаметно. Амон оказался там же, где она видела его в последний раз: на диване в гостиной. На столике стояла пустая чашка, Амон крепко спал, неуклюже притулившись у подлокотника. Софи потрясла его за плечо, стараясь не шуметь. Амон пошевелился, но не проснулся. Тогда Софи продолжила будить его более настойчиво. – Что? – Амон наконец-то открыл глаза, поморгал, пытаясь сбросить дрему. – Сеф? Что происходит? – Мать нас усыпила. Ты как? – Спать хочу. Он сел, явно с трудом приходя в себя. Похоже, мать хотела так и бросить его здесь, а Софи увезти подальше. Вот что за идиотизм? И Софи стало не по себе: значит, та отлично знает, как усыпить бога. А она-то наивно думала, что такие штуки на них тоже не действуют. – Софи, дорогая, оставь своего друга. Нам пора. Мать стояла в дверях и мило улыбалась. В руках она держала сумку Софи. – Я никуда с тобой не поеду! – твердо заявила Софи. – Ты усыпила нас! Это переходит все границы. – Ты сама не знаешь, о чем говоришь. Софи, поехали. Амон, будь благоразумен. Мать сделала несколько шагов в комнату, как будто хотела взять дочь за руку и силой выволочь на улицу. И Софи внезапно с ужасом поняла, что та вполне способна на это. Вцепившись в плечо севшего Амона, Софи думала, что он еще явно не проснулся до конца, но, к ее удивлению, Амон тряхнул головой. И в полумраке гостиной разом вспыхнули все лампы: старенькая люстра под потолком, торшер, настольная. Да так ярко, что тени будто отпрянули в стороны. Мать остановилась и удивленно подняла бровь: – Научился паре фокусов? Не думаю, что управлять электрическим светом ты можешь так же хорошо, как солнечным. Но она не двигалась с места, и внезапно Софи поняла, что мать просто не может. Это отразилось в удивлении на ее лице, в выпавшей из рук сумке. Свет будто облеплял ее, как паутина, не давал двигаться. Воздух наполнился потрескивающим электричеством, статикой, запутывающейся в распущенных волосах Софи. – Дай нам уйти, – тихо сказал Амон. И это был голос древнего божества. В нем отражались восходы и закаты, видевшие, как возводились пирамиды в честь истлевших владык, тепло нагретого солнцем песка и запах горьковатой полыни. Софи могла поклясться, что видела, как ее мать дрогнула. А потом та улыбнулась, и это выглядело почти жутко: – Я буду сражаться за свою дочь хоть со всем миром. И с тобой, если нужно. Воздух в комнате сгустился, а боль в затылке Софи стала еще сильнее. Липкий свет не уменьшился, но его как будто прорезал аромат свежей зелени, зашелестели спелые колосья. Отчетливо запахло сеном. Свет отпрянул, лампы потускнели, хотя не погасли, когда Амон вскинул руки к шее. Софи почти видела крепкие побеги, которые охватили его горло – вряд ли они могли серьезно ему навредить, но, когда Амон начал задыхаться, а его тело – медленно приподниматься в воздух, Софи поняла, что Деметра хочет, чтобы он просто потерял сознание. – Мама! Хватит! Софи не могла ослабить невидимую хватку на шее Амона. Она ощущала только бессилие – и страх. – Мама! Я пойду с тобой, прекрати! Но Деметра не обращала внимания. Софи не поняла, слышала ли стук в дверь – вряд ли вообще стучали. Громкий хлопок привлек внимание, и Софи поняла, что распахнутая входная дверь ударилась о стену. Через мгновение Сет уже стоял в дверях, оценивая происходящее. Он не говорил, не просил и не предупреждал. Софи ощутила, что Сет тоже выпустил свою силу, чем-то похожую на силу Амона: но его песок не был нагрет солнцем, он сдирал мясо с костей, а ветер пах не полынью, а кровью. Иссушающая, грозная сила, которая не наносит предупреждающих ударов, не задерживает, а просто уничтожает. Хотя либо он не собирался вредить Деметре, либо не мог. Она зашипела, оборачиваясь, но Амона тут же отпустила, и он рухнул на пол, пытаясь наконец-то нормально вдохнуть. Софи села рядом, чтобы помочь, хотя не представляла, что сделать. Когда она подняла голову, то видела спину матери и лицо Сета с пылающими алыми глазами. Они стояли друг напротив друга, и ощущение чужой силы было настолько неистовым, что Софи с трудом могла дышать. Ей казалось, ее легкие забивает песок, а кожу царапает мокрая солома. Мелькнули появляющиеся из теней собаки, сейчас необыкновенно четкие, их вытянутые морды скалились клыками, где-то внутри небольших тел зарождалось рычание – они окружили Деметру. – Отзови своих псов! – Не нравятся? А мне не нравишься ты. Их голоса не звучали, а заполняли собой вязкий воздух, проникали не через уши, а просачивались сквозь поры кожи. – Только тронь его еще раз. И я убью тебя. Софи помогла Амону подняться, и они втроем вышли из дома – как будто прошли сквозь густую патоку, а боль в затылке стала почти невыносимой. На улице дышалось легче, исчезло давление чужих сил, мать не преследовала. – В машину, – хрипло и отрывисто скомандовал Сет. Амон не заставил просить себя дважды, первым нырнув в ярко-красный автомобиль. Софи сначала хотела забрать свои вещи, но глянула на лицо Сета и быстро передумала. – Что случилось? – спросил Амон уже внутри. Сет ответил не ему, а быстро глянул на Софи: – Ты что-то чувствуешь? Она не сразу поняла, о чем он спрашивает. Софи больше думала об оставленных вещах, о матери и о силе богов, от которой до сих пор пыталась продышаться. – Чувствуешь? – Голова болит. – Это Подземный мир. Откроешь Врата. – А Гадес… – Он не может этого сделать. Даже Амон не стал задавать вопросов, а Софи внутренне похолодела: что случилось с Гадесом, если он не может попасть в Подземный мир? – Он… в порядке? – Будет, когда окажется в своем царстве. Софи вспомнила первый вечер знакомства с богами. Гадес почувствовал, что что-то не так в его мире. Но тогда он без проблем туда попал. Сет не был настроен говорить и гнал так, будто за ними отправили погоню. Но в этот момент Софи не очень волновало, какие именно правила дорожного движения они нарушают. Гадес сидел в одной из комнат – хотя вернее будет сказать, полулежал. Он дышал тяжело, дрожал и даже не поднял головы, когда вошли гости. Нефтида в нетерпении поднялась: – Наконец-то. Она выглядела обеспокоенной, а Софи застыла, не зная, что делать. Она сразу забыла и о Хель, и о том, как злилась. Больше всего ей хотелось подойти к Гадесу, обнять, как-то помочь, но она не знала, насколько это уместно. И Сет не дал ей времени размышлять. Взяв Софи за запястье, он развернул ее к пустой стене: – Открывай. – Но я понятия не имею!..