– Как и зачем… Так зачем, Фенрир? Ради власти? – Да. Стать верховными богами не одного пантеона, а сразу всех. И еще кое-что… я… я не могу сказать, Гадес. Но им нужно твое царство. Они хотят разрушить Врата. Гадес нахмурился. Если жажду власти он мог понять, то Врата… А потом он вспомнил, как совсем недавно показывал Софи двери в Тартар. – Они хотят освободить Кроноса? Зачем? – Я не знаю. – Тогда говори, кто за этим стоит. Их надо остановить. – Пожалуйста, Гадес… Но он был неумолим. Он заставлял тьму впиваться в тело изнутри, червячками прокладывать дорогу, двигаясь будто сквозь трухлявое дерево. Крошить кости, заставляя Фенрира извиваться и скулить на грани срыва голоса. Это не только вопрос жизни отдельных богов. И Гадес шевелил пальцами, заставляя тьму вгрызаться в Фенрира. Тихо сказал: – Я могу делать это вечно. – И чем ты отличаешься от убийц?! Фенрир почти выплюнул вопрос, и Гадес невольно отшатнулся. Он как будто заново посмотрел на мальчишку с волчьим взглядом и увидел его самого, а вовсе не смерть Осириса или опасность для остальных. Сделав резкое движение, Гадес забрал всю тьму и смерть из тела Фенрира, позволил тому упасть на пол. Когда Гадес открыл дверь, Хель уже была там, испуганная, разгневанная. Она ринулась мимо Гадеса, и когда он выходил из комнаты, то обернулся: Хель сидела у стены и что-то тихо нашептывала дрожащему Фенриру, его голова лежала у нее на коленях. В гостиной никого не было, квартира вообще казалась пустой, но Гадес постучал в дверь Софи. Она открыла: – Амон, я правда… Она тут же осеклась, когда увидела Гадеса, впустила внутрь, а он только отстраненно задумался, что опять натворил Амон. Сил спрашивать не было, он чувствовал себя усталым, выпотрошенным. Гадес почти упал в кресло, а Софи нахмурилась: – Что случилось? – Делал то, что мне не нравится. Я не нравлюсь себе таким, – он посмотрел на Софи. – Может, и это ты хотела забыть? Каким я бываю жестоким? Может… может, поэтому отказалась от Подземного мира. Отказалась от меня. Софи нахмурилась. Подошла к Гадесу и обняла его за плечи, а он уткнулся в нее, чуть ниже груди, прикрыл глаза, вдыхая легкий цветочный запах. Такой знакомый. – Расскажи мне, – попросила Сеф, тихонько перебирая его волосы на затылке. И Гадес рассказал все без утайки о том, как пытал Фенрира. О том, как мог бы убить его. – Ты меня ненавидишь? – спросил Гадес, не открывая глаз. – Ты делал то, что должен был. Он не смог сдержать облегчения, плечи невольно расслабились от слов Софи и от ее невесомых касаний. – А что Амон? – спросил Гадес. – О, он на кухне! Напек столько блинчиков, что хватит накормить целый полк. Все предлагал попробовать. – Он делает что-то такое, что точно может контролировать. Пусть. Сет у себя? – Нет, ушел. – Ушел? Куда? – Гадесу очень не хотелось, но он отстранился, хмурясь. – Вот дерьмо. – Вдруг он хочет побыть в одиночестве, – неуверенно предположила Софи. Гадес уже вытаскивал из кармана телефон, надеясь, что на звонок Сет ответить соизволит. – Этот идиот никогда не признает, что одиночество – последнее, что ему сейчас нужно. Гадес аккуратно поддерживал Сета, пока тот блевал в раскисшую грязь какого-то переулка. – Стало легче? – Да. Сет привалился спиной к стене здания, прикрыл глаза. – Как ты вообще нашел бар, где наливают что-то, опьяняющее богов? – Знал, где искать, – усмехнулся Сет. – Но я быстро трезвею. Гадес разрывался на части. Он хотел вернуться к Софи и Амону, к кухне, забитой блинчиками. Не только потому, что там спокойно, но и потому, что ему не хотелось оставлять Персефону. Но Сет явно не собирался останавливаться – да и Гадес был не прочь за бокалом чего-то крепкого рассказать о Фенрире. Сет всегда спокойно относился к тому, что делал Гадес, какими бы ужасными поступки ни казались самому Гадесу. – Поехали домой, Аид. – Сет прищурился. – У меня припасена интересная бутылка, тебе тоже стоит выпить. 22 Деметра с неприязнью смотрит на раскинувшееся перед ней поле с асфоделями. Персефона отлично знает: мать терпеть не может Подземное царство и приходит сюда исключительно из-за дочери. Впереди стоит кованая беседка, и Деметра спрашивает: – Как называется это место? Персефона улыбается, очаровательно, обворожительно, по-весеннему: – Дом. Когда Софи глубокой ночью пробиралась на кухню, она не ожидала кого-то увидеть. Но застыла на пороге темного помещения: там сидел Сет. Он непривычно упирался коленями в стол, и на них лежал планшет, блики которого освещали его лицо. В ушах темнели беспроводные наушники. Сет смотрел фильм, но поднял глаза на Софи, ничуть не удивившись. Блики застыли – видимо, нажал на паузу. – Ты шумишь так, что от комнаты слышно, – сказал Сет. – А я думала, что тихая. – У меня слух хороший. Что не спишь? – А ты? Отвечать вопросом на вопрос было невежливо, но Софи не удержалась. Сет пожал плечами: – В последнее время не очень хорошо сплю. Не хотел будить Неф. – А что здесь, а не в гостиной? – Софи не понимала, как неудобный стул может быть предпочтительнее кресла. – Тут теплее. И действительно, на маленькой кухне отопление явно выкрутили на полную, и прогреть это помещение было проще. Только теперь Софи обратила внимание, что на Сете не свитер, а обычная рубашка. – Мне муть какая-то приснилась, – признала Софи. – Не смогла больше уснуть. – Там есть чай. И молоко в холодильнике. Если Амон не потратил все на блинчики. Софи хотела удивиться, откуда Сет знает, что она любит пить молоко. Но потом вспомнила, что он с ней знаком куда дольше, чем она с ним. Поэтому просто залезла в холодильник, который на какое-то время осветил кухню мутным светом, нашла пакет молока, а потом и стакан.