Нефтида кивнула. Она задумчиво крутила один из своих браслетов. – Может… но ему сложно. Из-за всего. Я пойду с ним, ему понадобится помощь. Гадес кивнул. В конце концов, он понимал, что царству мертвецов действительно стоит напоминать, кому они подчиняются. Пусть даже сейчас границы оставались нерушимыми. – Сет наотрез отказался идти с нами, – Нефтида посмотрела на Гадеса. – Присмотри за ним, хорошо? – Ты могла и не просить. – Не трогай его! – Отойди, Хель. Северная богиня сейчас вовсе не казалась бездушной. Она стояла перед Гадесом, едва ли не сверкая глазами. Уперев руки в бока и смотря снизу вверх. Косточки, вплетенные в ее волосы, казалось, тихонько перестукивались, хотя Хель не шевелилась. Она могла бы казаться даже очаровательной. Но ее окутывала сила – смерти, холода и забвения. На Гадеса, правда, она не производила особого впечатления. И не потому, что Хель была не настолько древней, как он сам, просто сейчас Гадеса волновали другие вещи. – Отойди, Хель, – спокойно повторил он. – Я поговорю с Фенриром. – Знаю, как ты хочешь поговорить! Внутри Гадеса поднималось легкое раздражение: он стремился покончить со всем как можно быстрее, и вмешательство Хель только путало планы. – Я могу остановить тебя. – Не можешь, – спокойно ответил Гадес. – Не важно, что за тобой свои мертвецы. Мы не можем пользоваться их силой. Мы – Врата и тюремщики, но сила только наша. И моя собственная больше твоей. Проверишь? – Угрожаешь? – Я не хочу этого. На миг Гадесу даже пришла в голову мысль, что он и правда может сделать все силой, а не пытаться уговорить Хель. Но тут же представил Персефону, которая нахмурится при таком его поведении и покачает головой. Гадес решил предпринять еще одну попытку. Он наклонился к Хель: – Ты не понимаешь? Осирис мертв. Осирис. Наши убийцы очень хотят заполучить силу мертвецов. Мы сами не можем ею воспользоваться, а вот они – очень даже, если границы и защита рухнут. Я знаю, Договор Фенрира действует, тебя не тронут. Но что насчет других? – Они далеко. Или ты боишься за себя? – Хель иронично приподняла бровь. – Нет, я боюсь за Анубиса. – Что тебе до этого мальчишки? Гадеса неприятно царапнуло, как легко Хель отмахнулась от чьей-то жизни. – Он дорог тем, кто дорог мне. Хель не казалась убежденной, но больше и не спорила с прежней яростью. Расслабилась, но ее взгляд отчетливо скользнул по рукам Гадеса – она точно ощущала, как там подрагивает сила. – Может, ты узнаешь что-то, что поможет моему брату. – Возможно, – согласился Гадес, хотя на самом деле так не думал. – Меня пугает, что он так быстро сдался. Но он – все, что у меня есть. Единственная семья, которой не плевать на меня. Будь аккуратен, Гадес. – Я постараюсь. И это было самое честное, что он мог обещать. Хель отошла в сторону, и Гадес наконец-то вошел в комнату. Фенрир сидел на диване, сложив руки, на запястьях слабо поблескивали браслеты наручников, хотя цепь им не требовалась. В глазах Фенрира отразилось удивление, когда он поднял голову. Аккуратно прикрыв дверь, Гадес защелкнул замок. Вряд ли он остановит кого-то из богов, но это работало как предупреждение лучше, чем табличка «Не влезай – убьет». – Ты знаешь, что Осирис мертв? – Гадес повернулся к Фенриру. – Да. – Тогда догадываешься, зачем я пришел. – Мне нечего добавить. Я рассказал все, что мог. – Позволь напомнить, – спокойно сказал Гадес. – Ты утверждаешь, что заключил Договор с убийцами. Они не трогают Хель, а ты убиваешь богов по их указке. И не сдаешь. Ах да, раз Посейдон мертв, можно и признать, что он был среди них. Фенрир кивнул. Гадес шевельнул пальцами. Его смерть была не бурей, как у Анубиса. Не покрывалом, как у Осириса. И не колким холодом Хель. Его смерть – это тьма, это река, это беззвездное небо в фиолетовых искрах. Шелестящий бархат силы подхватил Фенрира, поднял с дивана и резко отнес к дальней стене. Широко раздвинул руки. Фенрир зашипел, больше от неожиданности. Боги крайне редко принуждали друг друга. Гадес подошел медленно, не торопясь. Если бы сейчас за ним оставались следы, они бы полнились тьмой, будто влагой на топкой земле. – Я устал от твоих игр, – сказал Гадес. – Боги умирают. А ты считаешь, будто понесешь наказание, и все? Резким движением Гадес разорвал рубашку, обнажая грудь Фенрира, коснулся ее кончиками пальцев – выпустил тонких червячков тьмы, которые радостно вгрызлись в плоть, так похожую на человеческую. Волчьи глаза Фенрира расширились, он понял, что делает Гадес. – Я устал просить, Фенрир. Но ты забыл, что некоторые боги могут просто брать. Щупальца тьмы шелестели почти в унисон с его негромким голосом. Гадесу было плевать, что сейчас думает Фенрир. Перед глазами все еще стояло лицо Сета, когда он понял, что Осирис мертв. Тяжело дышащий Анубис, бледный, в крови, но сумевший удержать границы и принявший царство отца. Амон, потерянный, повторяющий в пустоту «Я никому не могу помочь». Напуганная Нефтида, разрывающаяся между сыном и мужем. И Софи, льнущая к Гадесу. – Ты, Посейдон… кто третий? – Третий? – Фенрир ошалело улыбнулся. – Гадес, я всего лишь направлял Оружие Трех Богов, я не участвовал в его создании. – Говори. Имена. Повинуясь воле Гадеса, тьма заскользила под кожей Фенрира, обжигая изнутри вены, царапая кости, разъедая мышцы. Холодная, равнодушная – смертельная. Гадес мог убивать богов, когда хотел. И мог делать это медленно. Фенрир взвыл от боли, заметался, пытаясь вырваться. Его ладони сжимались в кулаки и разжимались, а Гадес думал, что эти руки направляли Оружие. Тьма ослабла, Фенрир затих, тяжело дыша, по его вискам катился пот. – Я не скажу тебе имен, Гадес, не могу. Иначе Договор перестанет действовать. Я не стану рисковать Хель. Ты бы стал кем-то, кто тебе дорог? На провокацию Гадес не повелся. Тьма снова впилась в тело Фенрира изнутри, пробежала по венам вместе с кровью, и он даже не закричал – заскулил от боли. А когда тьма отхлынула, сказал: – Меня заставили участвовать, угрожая безопасности Хель. Но Посейдону просто пообещали власть. Каждого можно купить. – Мне плевать. Кто еще? – Неужели ты не понимаешь? Не так важно кто. Главное, как и зачем. – Как? – Гадес вскинул брови. Вопрос показался ему забавным. Он шевельнул пальцами, заставляя Фенрира вздрогнуть, когда тьма легонько двинулась внутри него. – Они создали Оружие Трех Богов не просто так. Сделать ловушку для лекарей. Ранить нескольких богов. Оружием не собирались убивать. – Меня им хотели убить. – Может, что-то изменили. Не знаю. Но всегда был план ранить Зевса. Вот это уже интересная новость. Гадес помнил, как Зевс говорил, что оказался в тот момент рядом с Оружием случайно. Он, правда, так полагал. Но что, если убийцы ждали именно такого случая? Четко рассчитали, а защита клуба давно рассыпалась. Если бы Зевс умер, Посейдон стал бы главой пантеона. Но он не стал убивать брата. Он ранил его и отправился за Гадесом. – Зачем? – Голос Гадеса шелестел бархатом и смертью. – Не знаю. Я не создавал Оружие. Но те, кто это сделал, что-то изменили в нем. Изменили яд. Не сильно, но изменили. Я не знаю, может, само действие или какие-то последствия. Они думали, Тота убили, потому что он некстати оказался рядом с Оружием. Но, может, Тот мог понять, что не так с ядом? С тем ядом, который сейчас отравлял Зевса и Сета.