Свирепый всадник, и грозой Помчался князь ему навстречу. «Aгa! догнал тебя! постой! — Кричит наездник удалой, — Готовься, друг, на смертну сечу; Теперь ложись средь здешних мест; А там ищи своих невест». Руслан вспылал, вздрогнул от гнева; Он узнаёт сей буйный глас… Друзья мои! а наша дева? Оставим витязей на час; О них опять я вспомню вскоре. А то давно пора бы мне Подумать о младой княжне И об ужасном Черноморе. Моей причудливой мечты Наперсник иногда нескромный, Я рассказал, как ночью тёмной Людмилы нежной красоты От воспалённого Руслана Сокрылись вдруг среди тумана. Несчастная! когда злодей, Рукою мощною своей Тебя сорвав с постели брачной, Взвился, как вихорь, к облакам Сквозь тяжкий дым и воздух мрачный И вдруг умчал к своим горам — Ты чувств и памяти лишилась И в страшном замке колдуна, Безмолвна, трепетна, бледна, В одно мгновенье очутилась. С порога хижины моей Так видел я, средь летних дней, Когда за курицей трусливой Султан курятника спесивый, Петух мой по двору бежал И сладострастными крылами Уже подругу обнимал; Над ними хитрыми кругами Цыплят селенья старый вор, Прияв губительные меры, Носился, плавал коршун серый И пал как молния на двор. Взвился, летит. В когтях ужасных Во тьму расселин безопасных Уносит бедную злодей. Напрасно, горестью своей И хладным страхом поражённый, Зовёт любовницу петух… Он видит лишь летучий пух, Летучим ветром занесённый. До утра юная княжна Лежала, тягостным забвеньем, Как будто страшным сновиденьем, Объята — наконец она Очнулась, пламенным волненьем И смутным ужасом полна; Душой летит за наслажденьем, Кого-то ищет с упоеньем; «Где ж милый, — шепчет, — где супруг?» Зовёт и помертвела вдруг. Глядит с боязнию вокруг. Людмила, где твоя светлица? Лежит несчастная девица Среди подушек пуховых, Под гордой сенью балдахина;