Куда дорога ведёт прямо, я даже теоретически не знаю. Всё моё детство прошло в Тушино, и дорогу в сторону Химок я найду, а дальше и не надо. Взрыкнул двигатель, я развернул машину в противоположную сторону и нажал на газ. Слева от меня промелькнули две остающиеся машины и четыре валяющихся на дороге трупа. Отпечатки пальцев в «вольво» нам стирать не надо – на руках у нас тонкие кожаные перчатки. Очень удобная вещь. Специально по несколько пар на каждого купили. Как знал, что пригодятся. Батыр в это время обыскивал так и не пришедшего в себя мужика, передавая найденное Лейле. При таком коротком огневом контакте теряются даже опытные бойцы. Что говорить о неподготовленном разжиревшем гопнике? Ехал вытрясти дурных иностранцев, а нарвался на расстрел подручных и собственное пленение. Ему надо время, чтобы прийти в себя. Допрошу, когда остановимся. Уехали мы достаточно далеко. Вернулись обратно ко «второму Шарику», вышли на Международное шоссе, шустро проскочили его, чуть потолкались в пробке на Ленинградском шоссе и остановились у «ёжиков» прямо на въезде в Химки. Не знаю, почему рубеж обороны Москвы называют «ёжиками». Наверное, из-за стилизованных рельсов, наваренных в виде гигантских противотанковых ежей и установленных на постаменты. Здесь, у «ёжиков», площадка, а напротив неё есть ещё одна, на которой стоят несколько дальнобойных фур. Заехав прямо на бордюр, я проехал по грязному снегу на газоне и приткнулся за длинный прицеп одного из грузовиков. Остановив машину, я вполоборота развернулся назад. Так разговаривать неудобно – лица бандита не видно, он сидит почти у меня за спиной, а развернуться дальше не пускают руль машины и мои длинные ноги. Мимика собеседника для меня очень важна, но сейчас деваться некуда. – Пришёл в себя? Повторяю вопрос: кто ты и зачем ты нам нужен? Тут меня перебил Батыр: – Джокер, там одна наша фура. Я поговорю с водилой? Поторопился Батыр. Теперь пленника в любом случае придётся убивать. Если у него есть хоть немного мозгов и наблюдательности, то он легко привяжется к региону Батыра, а мне это ни в какое место не упёрлось. Впрочем, я уже вижу, что пленник нам не нужен. Обычный, чуть поднявшийся на грабежах и разбоях мелкий уголовник. – Хорошо. Иди. Хлопнула дверь. – Мне повторить вопрос? Я взял из рук Лейлы пистолет. Старенький, побитый непростой советской жизнью, чуть потёртый «Макаров». Повидал старичок перестрелок. У него, похоже, такая криминальная история, что даже находиться рядом с ним опасно, не то что в руках держать. – Кто вы такие? Точно надутый дурак. Ожил. Пёрышки расправил. Думает, раз разговариваем, значит, можно авторитетом подавить. Даже со связанными сзади руками хорохорится. – Лейла! Убей его. Мне разворачиваться неудобно – руль мешает. – И, передёрнув затвор, отдал пистолет обратно рукояткой вперёд. Лейла взяла ствол, развернулась, перегнулась к мужику, приставила пистолет к его сердцу и выстрелила. И всё это одним движением. Без раздумий и колебаний. Выстрел прозвучал громко, но не беспредельно. Громко только в машине, а на улице никто не услышал – Ленинградское шоссе в двадцати шагах. Гул проносящихся машин и рёв грузовиков даже внутри джипа слышно, а пешеходов здесь отродясь не было, только машины мимо ездят. Запахло сгоревшим порохом. Ну и ладно. Сейчас проветрим. Нам в этой машине всё равно не жить. Сейчас бросим её, остановим попутный пепелац и доберёмся до центра. Гостиница «Интурист» прямо по Ленинградке. Доедем до стадиона «Динамо», там сменим машину, ещё пяток километров по пробкам – и на месте. Батыр вернулся минут через двадцать. За это время я провёл лёгкую ревизию стволов, документов и денег, что выгребли мои помощники. Рублёвые деньги раскидал на три кучки, отложил две пары цепей и браслетов, что надёргала Лейла, а остальное золото отдал ей же. Сама выберет, что надо, а весь остальной хлам подарит ребятам. Я к золотым побрякушкам равнодушен, у Батыра есть комплект, а эти два он отвезёт в подарок родственникам. Документы просмотрел без особого интереса и скинул в багажник. Паспорта, водительские права, один военный билет, как-то затесавшийся в карман убитого Лейлой молодого парня, – ничего нам не пригодится. Таскать с собой эти документы – это только лишнюю статью на себя вешать. Оружия было много. В багажнике «Патрола» лежала целая сумка, но ничего интересного. Ещё пара «укоротов», они же «ксюхи», старое «весло» с деревянным прикладом[11], два обреза убитых жизнью двустволок, три свежих, в заводской смазке пистолета Макарова и шесть китайских ТТ. Все «тэтэхи» тоже новые, но от смазки очищены и с предусмотрительно сбитыми номерами. Боеприпасы в пачках и обоймах. Нам нафиг столько не надо. Если только прикопать где? С другой стороны, Россия – это не Греция. Это там под любым кустом закопать можно, и пару недель пролежит без проблем, а здесь снег ещё местами остался и грязи по колено. Хотя… Может, квартиру на пару месяцев снять и там оставить? Или гараж в пригороде? Всё равно через полторы недели вернёмся. Мало ли пригодится? Поговорю с Батыром. Может, и получится. В любом случае пару пистолетов отметём до аэропорта, а потом выкинем. Батыр начал без предисловий, только угнездившись на сиденье и совсем не обратив внимания на труп: – Джокер, я с водилой поговорил. Он домой едет и может меня взять. Он тоже в Афгане служил. В восемьдесят втором. Ты не будешь против? А с чего я буду против? До Казани километров с тысячу? За ночь и утро доберутся. Батыр пообщается с человеком, поспрашивает его о том, о сём. Заодно и водиле не будет скучно. Водителидальнобойщики – это отдельная каста людей со своими законами и огромным количеством друзей и приятелей, а у Батыра весьма специфические задания от меня лично. Может, в пути и найдут общие точки соприкосновения. – Я только за. Стволы хочешь забрать? С водилой перетёр, наверное, уже? Не просто же так напросился. Нормальная реакция воевавшего человека. Я тоже оружие бросать не хочу. Вот и пристроили стреляющее железо. В доме у Батыра оружие не помешает. Родственников у него много, отвезут к кому-нибудь в деревню и припрячут до лучших времён. Или худших. Как жизнь дальше повернётся. То, что оружие с историей, нас волнует мало. Закопанное в сарае, оно никому ничего не расскажет, а дурных в семье у Батыра нет. На сельской дискотеке этими стволами никто размахивать не будет. – Ну, говорил. Дядьке с братьями отвезти хочу. – Батыр ничуть не смутился. – Тогда зови водилу сюда. Надо поговорить. Иначе полетишь самолётом. Батыр, кивнув, вышел и через пару минут, открыв дверь, пропустил в машину невысокого коренастого мужика. Ну не парнем же его называть? Лет тридцать ему. Стопудово мехводом служил. Рост и внешний облик говорят сами за себя – уменьшенная копия Лёшки Савинича. Такого на улице встретишь – с ходу профессию определишь. Руки все в заусенцах и свежих и старых царапинах, чёрные от масла и всего того, что шофёров в дороге сопровождает. С нашими-то КамАЗами да МАЗами не езда, а сплошные ремонты, да по нашим весьма непростым дорогам. Романтики в этой профессии мало, всё больше грязь, тяжёлый труд и сплошные нервы. Сев в машину, водила покосился на труп рядом. Пулей бандита откинуло назад, и он завалился на дверь за моей спиной. – Это чего это? – даже чуть отпрянул новый знакомец, но Батыр уже захлопнул дверь и пристроился у открытого мной окна. – Это бывший владелец джипа. Был. Вёл себя плохо, пришлось наказать. Не обращай внимания. Я не буду с тобой знакомиться. Ни тебе, ни мне это ни к чему. Я тебя вот зачем позвал. Мой друг сказал, что тебе можно доверять. Значит, будем считать, что тебе можно доверять, но если мой друг случайно в дороге пропадёт, а ты – нет, я закопаю тебя вместе со всеми твоими родственниками. Детей тоже не пожалею, и хочу, чтобы ты это знал изначально. Мой друг мне очень дорог. Ты из Афгана вернулся, а он пока нет, поэтому отнесись к моим словам серьёзно. Ты повезёшь немного железа. Две единицы можешь взять себе. Там несколько «укоротов» есть, выберешь себе один, тебе привычней. И пистолет возьми себе по руке. Это не в оплату. Мы всегда готовы помочь своим. Денег тоже дадим, не проблема. – Как это не вернулся из Афгана? – удивлённо, даже с некоторой оторопью спросил водитель. Наш человек! Мои угрозы он пропустил мимо, посулы денег – тоже. Услышав об оружии, встрепенулся, так как «ксюха» у танкистов – штатное оружие, а вот насчёт Афгана его пробило. – Ночь длинная. Он тебе расскажет, если захочет. Поверь, это не самые приятные воспоминания. Не знаю, как мой друг, но я больше двух лет жалел, что у меня оставалось ещё две гранаты, а воспользоваться ими я уже не мог. Война закончилась в восемьдесят девятом, а домой он возвращается только сейчас. – А ты вернулся? Если честно, я не ожидал такого вопроса и запнулся, но, справившись с нахлынувшими эмоциями, с трудом глухо выдавил из себя: – Мне некуда возвращаться. Я детдомовский. Вся моя семья здесь. Это у моего друга родственников столько, что он их всех иногда вспомнить не может, а про некоторых даже не знает. За шесть лет, что Батыр не был дома, у него прибавилось родственников, а моя семья – это он и вот эта девочка. Есть ещё мама этой девочки и её сестрёнка. Больше никого в моей семье нет. Поэтому и говорю: довези его домой. Его очень ждут. – Сделаю, командир. Вот теперь я за Батыра спокоен. Если что, водила его на себе под пулемётным огнём домой дотащит. Мехводы – самые надёжные ребята в танке. Сами горят, но за своими в горящий танк лезут, да и не за своими тоже. Хотя в танковом экипаже все друг друга из горящего танка вытаскивают, но мехводам в бою часто достаётся больше других. Их и уважают в войсках больше других. Какой бы ты ни был в армии личностью, но человек, который своим танком прикрывает раненых, в любую секунду рискуя получить гранату в бочину, всегда вызывает уважение. А сколько раз такие механики водители расчищали заблокированную дорогу, выводя попавшие в засаду колонны, и прикрывали своими танками уходящие санитарные «буханки», вообще посчитать невозможно. – Ну, всё тогда. Удачи. Я протянул водиле руку, пожал его лопату, что у него ладонь заменяет, и обратился уже к напарнику: – Батыр, оставь мне два самых старых «макара». Нам только до завтра. Остальное забирай. Через три дня я тебе позвоню. О моей просьбе не забудь. – Батыр, сверкнув глазами, усмехнулся. В Казани, Нижнем Новгороде, Владимире и прочих городах и городках в этой стороне нашей огромной страны тоже есть детские дома и дома малютки. Приехав домой, мой друг даст задание родственникам, закинет денег, что я отдал ему, и они будут искать выходы на эти дома, а то из Греции мне далеко. Мне всё равно, что Линка обо мне думает, и всё равно, как она поступает, но я обещал ей ребёнка. Дело это не быстрое даже естественным путём, а в нашем случае тем более. Схему по детёнышам Линки я для себя уже составил. Будет у неё минимум два ребёнка. В детские дома попадают и братишки с сестрёнками, а забирают их последними. В наше непростое время и на одного ребёнка решиться сложно, а двое – это даже не решение, а подвиг. Теперь мне осталось только Куратора уничтожить и от компромата избавиться, а там она будет свободна и… Дальше – как пойдёт. Я пока по Куратору задачку не решил. В одно лицо я эту крепость не возьму, а у Савинича в Греции не будет танка. Значит, надо придумать что-то ещё. Глава 18 О пользе алкогольных возлияний – Ты знаешь, Джокер, я тебя предала. Номер в «Интуристе» воображения не поражал. Приехали, отменили бронь на номер Батыра, загрузились в свой номер, и я сразу ушёл мыться. После меня в ванную убрела Линка, пока остававшаяся Лейлой – настолько она была напряжена, а я принялся заказывать ужин в номер. Линка вышла из ванной комнаты полностью одетая и по-прежнему остающаяся Лейлой. Она с таким выражением лица обычно стреляет, но я, расслабленный душем, не сильно обратил на это внимания. Всё было вроде нормально. Мы в очередной раз выжили, и у меня начинался отходняк. Девочка потопталась на пороге, потом решительно шагнула в комнату, встала рядом с кроватью и положила на прикроватную тумбочку три диктофона. «Неплохие машинки. Профессиональные. Явно уши Куратора», – мелькнуло у меня в голове, и только тогда я понял, что наша война ещё не закончилась. – Я тебя предала, а ты сегодня сказал, что я, мама и Кис – твоя семья. – Голос у Линки прервался, и она попробовала выйти из номера. Такие поползновения надо пресекать кардинальными методами. Я вскочил с кровати в чём мать родила, поймал её уже в дверях, сграбастал в охапку и потащил в ванную. Только обняв её, я понял, что мне так подсознательно не нравилось: Линка воняла сгоревшим порохом. Пропитались оба запахом, когда сидели в джипе. Пока сам не помылся, я этого не чувствовал. То-то один из водителей, что нас вёз, постоянно на нас косился. Видно, повоевать в своё время довелось мужику. – И куда ты попёрлась, чучундра? Пока не помоешься и не поужинаешь, на гулянку не пойдёшь. Ты выполненные школьные задания ещё не показала и дневник с двойками, а уже шляться надумала. Предала она меня. Из тебя такая же предательница, как из меня – святой херувим. Предательницы, они холодные, а ты тёплая. Пока всё это проговаривал, я шустренько раздевал девочку, скидывая одежду прямо на пол. Всё равно всё стирать или выкидывать. Одежда тоже сгоревшим порохом пропахла. Ничего страшного, таких платьев у Линки штук шесть с собой. Раздел догола, засунул под душ и принялся поливать Линку, как маленького ребёнка, поворачивая её под напором воды и совершенно не обращая внимания на её ошарашенную мордашку. Она явно не ожидала такого тона. Из ступора Линка вышла быстро, но из неё как будто вытащили все кости, и девочка просто опустилась на дно ванны, уткнув лицо себе в коленки. Очень хорошо. Мне её так мыть удобнее. Облил тушку гелем для душа, а голову – хорошим шампунем, всю с ног до макушки, потёр чуть, а то действительно порохом несет, и личико мочалкой потёр, чтобы не задавалась. Стерпела покорно, но я не издевательства ради, просто жутко не люблю её накрашенную, а летела она в самолёте в боевой раскраске. Затем облил тёплой водой и, завернув в большое полотенце, что я всегда с собой таскаю, не вытирая, потащил в кровать, приговаривая: