— Фу ты черт… Какой же я болван, что не раскусил тебя сразу! — Откуда тебе было знать? Да ты тогда и не представлял для нас интерес. Я дружил с тобой искренне. «Так я тебе и поверил!» — с досадой подумал Сергей Самуилович. — Так что же, — спросил он Стайкера, — выходит, ваши люди и в моем Центре получают дополнительную заработную плату? Угадал? — Кто ж его знает? — пожал плечами Стай-кер. — Сейчас другое важно: что означает ваша находка в действительности. Ты ведь слыхал про человека по имени Андрей Куликов? Сосновский кивнул. — Так вот, этот человек, этот ученый, исследователь места падения метеорита, попал в плен к нацистам. Но так и не успел угодить в руки эсэсовских ученых из «Аненербе». Если бы это случилось, бьюсь об заклад: они не дали бы ему так бездарно умереть в лагере. Он утверждал, будто в свое время расшифровал надписи на каких-то «табличках». А потом он их, видимо, спрятал, думая, что больше никто не найдет. Он спешил и сделал это в эпицентре падения Тунгусского метеорита. А может, он просто верил, что на все Божья воля, и таблички найдут, когда придет время. В дневнике он утверждает… — В дневнике? — переспросил Сосновский. — Ай, да, прости… И Стайкер рассказал Сергею Самуиловичу историю, приключившуюся с ним когда-то в Берлине, то есть про неожиданную и странную встречу в ресторане и дневник Куликова, перепавший русским офицерам от опустившегося эсэсовца в обмен на пару кружек пива и в спешке ими позабытый. — Интересно, где теперь эти офицеры? — произнес Сосновский, о чем-то напряженно думая. — Так ты говоришь, он им продал какую-то табличку? — Не продал, а подарил. Но дневник я сохранил. Ваш ученый пишет, будто эти пять табличек содержат важную информацию философского свойства. Сосновский умело сыграл недоумение. Стайкер между тем продолжал: — Так вот, еще Куликов утверждает, будто человечеству грозит скорая гибель и спасти его могут сами люди, научившись праведно жить на этом свете… Я склонен верить. — Джордж, ты сейчас не похож на американца. Рассуждаешь недостаточно прагматично… — Наоборот! Я сейчас очень американский… очень американец. История моей страны — это история наивных надежд, иллюзий, разочарований и вечного поиска чистых идеалов Великой французской революции без террора. Поэтому мы все еще способны быть наивными и открытыми. История России — это череда трагедий, боль, слезы, рабство, развенчание веры. Оттого вы на деле большие прагматики и циники, чем мы, американцы. Извини, откровенность между старыми друзьями — норма, не так ли? — Бесспорно. Так вы действительно заинтересовались информацией философского характера? Я понимаю еще, когда вы стремитесь перехватить практические знания, чтобы не дать им оказаться в нехороших руках… — Не шути, Сергей, я уже много всякого в жизни повидал, весь седой, как видишь. Сам подумай, отчего это я, умудренный опытом old man, вдруг решился пересечь Атлантику и найти тебя? — Я о том же… Не только ведь, чтобы вести со мной апокалипсические разговоры? — Не только, но и это тоже. Я хочу предложить тебе сделку… — Сделку? — переспросил Сосновский. — Сделку — мне? Джордж, не забывай, я государственный человек. — Я предлагаю тебе государственную сделку, — серьезным тоном произнес Стайкер. — Мы должны объединить усилия в поиске и окончательной расшифровке этих артефактов, тем более что сейчас они, скорее всего, ближе ко мне, чем к тебе. — Поясни. — Мои источники утверждают: к делу причастен некто Антон Ушаков, твой соотечественник, которого сейчас нет в России, но он вполне может оказаться в США, ведь у него действительная виза, выданная в консульстве на Новинском бульваре в апреле нынешнего года. Таблички могут быть с ним. Впрочем, это не факт. Но в любом случае без нас тебе не обойтись. — Не преувеличивай. У нас свои спецслужбы есть. — Нет, Сережа, они этим заниматься не станут. Это я тебе говорю как профессионал. Я-то ввязался в историю исключительно благодаря случаю в Берлине. — Джордж, откровенность за откровенность: кто тебе у нас стучит, а? Ты вот и про какого-то Ушакова мне говоришь. Даже я о нем ничего не слыхал… И почему у него должны быть таблички? — Сережа, у нас просто хорошо поставлена работа. — Да ни черта! Не в этом дело. Дело в предателе Привольском. Так ведь? Стайкер медлил с ответом, и Сергей Самуилович понял, что и в этот раз попал в самую точку. Его сослуживец планировал провернуть коммерческую сделку за государственный счет за спиной директора Научно-исследовательского центра изучения альтернативной энергии. А попутно, и это самое отвратительное, связался с американской разведкой. Здорово! Шпион в здании российского учреждения, ведущего крайне засекреченные разработки стратегического характера. «Пропала моя седая голова», — с горечью подумал Сергей Самуилович. — Чего он добивался? — спросил Сосновский. — Господин Привольский? — Стайкер подбирал слова. Он понимал, что дальше отрицать связь с Привольским бесполезно. Более того, поскольку тот исчез из поля зрения, он решил сделать ставку на директора Центра. — Мотивы Григория Аркадьевича не до конца прозрачны, — произнес он. — Он ведь не по собственной инициативе вышел на ЦРУ. Наши люди сумели намекнуть ему на возможность выгодного сотрудничества, когда узнали от итальянцев о результатах экспедиции. Думаю, он просто решил заработать. — Он планировал продать ЦРУ нашу находку? — Скорее, мы сами планировали купить ее, признаю. Другое дело, мне всегда казалось, что лучше покупать товар у его хозяина и не иметь дело с теми, кто похитил его у тех, кому он принадлежит по праву. В данном случае я имею в виду твой Центр. Но поскольку у тебя товара больше нет… Не сомневаясь в его потенциальной ценности… для науки, предлагаю объединить усилия в поиске и расшифровке. И я бы хотел, чтобы вся работа велась на базе НАСА, разумеется, под вашим полным контролем. А пока нам будут нести горячее, я тебя познакомлю еще с парой тезисов из записок вашего советского ученого… Сделав заказ, Стайкер и Сосновский несколько минут болтали, что называется, ни о чем. Собеседники продолжали «пристреливаться» друг к другу. Прежнюю юношескую доверительность будто ветром сдуло. Да и откуда было ей взяться? Сегодня Сосновский оказался в менее выгодном положении, чем его американский знакомый, так как не обладал достаточным объемом информации. Он абсолютно не верил в благородные намерения ведомства, которое представлял Джордж Стайкер, понимая при этом, что у ЦРУ имеются какие-то проблемы с этими проклятыми табличками, раз уж Стайкер вынужден вести с ним переговоры и приглашать к участию в работе по их поиску и расшифровке. — Сергей, — Стайкер вернулся к делу, — Куликов утверждает, будто нас пытались предупредить свыше. Сосновский вспомнил о письме Плукшина, и одна цитата из него всплыла в памяти слово в слово: Тунгусская беда — это предупреждение, пришедшее к нам сто лет назад. От кого? Не знаю. И ума не приложу, отчего понадобилось жечь тайгу и прятать таблички, коль скоро это послание было столь необходимо человечеству? — Понимаю твое равнодушие, — заметил Стайкер, видя, что Сосновский не отреагировал на его слова. — Вам, ученым, все бы трактовать с позиций материализма. Я пытаюсь подобрать под свое понимание этого вопроса какой-нибудь подходящий материалистический закон, но безуспешно. Кстати, ты знаешь, что в Гавайском институте геофизики и планетологии работает твой бывший соотечественник Карп Александров? — Кто ж его не знает? Известный ученый, уважаемый, очень серьезный человек… — А известно ли тебе, что именно этот серьезный человек рассказывал в своей февральской статье в «Саентифик америкэн» о существовании систем во Вселенной, где действуют непривычные нам законы физики? Их проявления любой землянин посчитает за чудо… Тебе знакома теория темного вещества? — Темное вещество распределяется по всему пространству Млечного Пути и по массе в разы превышает число планет, звезд и космической пыли. Но никто не разобрался до конца в природе темной материи. Это все догадки, чисто условное обозначение непонятного явления. — Ничего себе «догадки»! А снимки телескопов НАСА? Да и ваши ученые приводят конкретные цифры: во Вселенной количество обычного вещества не превышает пяти процентов, все остальное — темная материя и темная энергия. — Да знаю, знаю… Читал не раз о том, будто скопления темной материи — причина искажений скорости вращения планет и Солнца вокруг центра Галактики от математических расчетов. Теория увлекательная. Хороша как основа сценария для кино. — Да понятно: темное — зло, светлое — добро. Но в действительности же все перепутано… Материя не появляется из ниоткуда. Это вполне физическое явление, несущее в себе не межпланетную пыль, а, внимание… — Стайкер поднял вверх указательный палец, — информацию! — Информацию? — Именно. Информацию, скажем так, негативного характера в земной трактовке. Мы ведем себя, словно дети, оставшиеся без присмотра взрослых. Главное, все убеждены, что наши поступки в прошедшем веке так легко сойдут нам с рук. — Какие поступки? Война в Ираке? — Вторжение в Грузию, черт побери! — О, прекрасно! Счет 1:1. — Сережа, я говорю в целом: войны, террор, экологические преступления, голодающие дети, трагедия Дарфура… — И кто же, позволь узнать, судьи? Кто будет нас наказывать? — Отсутствие доказательств существования little green men и их летающих сервизов еще не означает, что нам позволено творить в своем вольере все, что заблагорассудится. Если избегать такого понятия как Божья кара, то можно вернуться к той самой темной энергии, способной буквально расталкивать планеты, — благородное дело, между прочим, с точки зрения эволюции Вселенной. — И что? — Эту силу притягивает излучаемая планетами информация. Есть догадки, что Земля генерирует массу отрицательной, говоря земным языком, злой информации, привлекая внимание темной материи. Индульгенциями от нее не откупиться. — Да уж, Джордж… Действительно, эта энергия не имеет эмоций, к ней нельзя с молитвой обратиться… — Обратиться как раз можно. Но толку не будет. — Короче, ход мысли понятен. Но согласитесь, мистер Стайкер, это достаточно примитивная теория. — Не соглашусь. Это есть самая продвинутая теория. Не надо забывать про Веру. Она стоит над наукой. Обрати внимание: никакие революционные изобретения последних десятилетий не сумели превратить землян в безбожников. Науке и церкви давно пора обнять друг друга… Embrace… Пойти навстречу… Если палеоантропология считает примата более подходящим материалом для создания человека, чем глину, ну и что тут страшного? Бог мог вдохнуть жизнь и в примата… Занятие точными науками не должно мешать ученым видеть в Боге, в церкви источник вдохновения. — Ты что, цитируешь манифест модернистов? — Каких модернистов? Творишь добро — получаешь добро взамен. Сеешь зло — пожинаешь зло. Можно объяснять эти бытовые закономерности борьбой ангелов и демонов, а можно взять за основу научный подход. Кому что нравится. Суть вещей от этого не меняется. А суть вещей — в промысле Божьем. И не имеет значения, какими инструментами пользуется Господь. Абсолютно необязательно объяснять все явления современной жизни категориями тысячелетней давности, чему привержено консервативное крыло современной церкви. — Джордж, твою логику я разделяю, но не мог бы ты быть ближе к теме разговора, к табличкам? — Темная энергия аккумулируется, притягивая к себе темную же энергию, — продолжал Стайкер, проигнорировав вопрос. — Такой организм, как Земля, может быть источником разного рода энергий. Вспомним про ядерные испытания, массовые убийства. В космосе ничего не исчезает бесследно. Абсолютно ничего, любая мелочь… — То есть, другими словами, все копируется на гигантском вселенском сервере, так? — В общих чертах, да. — А если наш официант сейчас даст по лицу своему коллеге, это ведь тоже вредная энергия? Это ведь агрессия. А есть еще зависть, сребролюбие, вранье… — Вот именно!!! Человек врет по сто раз на дню. Есть такой старинный японский сборник мудростей — «Хагакурэ». Прочел его и запомнил одну фразу: «Пройди с настоящим человеком сотню метров, и он солжет тебе не меньше семи раз». А теперь давай помножим это хотя бы на численность населения Индии.