— Ты благодари богов своих, что мы у вас девушек да женщин молодых и вдовых не забираем. Другие роды тока ими и платят. В ваших же лесах зверя полно. Считай, Кобяк, повезло вам. И это благодаря мне, потому, как я уговорил кагана брать с вас только пушниной. Сказал, что девки у вас неприглядные да нечистые. — И чем же мне отблагодарить тебя за милость такую? — улыбнулся Кобяк. — Дай воды испить. И поеду в стан. Утром домой в Хамлых пойдем. Кобяк крикнул жене, что пряталась за углом: — Краса! Принеси тархану чашу водицы ключевой. Тархан крякнул от удовольствия, отдавая чашу: — Хорошая у вас вода, не то, что у нас. — Так бери дань водою, — съязвил Кобяк. — Шуткуешь? Радуешься, что с рассветом уйдем? — Не буду врать, радуюсь. А ты бы горевал на моем месте? — Я, полянин, на твоем месте никогда не буду, как и ты на моем, хотя у нас ваших много. Задумаешь встать на нашу сторону, скажи, и тебя возьмем. — Да нет уж, я как-нибудь со своим родом. — Ну, давай! И смотрите тут, особо не враждуйте. А то перебьете друг друга, с кого я дань брать буду? На этот раз громко рассмеялся тархан. Он вскочил на коня, повел к воротам, за ним тронулись его воины и сын. Как только хазары скрылись из виду, Кобяк присел на лавку, славя богов за избавление. Но одно ушло, другое осталось. А именно: забота, что делать со свадьбой. Он отказал Дедиле и от слов своих не отречется, и все же скрепить брак надо. Что поделаешь, коли Ведана выбрала мужа из другого рода? Янур Ильдуан, вернувшись в стан за рощей, передал коня Авазу. Обошел лагерь. Болышчы поспешил доложить: — Пушнину загрузили в повозку, коней освободили, свели в табун у рощи. Двое режут баранов, взятых вместо куниц в Заледово. Не успеет солнце уйти за лес, трапеза будет готова. — Хорошо. — Хотел узнать, дозор выставлять будем? Тархан отмахнулся: — К чему? Мы десятком прошлись по трем селам полян, и никто против слова не сказал. Смирились поляне. Не напали, а могли бы и убить, но сюда не придут. Будут высматривать пыль с дороги, когда поедем домой. Переход до главного стана недлинный, но по лесу. Сначала двинемся по дороге, потом свернем на тропу. А как идти по лесу, сам знаешь. Пусть воины отдохнут. Как будет готова еда — ужинаем, и по шалашам. Не забудь мне перед сном отвару дать. Ноет спина сильнее обычного. — Может, зельем змеиным растереть? — Нет, — поморщился тархан, — то умеют только нежные руки наложницы. — Когда это будет. — Ничего, отвар покуда помогает. — Сделаю, господин, все что надо у меня в запасе большом. — Ну и хорошо. После трапезы вечерней и молитвы хазары улеглись в шалашах. Тархан, болышчы и Джабу расположились в шатре. Авартук подал Ильдуану чашу с отваром, куда заварил и травы сонной. Тархан ничего не заметил, выпил, лег на лежанку из овечьих шкур, сунул под голову суму. Оружие и доспехи рядом. Уснул. Болышчы задул огонь в плошке. Ночь выдалась светлая. Как все утихло, Авартук подал знак сыну тархана. Они вышли на улицу. Авартук спросил: — Ты с Добаком договорился? — Да. — Он должен сюда подойти? — Нет, будет ждать у оврага. — Правильно. Тогда иди к табуну. Кони стреножены, охраны нет. Возьми мешки для морд лошадиных да ремни для красавицы, выводи коней лощиной. Далее… Джабу прервал помощника: — У меня хорошая память, Турис. — Ну тогда удачи тебе, молодой господин. Джабу забрал мешки, ремни, веревки, сложил в небольшую суму, надел пояс с саблей и скрылся среди кустов, за которыми на поляне жевали траву довольные долгожданным отдыхом кони. Джабу выбрал своего коня и коня Аваза. Повел их в обход лагеря к лощине, по ней вышел к оврагу. Добак вылез из кустов, напугав коней и самого Джабу. — Шайтан! Ты как нечисть. Откуда взялся? — Из кустов. — А подать сигнал не мог? — На что? Все хорошо же. — Что у тебя из оружия? — Дубина. — Дубина? А сабля? — Мы же не с полянами биться идем, и дубина сгодится. Ею, если ударить слегка, и не убьешь, и не покалечишь, а сознания лишишь. — Ладно, тебе видней. Пошли. К полуночи хазары вышли к месту засады… Болышчы оказался прав. Вавуле и Ведане не спалось. Им хотелось близости, но в доме этим не займешься, да и на селе не спрячешься. Кто-нибудь да увидит, потом смеяться будут. Посему решили пойти на реку. До кустов не дошли, никого нет, разделись, ополоснулись в реке и легли на теплый еще песок. И мир для них перестал существовать. И так почти до полуночи. Насладившись друг другом, встали нагими. Вавула надел штаны. Спросил у невесты: — А ты чего не одеваешься? — Ты иди на село, родной. А я покуда задержусь. — Зачем, милая? — Не догадываешься? — Купаться будешь? — И купаться тоже. — Ну и я тогда.