Часть 20 из 22 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
От лица всех лейб-казаков прошу принять наш глубокий привет и благие пожелания».
Данный документ является информационной запиской, адресованной штабу Донского казачьего корпуса на Балканах из Югославии, от представителей русских пограничников на сербской службе о посещении их подразделений генералом Врангелем. Хранится этот источник в ГАРФ. Ф.6711. Оп.3. Д.50. Лл.52,53.
«Главнокомандующему генералу Врангелю 25-го января 1923 г. во время его приезда командир кадра 14-го Гусарского Митавского полка подполковник Акаро приподнес от псковских лейб-драгун, митавских гусар и штаба 2-й кавалерийской бригады альбом. В альбоме – фотографии, художественные акварельные рисунки и виньетки из жизни и службы этих частей в пограничной страже Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев в 1922 г. При альбоме приложен краткий отчет о состоянии частей в этот период и из жизни и быта пограничников.
Главнокомандующий подробно интересовался службой этих частей в финансовой страже в настоящем и просил передать частям и Штабу его сердечный привет и глубокую благодарность за их подарок, которым он был очень тронут».
Болгария: в борьбе со старым заклятым врагом
Условия переезда. Первые месяцы жизни здесь белоэмигрантов
После завершения Первой мировой войны союзники быстро забыли былые русские заслуги в деле борьбы против Германии и ее сателлитов. Когда армия Врангеля эвакуировалась из Крыма, оставшись без Родины и дома, для своих недавних боевых соратников представители Антанты выделили практически голые греческий и турецкий берега без помещений. Снабжение же под залог вывезенных из России грузов и уведенных кораблей очень быстро прекратили, потребовав от белогвардейского командования распустить воинские части.
В этих тяжелых условиях именно Болгария была одной из тех немногих стран, которые по-братски приняли белогвардейцев. После переговоров Врангеля и Шатилова с болгарскими властями в этой стране разместился 1-й армейский корпус генерала Кутепова, включая знаменитые «цветные части», Донской казачий корпус генерала Абрамова и другие подразделения. При этом белогвардейское командование обязалось соблюдать законы Болгарии и оказывать приютившей их стране всестороннюю помощь, в том числе при ликвидации стихийных бедствий.
Там своих братьев-славян восторженно встречали болгары, как гражданские, так и военные. По свидетельству очевидцев, «на банкете, устроенном в Софии в зале болгарского офицерского собрания в честь генералов Кутепова и Абрамова, собрались высшие представители болгарской армии и общественности. В многочисленных речах выражалась радость по поводу того, что Болгария сподобилась великой чести – принять у себя потомков героев Шипки и Плевны, выражалась надежда, что воскреснет Россия, которая, как могучий дуб, покроет своим зеленым шатром свою младшую болгарскую сестру». Начальник штаба болгарской армии полковник Топалджиков, обращаясь к русским генералам, сказал: «Мы с Вами по-братски, рука об руку, будем идти вперед». После торжеств командиры русских корпусов разъехались к месту их дислокации и началась обыкновенная будничная жизнь.
Однако приветственные речи болгар не были просто словами. По прибытии белогвардейцев на болгарскую землю местные власти и военные оказывали им всестороннюю помощь – от предоставления еды и казарм для проживания до денег. При этом уже в начале 1922 г. две тысячи казаков по соглашению с врангелевским командованием и болгарским военным министром были устроены на дорожные работы и таким образом получили неплохой заработок, избежав бесконечного поиска сезонной работы, который сопровождал жизнь других эмигрантов[370].
На тот момент казна Врангеля очень быстро истощилась, и чины Донского и Добровольческого корпусов были вынуждены расходиться на временные заработки. Выгоднее всего было записываться на работу большими группами, чтобы получить крупные подряды, позволявшие работать длительное время и при необходимости отстоять свои интересы.
В большей степени это удавалось казакам, которых выгодно отличала большая внутренняя спайка. Например, они целыми сотнями записывались в шахтеры в районе Пловдива, где требовалось много рабочих. При этом не гнушались шахтерского труда даже генералы, например, командир Донской казачьей дивизии Морозов. Впрочем, в сельской местности приходилось работать небольшими группами или вообще порознь.
Как бы там ни было, белогвардейские части в Болгарии полностью сохранили распорядок своей жизни, а также стрелковое оружие, включая пулеметы, и сначала их представители жили с болгарами, что называется, «душа в душу».
К концу 1921 г. переброска в Болгарию белогвардейских частей в основном закончилась.
Начало осложнений. Причины
Однако быстро начались осложнения. Уже в январе 1922 г. между белогвардейцами и болгарскими жандармскими патрулями произошли вооруженные столкновения в городах Великое Тырново и Свищов. По сообщению болгарского жандармского полковника Мустакова, «стрельба производилась обеими сторонами. Жертв нет. По поводу инцидента производится расследование»[371].
Однако, не дожидаясь его окончания, впервые за недолгую историю пребывания в этой стране наших изгнанников болгарские власти стали угрожать высылкой «русских зачинщиков в Советскую Россию»[372], где им грозила расправа со стороны коммунистов.
А 17 февраля 1922 г. начальник софийского гарнизона полковник Личев отдал приказ, по которому все белогвардейцы должны были сдать оружие. Это касалось и личных офицерских пистолетов. Делалось это под предлогом «избежать каких-либо оснований для вмешательства со стороны находящихся здесь военных представителей Антанты». И хотя вопрос решили сдачей лишь самого негодного оружия, отношения с болгарами с этого момента стали день ото дня портиться.
Реальная причина осложнений лежала гораздо глубже. Находясь поблизости от Советской России, Болгария была вынуждена волей-неволей реагировать на происходящие там события. Влияние коммунистов в разоренной Первой мировой войне и последующими репарациями стране росло, соответственно менялось в худшую сторону и отношение болгарских властей к белогвардейцам.
Незадолго до этого, в конце 1919 – начале 1920 гг. болгарские коммунисты, поддерживаемые красной Москвой, попытались взять власть в свои руки, подняв восстание. Однако против них объединились в коалиционное правительство Земледельческая, Народная и Прогрессивная партии Стамболийского, Гешева и Данева. Они успешно мобилизовали своих сторонников и довольно легко подавили мятеж.
Эта победа вскружила голову лидерам Земледельческой партии, которые посчитали, что для «демократического режима» вообще и для нее в частности коммунисты не страшны, и после полученного «урока» они оставят даже мысль о вооруженном захвате власти.
Эта уверенность привела к тому, что среди болгарских политиков родилась мысль использовать коммунистов в своих целях. На «внутреннем фронте» с их помощью они рассчитывали бороться против усиливающегося «буржуазного блока», который стал угрожать левому правительству.
На «внешнем фронте» блок с коммунистами, укрепившийся после разгрома в 1920–1921 гг. наиболее крупных правых группировок, давал правящей Земледельческой партии огромные выгоды. Несмотря на жесткую риторику в отношении красной Москвы ее руководство понимало, что международное признание последней другими странами было уже не за горами. С другой стороны, Стамболийский продолжал наивно полагать, что при необходимости коммунистов можно было бы так же легко, как и в 1919 г., «поставить на место».
Однако он явно недооценил этих партнеров, которые к тому же оказались не такими уж слабыми. Если в 1919–1920 гг. красная Москва не могла им оказать серьезной помощи, то в начале 1920-х гг. ситуация решительно изменилась.
Одержав победу в Гражданской войне, российские «красные» могли уделить своим собратьям в других странах гораздо больше помощи, чем прежде. Идеологи демократического флирта с коммунистами не учли еще одного существенного обстоятельства: наличия почти поголовной коррупции среди болгарских чиновников того времени и, как следствие этого, продажности министров правительства Стамболийского.
В этой ситуации врангелевцы оказались здесь не только «ненужной», но и опасной силой. Неудивительно, что почти сразу по их приезде в Болгарию против них начались гонения.
Все это было на руку красной Москве. Выгодной для коммунистов была и работа в Болгарии эсеров во главе с В. Лебедевым, которые с одобрения Стамболийского и на советские деньги агитировали крестьян за объединение против «буржуазии» в «Зеленый Интернационал».
На местах его возглавляли либо заброшенные сюда Коминтерном русские коммунисты, например Дудаков, либо их болгарские коллеги. В попытке разжечь в стране гражданскую войну они призывали селян грабить горожан[373]. Между ними уже тогда существовали серьезные трения, главным образом в финансовом отношении.
В этом случае белогвардейцы становились серьезной помехой для реализации коммунистических планов по экспорту революции на Балканы вообще и в Болгарию в частности.
Правда, при этом следует оговориться, что отчасти подобное отношение к попавшим сюда белогвардейцам было обусловлено их вооруженной активностью против Советской России. Так, уже в 1921 г. генералы Покровский и Гусельщиков организовали заброску шхунами диверсантов, что привело к 1922 г. к физической ликвидации первого прибывшими сюда чекистами.
Подобная деятельность не привела к подрыву влияния коммунистов в России, но во многом «подставила» всех белогвардейцев, что дало одновременно советским властям серьезный повод вести дипломатическую работу, направленную на ликвидацию антибольшевистских формирований в Болгарии, сопровождавшуюся недвусмысленными намеками со стороны красной Москвы, что «потакание белобандитам будет означать соучастие в этом болгарских властей».
Не случайно в этой ситуации день ото дня выходки болгарской полиции против белогвардейцев становились все более оскорбительными. Дошло до того, что кое-где она стала снимать с русских казарм вывески о принадлежности их тому или иному полку Белой армии.
Подобная ситуация была объяснимой: в преддверии подготовки восстания красных в Болгарии они пытались нейтрализовать белогвардейцев, способных помешать «победному шествию Советской власти».
Это достигалось разными способами. Например, созданием невыносимых условий для жизни, чтобы заставить их переехать в другую страну, и попытками добиться принудительной высылки наиболее опасных, «сознательных» контрреволюционеров в Советскую Россию.
Параллельно в ход шли пропаганда и подкуп слабых духом вернуться туда самостоятельно. Ради этого Советское правительство амнистировало «бывших участников антисоветских формирований» и предложило им вернуться домой, приступив к мирной жизни.
В данном направлении тогда в Болгарии на советские деньги активно работал «Союз возвращения на Родину»[374].
Коммунисты пытались показать, что время нетерпимости прошло и белоэмигранты могут решить все трудности, просто вернувшись домой. В отношении некоторых из них эта агитация была успешной, но в ряде случаев даже в безвыходной ситуации они предпочитали выбирать самоубийство, нежели преклониться перед врагом, надругавшимся над их «Верой и Отечеством», или путь мученичества на чужбине, но не измену своим убеждениям.
Однако в 1920-е гг. тысячи белоэмигрантов, особенно казаков, все же «клюнули» на большевистскую удочку и вернулись на Родину, где часть из них ждали расстрел или концлагеря. Впрочем, убедительных сведений относительно судьбы всех вернувшихся нет, и отличить байки о репрессиях от реального положения дел пока не представляется возможным.
Высшие командиры Белой армии пытались представить дело так, что попытки коммунистов не привели к полному разложению белоэмиграции, на что они надеялись. Так, Врангель утверждал, что в «Союз возвращения на Родину» записались лишь «единицы»[375].
Однако справедливости ради следует уточнить, что только за 1923 г. через данную организацию в Советскую Россию вернулись 121 843 эмигранта. Значительная часть этих людей приходилась и на действовавшую в Болгарии его ячейку – Совнарод, штаб-квартира которого находилась в Софии[376].
Примечательно, что если на июнь 1922 г. среди болгарских «возвращенцев» числилось 3500 эмигрантов, записавшихся на возвращение (и, судя по всему, отправленных до конца того же года), то к 9 июня 1923 г. здесь состояли уже 5300 человек. И это при том, что периодически коммунисты вывозили таких записавшихся на Родину.
Всего за период до свержения правительства Стамболийского в «Союз возвращения на Родину» только в Болгарии записалось свыше 11 тысяч человек. А в целом за 10 лет (1921–1931 гг.) через данную организацию по всему миру прошло 181,5 тысяч человек[377].
Между тем в этот момент отношения между тогдашним болгарским руководством и врангелевским командованием обострились до предела. Дошло до того, что в начале мая 1922 г. власти Болгарии отказались пустить на свою территорию генерала Врангеля, которого они еще недавно чествовали как героя. Главнокомандующий хотел навестить своих подопечных и лично посмотреть, как они устроились. Его развернули обратно, а начальника охраны полковника Самохвалова 4 мая 1922 г. арестовали и избили.
11 мая настала очередь Кутепова. На дачу, где он жил, явились для производства обыска жандармы, которые при этом избили его дежурного офицера. Белый генерал понял, что болгарские власти сознательно провоцируют вооруженное столкновение с белогвардейцами, столь нужное коммунистам, чтобы раздуть его в «вооруженный мятеж» и предпринять против них более решительные действия.
Казалось, еще чуть-чуть – и кровопролития не избежать: узнав про обыск у любимого командира, разъяренные белые офицеры достали из схронов винтовки и двинулись на выручку. Однако Кутепов убедил их сложить оружие, объяснив замысел коммунистов и тем самым предотвратив столкновение.
При этом он 14 мая издал приказ 1-му армейскому корпусу № 356, в котором изложил обстоятельства своего ареста: «болгарское правительство просило меня через полковника Топалджикова приехать в Софию и дало мне категорическое обещание в моем свободном возвращении к воинам 1-го корпуса. Я поверил. По приезду я был арестован и сегодня меня высылают в Венгрию.
Расставаясь с Вами, дорогие мои соратники, я уезжаю в полной уверенности, что я скоро буду среди Вас. Во временной разлуке моё сердце, мои мысли всегда будут с Вами. Исполняйте приказания Ваших начальников, при всех обстоятельствах берегите честное имя русского воина и любите Родину превыше всего. Да хранит Вас Бог»[378].
Вслед за этим русским военным запретили носить свои оружие и форму[379], а 13 мая 1922 г. выслали почти всех высших представителей Белой армии, в том числе ранее арестованных генералов Вязьмятинова, Кутепова и Шатилова, в Югославию, обвинив их главными участниками в подготовке захвата власти в Болгарии.
В скором времени вслед за ними стали высылать и представителей среднего офицерства до подполковников включительно.
Так, 19 мая 1922 г. генерал от кавалерии Шатилов опубликовал «Приказ Донскому корпусу № 95:
1. При сем объявляю предписание.
Генералу Кутепову. Генералу Вязьмятинову. Генералу Ронжину. Генералу Абрамову. Полковнику Алатырцеву.
В связи с делом полковника Самохвалова и выходом нашей вооруженной команды против болгарских жандармов, распоряжением болгарского правительства генералы Кутепов, Вязьмятинов и я должны покинуть пределы Болгарии. Полковник Самохвалов и другие лица, арестованные по его делу, отправляются в Варну для дальнейшего направления в Константинополь или Констанцу по их выбору.
По приказанию Главкома – в должность комкора-1 вступить генералу Витковскому, в должность военного агента вступить полковнику Алатырцеву, о чем донести по команде.
Всем частям приказываю сохранять полное спокойствие и порядок.
В ближайшие дни ожидается полное обследование полковника Самохвалова, и я не сомневаюсь в полной нашей реабилитации по недостойным нападениям»[380].
Между тем в это время обстановка накалилась до предела. В июле 1922 г. правительство Болгарии начало новую волну гонений на русских и в том числе депортацию их командиров. Например, 6 июля из города Белоградчик после очередного обыска в казармах Марковского полка были высланы в Сербию все его начальники (13 человек) во главе с генерал-майором Пешня[381].
По словам юнкера М.Д. Каратеева, «во второй половине августа внезапно были высланы в Югославию генерал Кутепов, его начальник штаба генерал Штейфон и еще несколько русских генералов, а вслед за этим, тоже, по-видимому, в вынужденном порядке, туда отправился и весь штаб нашего армейского корпуса. Училищное начальство пыталось все это объяснить юнкерам распоряжениями, якобы полученными из штаба генерала Врангеля, но мы понимали, что это говорится только для нашего успокоения, а в действительности, дело обстоит гораздо хуже. Тем не менее все сохраняли полное спокойствие, и жизнь нашего училища продолжала идти нормально»[382].
Однако ценой невероятных усилий генералу Миллеру удалось приостановить высылку офицеров, хотя ситуация продолжала оставаться очень тяжелой.
Положение русских эмигрантов осложнилось и тем, что из-за высылки их начальников они утратили непосредственную связь с Врангелем и его поддержку, как моральную, так и материальную.