Он дрожит. Он очень холодный, как ледышка или… мертвец? Или я сама похолодела? Приглаживаю его иссиня-черные вихры, накрываю своей рукой руку и тихо предлагаю: – Идемте на воздух. Но он уже приходит в себя и выпрямляется ? резко, пружиной. На прикушенных губах знакомая улыбка; только бледность и потемневшие глаза выдают, что буквально пять секунд назад что-то было не так. Сэм оправляет манжеты, затем ворот и делает глубокий вдох. – Боже, мисс Бернфилд. ? Его голос ровен. ? Эмма… вы совершенно правы, я позволил себе лишние домыслы и лишний пунш, наверное. Мне лучше. Благодарю вас. И… Спохватившись, я убираю руку с его волос. Румянец заливает щеки и становится совсем невыносимым, когда Сэм дарит мне новую улыбку. – И спасибо… за заботу. Киваю, пытаясь согнать краску со щек. Смолкает музыка, пары расходятся. Джейн подлетает к нам ? без Винсента. Она сияет, явно не заметила, как Сэму только что стало дурно… От ревности? Джейн как ни в чем не бывало говорит: «Вы стали так угрюмы, идемте же есть». Остается только подчиниться, тем более, гостей уже созывают в столовую. Все время ужина я с тревогой смотрю на Сэма. А он ? только на Джейн. …Через несколько дней, на вечере уже у Смартов, моя сестра танцует кейкуок только с Сэмом и в шутку целует его в губы. После бала Андерсены зовут наших родителей на первый «серьезный разговор». Джейн остается жить семь дней. Здесь Помещение заполняется слишком стремительно, чтобы слова «К Жанне нельзя!» услышали. Гостей около двух десятков; люди напирают друг на друга, вглядываются, впрочем… люди ли? Я больше не уверена, что могу называть существ вроде Кьори и Цьяши людьми. Хотя как их звать еще ? растениями, исходя из предания об их происхождении? Еще нелепее. Интересно, как звала их Джейн? Существа ? все с волосами разных оттенков зелени, со смуглой кожей, смутно напоминающей кору. То, что на них надето, похоже на примитивные наряды дикарей, но соединяется с плотными доспехами, у нескольких ? даже с кольчугами из крупных чешуек. Большинство вооружены ножами и луками, у кого-то дубины и топоры. Гости выглядят угрожающе… и тем разительнее их полные радости взгляды, устремленные на меня. – Жанна, ? шепчет одно из существ ? статный мужчина, чьи темно-зеленые волосы убраны в сложную прическу. Среди прядей пробиваются незнакомые черные цветки. ? Мы успели попрощаться с тобой. Слава Звездам, ты цела. Он опускается передо мной на колени. Глаза ? черные, как у всех здесь, ? неотрывны от моего лица, у них интересный восточный разрез. Мужчина красив, а еще от него необычно пахнет, запах цветочный. Это не похоже на парфюм, завозимый в Оровилл на радость местным девушкам; от незнакомца тянет тяжелыми, сладкими, ничем не оттененными дикими соцветиями. Я заворожена. Невольно подаюсь ближе, отвечаю на горячее пожатие сильной руки. В тот же миг слышу мольбу Кьори, вновь севшей на постель: – Молчи… ? похоже на шелест ветра. ? Молю, молчи с ним, или он узнает… Наваждение проходит, возвращается страх. Я откидываюсь обратно на постель, прикрываю глаза, чтобы спрятаться от мужчины. Кьори заговаривает с ним: – Зачем ты пришел, Вайю Меткий Выстрел? Зачем пришли все они? – Я не смог удержать их, ? отзывается тот. ? Да не особенно и пытался. Им нужна вера, нужна и мне. Благодари за то, что мы не допустили сюда большинство. – Вера? ? Цьяши, тоже остающаяся рядом, хмыкает с неприкрытым презрением. ? Тебе придется разочароваться, Вайю из рода Черной Орхидеи. Вам всем. Потому что это… – Не время, ? обрывает Кьори. Ее голос подрагивает. ? Вы… – Что с тобой, Жанна? ? Мужчина игнорирует обеих девушек. ? Ты ранена? «Я не Жанна». Вот что я должна ответить, вот что правильно. Но я вижу блеск оружия всех этих существ, страшный блеск, с которым не вяжется затравленное, усталое, но оживленное надеждой выражение глаз. Во рту сухо. Я лихорадочно думаю. Что делать? Что если я признаюсь, кто я, и они… бросятся? Если убьют в ярости? Если не поверят, не отпустят, будут пытать? Цьяши не вступится. И хрупкая Кьори не сможет. А мужчина, Вайю? Он явно вожак. Они позволяют ему говорить первым. В том, как он произносит имя, чужое имя, слышны тревога и… нежность? Кем он приходился сестре? И как поступит, узнав, что держит за руку подменыша? У него на поясе кинжал, за спиной ? самострел, в волосах перья, не зачарованы ли они? Он так красив и одновременно страшен. И прочие не менее страшны в своей слепой вере. – Милая Жанна, милая… прошу, улыбнись, улыбнись как раньше, большего не просим. Рядом появляется женщина, почти старуха. Лицо цвета луковой шелухи, из-за прически ? светло-зеленых, зачесанных в высокий хвост прядей, ? голова вся похожа на луковицу. Ростом женщина примерно как Цьяши, сухая, быстрая, а на поясе два ножа. Беспокойные глаза мечутся по моему лицу, в глубине словно вспыхивают иногда крохотные звездочки. – Помнишь, ? говорит она, ? ты дала мне лоскут своего платья? Вот он. ? Показывает запястье, обвязанное грязной тряпкой. ? С тех пор я не получила ран. С тех пор ничего не боюсь. – Молчи, ? снова слышится шепот Кьори. ? Молчи… или они отчаются. Вайю из рода Черной Орхидеи смотрит на нее, она смолкает. Он что-то услышал?.. Его губы сжаты. Даже если услышал, что он мог понять? – Послушай. ? Женщина с «луковой» прической заглядывает мне в лицо. ? Ты ? наше благословение. Не можешь умереть. Не можешь. Ты нам нужна. – Нужна… ? вторят стоящие сзади. Они напирают, толкаются. Я смотрю на них ? мужчины и женщины разных возрастов, высокие и низенькие, плечистые и хрупкие. Некоторые тянутся ко мне, другие шипят на них и одергивают, бросая: «Она слаба. Не трогай…». Паника захлестывает все сильнее. Я не Жанна. Не Жанна, и они пришли не ко мне, не мне предназначены их тревога и любовь. Кьори кладет руку на мое плечо, эта рука дрожит. Что я должна сделать? Что? Если… – Пропустите! ? по подземелью катится вдруг новый голос, низкий и рокочущий. – С дороги! ? вторит другой, высокий и гортанный. – Прочь, зелень… ? прибавляют еще несколько, сливающиеся в злой рык. Те, кто первыми пришел ко мне, переглядываются, вздрагивают, некоторые торопливо расступаются. Спокойными остаются лишь двое у моей постели ? мужчина и старушка. Цьяши бормочет ругательства. Вновь прибывшие прорубают в толпе путь, путь ко мне. И уже не нужна новая подсказка Кьори, сдавленный шепот: – Молчи… Молчи ради себя же. Они тебя убьют. Я и так бы потеряла дар речи. Насколько «зеленый» народ близок к людям, настолько далеки от них новые гости. Двое впереди более всего напоминают тотемы индейцев: столь же высоки, могучи, столь же… звероподобны. Но если, вырезая лица тотемам, краснокожие пытаются передать мудрость духов, то пристальные глаза незнакомцев полны лишь настороженности, презрения и гнева. Зная вкратце о «звериной» ветви, я безошибочно определяю принадлежность обоих: род Волка и род Орла. Второе существо от первого отличают лишь перья, острый клюв и крылья за спиной, крылья, которые могли бы служить плащом, ? так они огромны, задевают землю. Оба мужчины плечистые, обнажены по пояс, броней защищены только их ноги. У существа из рода Орла они венчаются огромными желтоватыми когтями. В наступившей тишине двое подходят к моей постели. Я жду, что они потребуют от Вайю уступить место, но «звериные» лишь переглядываются с «зеленым» и мирно кивают, почему-то не решаются дерзить. – Эйро, Ойво, ? приветствует он. На других пришедших, оставшихся в толпе, даже не смотрит. ? Кьори Чуткое Сердце сказала, мы выбрали не лучшее время, чтобы прийти. Человек-волк ? видимо, Эйро, ? щурится на замершую девушку. – «Кьори сказала»… ? низко повторяет он. ? А что сказала сама Жанна? Она нам что же… ? морду ощеривает двусмысленная улыбка, ? не рада? Почему молчит? Мне не нравится услышанное, и не только потому, что обо мне ? точнее, о Джейн ? говорят как об отсутствующей и при этом неотрывно глядят в упор. У человека-волка зеленые глаза, шерсть отливает платиной. Когда он склоняется, я замечаю на шее украшение на шнурке ? продырявленную монету, серебряный доллар. Подарок Джейн?.. – Мы скучали по твоему запаху, ? заявляет вдруг Эйро, и клыки блестят за приподнятой верхней губой. ? И по тебе всей. Ты обещала остаться навсегда, а потом сбежала… странный поступок, ты обычно держишь слово. Когтистая лапа тянется к моему поцарапанному лицу. Цьяши с размаху бьет по ней, прошипев: «Прекрати, занесешь ей заразу!», но меня волнует не возможное прикосновение чудовища. Навсегда?.. В висках стучит. Моя Джейн пообещала этим тварям остаться в их мире навсегда? Пообещала и пробыла здесь три дня, а три наших дня ? что-то вроде их двенадцати. Все это время мы искали ее по округе. Исчезновению предшествовало, казалось бы, счастливое событие, такое счастливое, что… Такое счастливое, что Джейн решила сбежать на войну и никогда, никогда не приходить больше домой. Ко мне. К маме и папе. К Сэму. У меня вырывается сдавленный всхлип; его принимают за стон боли. Кьори начинает удобнее устраивать меня на постели, а человек-орел, Ойво, одергивает товарища: берет за плечо своей покрытой оперением рукой, хорошенько встряхивает и вкрадчиво напоминает: – У нас было две цели, Эйро с Дикой Тропы. Первая ? убедиться, что Жанна жива, вторая ? задать ей два вопроса. После этого мы собирались уйти, мы же… ? не могу сказать точно, но, кажется, орел брезгливо ухмыляется, ? не зеленый сброд, которому лишь бы поваляться у Рыцаря в ногах. Мы же понимаем, что ей необходим отдых? Цьяши подпрыгивает от возмущения, открывает рот, но Вайю из рода Черной Орхидеи, встав с колен, властно осаживает ее: – Не поддавайся. А то ты не знаешь эту птичку. «Птичка» отвечает учтивым кивком: – Тебя не спрашивали, цветочный куст. Не нужно злиться, никто не отнимет твоего первенства. Но будь щедрее, Жанна наверняка соскучилась и по другим соратникам… Верно? Ойво смотрит прямо на меня; его глаза ? такие же серебристые, как доллар на шее его приятеля. Это колючий, требовательный, но не угрожающий взгляд, и, то ли испуганная, то ли вновь завороженная, я киваю орлу, даже пытаюсь улыбнуться. Я еще не знаю, что иногда самая длинная и страшная ложь начинается не со слов, а с простого кивка. – Задавайте вопросы. ? Голос Черной Орхидеи холоден, кулаки сжаты. ? И уходите. Все. Последнее адресовано толпе, где окончательно смешались и переругались «зеленые» и «звериные». Я замечаю среди последних человекоподобного кролика, крокодила, ягуара; все они едва ли довольны услышанным. Волк и орел перемигиваются. Первый слегка кивает второму. – Прежде чем уйти, ты обещала, что скоро расскажешь нам о Мэчитехьо Злом Сердце нечто важное. Ты узнала секрет? Ойво говорит громко, внятно, и слова действуют на собравшихся. При имени врага они дрожат и скалятся, при слове же «секрет» все в едином порыве подаются вперед. Теперь в глазах не только тревога и благоговение, там ? вера, и я готова умереть прямо сейчас, умереть, чтобы не лгать. Кьори бледнеет. Кажется, она не подскажет, она ничего не знает. Я зажмуриваюсь; все силы уходят на одно ? владеть лицом, скрыть, насколько я боюсь тех, кто окружил меня. Мне даже страшнее, чем было, когда я пряталась от теней. Экиланы могли убить меня, ненавидя ту, на кого я похожа; эти же существа убьют меня как предательницу, лишившую их идола. Их больше. Они не ограничатся одной стрелой. «Я не Жанна. Не Жанна!» ? вопль рвется из груди, но я его давлю. Под серебристым взором орла, под десятками других взоров я пытаюсь спасти свою жизнь и во второй раз отрезаю себе путь назад. – Нет. ? Удается выровнять тон, посмотреть на Ойво прямо. ? Не узнала. И была ранена. Вайю, внимательно меня слушающий, хмурится; лицо принимает удивленное, затем скорбное выражение. Он вдруг отступает, прячет за спиной руки, наверняка сжатые в кулаки. Слышу тяжелый вздох, но не даю себя сбить и продолжаю: – Я пыталась. Но мой план не сработал. – План? ? Глаза Эйро сужаются, искря любопытством. ? Какой план? Расскажи! Я сама загнала себя в яму, сама оборвала последнюю веревку и теперь обречена. Не стоило, не стоило углубляться. Слов ждут все, не только нависшие надо мной орел и волк. Пасть одного, хищный клюв второго ? один вид их, вместе с флером звериного запаха, тошнотворен. У меня нет ответа. Но неожиданно меня выручает та, от кого я этого не жду. – Да что вы?.. ? Цьяши нагло ударяет кулаком в плечо орла и отпихивает его. ? Зачем обсуждать неудачные планы? Ну провалилась ее вылазка, кто не проваливался? Болтают, что он просто ее выследил раньше, чем она к нему подобралась. Торопливо цепляюсь за эту версию, киваю, более всего на свете боясь новых вопросов: – Именно. Он… нашел меня, я едва ушла. И меня ранили каким-то… волшебством. Я с трудом добралась домой.