— Потом уже ничего не ждала, никого не искала. Что-то подворачивалось, с кем-то встречалась, ничего не получалось. И вдруг вот… тоже на Новый год, который я просто ненавидела. Господи, так захотелось чуда. Как в детстве. Хотя и было страшно. Очень. Когда ты мне сказал «спокойной ночи», лежала там наверху, думала… Два и два сложила, конечно. Поняла так, что ты тоже попытался, но не смог. Спустилась… смешно сказать. Посидеть в эркере и посмотреть на снег. Захотелось… Подступили слезы, и я замолчала. Только это было… таким облегчением. Как в детстве, когда уже наплакалась над своими горестями и они ушли. А сейчас оказалось, что достаточно вот так поделиться с тем, кто понимает, кто сам точно такой же и пережил подобное. — Ну все, все, — вот так же в детстве приговаривала, утешая меня, бабушка. — Ты моя самая лучшая девочка, и все теперь будет хорошо. Какие же мы с тобой дураки, Жанна, и как хорошо, что все-таки не сбежали сразу, когда что-то пошло не так. Что я вернулся и пригласил тебя встречать вместе Новый год. Что ты не стала ничего говорить, а просто поцеловала меня. Я теперь тебя никуда не отпущу, поняла? — Ты же меня совсем не знаешь, — всхлипнув, я обняла его. — И я тебя. — Ну и что? Узнаем. Если ты захочешь, конечно. — Я хочу… Только я тебе не скажу, что загадала в новогоднюю полночь. Ну… сейчас не скажу. Может быть, когда-нибудь потом. — Смотри! — шепнул Дима, кивнув в сторону двери. На пороге сидел Макс и наблюдал за нами. Глаза с огромными в полумраке зрачками снова напоминали две полные луны, но только в момент затмения. — Иди сюда, — позвала я. — Рыжий-бесстыжий!