— Хорошо, — кротко согласилась я. — Тогда подождите до следующего выходного. — Вот спасибо-то! Ну разумеется, у всех соседей сияет, а я как лох⁈ По правде, я не понимала этой повальной моды на новогоднюю иллюминацию, хотя она хорошо меня кормила. — Дмитрий Андреевич, по договору мы должны устранить неполадки в течение трех дней. Но под этим пунктом есть мелкий шрифт. При монтаже и наладке внешнего оборудования имеется в виду световой день. Никто не будет у вас в темноте ковыряться. Так что или вы находите возможность остаться дома, или ждете до выходного. Или, не знаю, соседей попросите, чтобы вместо вас побыли. — Хорошо, — буркнул он недовольно. — Жду завтра. Прекрасно. Очередной богатенький перец, уверенный, что весь мир вращается вокруг его прихотей. Люди с доходом ниже среднего не выбрасывают на ветер десятки, а то и сотни тысяч рублей, чтобы пустить соседям пыль в глаза. У меня дома на окне висела китайская гирлянда из «Окея» за стольник. Сапожник без сапог, да. Люди, торгующие новогодним настроением, вовсе не купаются в нем. Они его не замечают. 3 3 А ведь когда-то я любила Новый год. Гораздо больше других праздников, включая собственный день рождения. Дед Мороз, елка, подарки, всякие вкусности. А главное — ожидание чуда. Наступало первое января, чуда так и не случалось, но ожидание его откладывалось до следующего декабря. А потом все кончилось. Когда именно? Когда умер дедушка и мы с бабушкой остались вдвоем? А может, когда парень, с которым я встречалась, пришел ко мне утром тридцать первого и сказал, что полюбил другую девушку? Мне исполнилось двадцать восемь, и вот уже пять лет я жила одна. Отца у меня не было. То есть был, конечно, не ветром же матери живот надуло. Но я даже имени его не знала, отчество Ивановна она придумала. Снежана Ивановна Ильина — сомнительное сочетание. Обычно я представлялась Жанной. Без отчества, разумеется. Хотя было у меня еще одно тайное имя, о котором не знал никто, кроме бабушки. Потихоньку от деда, убежденного атеиста, она отнесла меня в церковь и окрестила. Хиония — греческий аналог Снежаны. Так меня звали в сказках, которые я придумывала для себя и о себе. Разумеется, там участвовали феи, драконы и прекрасные принцы. А отцом принцессы Хионии был мудрый справедливый король. На самом деле, как я узнала гораздо позже, отцом моим был женатый хрен с горы, начальник матери, уверявший, что семья давно развалилась и он вот-вот разведется. Когда она забеременела, все получилось банально до визга. Любовничек сделал козью морду и попросил ее на выход. Во всех смыслах. Мать поплакала, хотела сделать аборт, но бабушка не позволила. Закончив кормить грудью, матушка оставила меня своим родителям, а сама завербовалась учетчицей в геологическую партию. Разумеется, временно. Но все знают, что нет ничего более постоянного, чем временное. Сначала приезжала в отпуск. Потом перестала. Где-то там в Сибири вышла замуж, развелась, снова вышла и снова развелась. Изредка звонила, но я воспринимала ее как совершенно чужого человека, родного лишь с биологической точки зрения. Даже толком не помнила, как она выглядит. Бабушка с дедушкой меня вырастили, и я их обожала. Мне вполне хватало их любви, поэтому отсутствие родителей огорчало мало. Во всяком случае, детство свое я считала благополучным и безоблачным. Особо меня не баловали, но все необходимое и многое желаемое было. Дед хорошо зарабатывал, и мы ни в чем не нуждались. Забота, понимание и тепло в доме значили для меня намного больше. Музыкалка, всякие кружки, бассейн, школьные подружки — Светка Савельева по прозвищу Сова и Маринка Сибирцева, с которыми мы продолжали дружить до сих пор. А еще собака Репка и кот Матвей. Смерть деда бабушку подкосила. Они были такие попугайчики-неразлучники, прожили вместе почти полвека. И хотя бабуля протянула без него еще семь лет, но так и не смирилась. Именно что протянула. Тосковала, без конца болела, последний год почти не вставала, и я разрывалась между нею и работой. Какая уж там личная жизнь. С этим у меня вообще не клеилось. Первая любовь, яркая, как летний день, и сладкая, как малиновый сок, оборвалась на взлете. Я долго не могла прийти в себя. Еще года два боялась даже посмотреть на кого-то. Страшно было влюбиться и снова потерять. Как говорят психологи, быть отвергнутой. Светка с Маринкой таскали меня по всяким многолюдным сборищам, пытались с кем-то знакомить, но ничего не получалось. Я шарахалась от парней, проявлявших ко мне интерес, как от чумы. Впавшей в зимнюю спячку лягушкой — вот кем я была тогда. Лягушки могут замерзнуть до такой степени, что урони их — разобьются на осколки, как кусок льда. Потом я встретила Виктора, и он смог немного меня отогреть. Вернуть вкус к жизни, несколько лет напоминавшей скомканную обертку от мороженого — липкую и унылую. Трудно сказать, получилось бы у нас с ним что-то или нет, но ему не хватило терпения. Со мной было нелегко. Впрочем, я его не винила и сама предложила расстаться, когда поняла, что он хочет этого, но не решается. Немного больно, Немного грустно. Но нет, довольно. К чему искусно Томиться прошлым? Мечтать, молиться О невозможном? Но вот не спится… Во всяком случае, я снова стала писать стихи, царапая их на случайных бумажках. Или не записывая и забывая. А когда прошла грусть, осталась благодарность за то, что он помог выбраться из ямы. И все же, все же… Я жила как в зачарованном сне. Особенно когда осталась совсем одна. Спящая Бело-Снежка — так звали меня девчонки. Работа, кстати, любимая, и подруги — вот то, что держало на плаву. Совсем уж монашкой я не была, с кем-то знакомилась, ходила на свидания. Иногда добиралась и до чего-то большего. Но никогда ничего не ждала от этих отношений. Столько же и получала — практически ничего. Зачарованный сон хорош отсутствием сильных эмоций. День за днем. Не случилось плохого — и прекрасно. Хотя иногда на пустом месте становилось грустно. Особенно перед Новым годом, когда по детской привычке хотелось чуда, но ждать его уже не получалось. 4 4 Выключив компьютер, я оделась, все закрыла и вышла на улицу. В качестве офиса мы снимали домик на постоянной выставке-продаже коттеджей рядом с ярмаркой «Озерки». Точнее, половину домика. В другой обитала Юля, торговавшая этим проектом от строительной фирмы. Периодически ко мне наведывались с осмотром ее потенциальные покупатели: наш офис располагался в гостиной. В зачет арендной платы я делала новогоднюю подсветку для всех пяти коттеджей этой самой фирмы. Фасад выходил на Выборгское шоссе, шумное и грязное. Но стоило спуститься через заднее крыльцо в проезд между двумя рядами домиков — и словно попала в рождественскую мелодраму. Фонари, мерцающая подсветка, мягко падающий снег… и ни души. Так красиво — и так грустно. В такой вечер хочется быть с кем-то. Идти, держась за руки, смеяться, ловить языком снежинки, целоваться в кругах света… Витек — белый Сузуки Гранд Витара — приветственно пискнул и мигнул фарами. Соскучился за день. — Все, домой, — сказала я, садясь за руль. — Завтра у нас тяжелый день. Едем за город. Чинить гирлянды какому-то нудному кренделю. Судя по базе, заказ этот был из разряда случайных. Серьезные люди приходили в офис с фотографиями своего дома или делали вызов на место. Этим тоже занималась я. Подбирала то, что будет смотреться лучше всего, сразу несколько вариантов, исходя из возможностей и пожеланий заказчика. Все это обсуждалось, потом я стряпала на компьютере макет, показывала, как будет выглядеть иллюминация, и только тогда кто-то из техников ехал делать монтаж. Получалось дорого и долго, поэтому первые новогодние заказчики приходили еще в ноябре. Но можно было и проще. Посмотреть на сайте видео и подобрать примерно подходящий вариант по размерам дома и участка. Сделать заказ онлайн или по телефону и дождаться мастера. Иногда получалось нормально. Иногда не очень. Но тут уж была не наша вина. Этот самый зело работящий Дмитрий Андреевич Соколов был как раз из таких. То ли решил сэкономить, то ли поленился подойти ответственно. Мигает что-то там такое — ну и ладно. Не хуже, чем у соседей. От работы до дома чистого времени ехать было минут пять. Вечером дорога растягивалась на полчаса, а то и больше. Свернув с Просвета на Композиторов, затем во двор, я с трудом нашла для Витька свободное место, поставила его на сигналку и привычно задрала голову. Два моих окна на третьем этаже — разумеется, темные. Обычный вечер. Разогретый в микроволновке замороженный полуфабрикат. Диван, фильм по телевизору, в телефоне Вотсап с подругами. Ванна с пеной и книгой. Иногда вдруг тянуло порукодельничать: бабушка научила шить, вязать и вышивать. Но обычно запала хватало ненадолго. В рукодельной корзинке валялись начатые вышивки, связанные наполовину или даже меньше свитера. Шансы быть законченными для них стремились к нулю, но распустить было жаль. Мейнкун всплыл не зря. Утром, стоя у окна с кружкой кофе, я увидела, как идет по двору рыжий котяра, похожий на моего покойного Матвея. Мотька прожил у нас почти двадцать лет и до сих иногда мерещился мне в коридоре, как будто оставил после себя энергетический отпечаток. Рыжий шел не спеша, брезгливо отряхивая от снега лапы. Я представила, как такой же важный наглец расхаживает по моей квартире, подпихивает башкой под локоть, требуя ласки, с загадочным видом когтит колени, спит у меня в ногах. В конце концов, ты прав, дед. Никто мне кота не подарит, если я не подарю его себе сама. Вот только закончим с этим новогодним безумием, и займусь. Буду нормальная такая одиночка с котиком. Хоть кому-то пожаловаться на жизнь и не выглядеть при этом полным лузером. 5 5 Утро выдалось роскошное. Прямо как в фильме «Морозко», который обожала в детстве. Только вот у взрослых совсем другие сказки. Такое низкое яркое солнце, когда на машине едешь, — просто задница, слепит так, что очки не помогают. Да еще снег блеска добавляет. Работать тоже очень проблемно. Ну и холодно, кстати. Сначала я заглянула в офис, проверила, уехали ли по адресам техники, просмотрела новые заказы. Перебрала инструменты. У мужчин моих было все необходимое, а у меня только аварийный набор. Оставалось надеяться, что у Дмитрия Андреевича Соколова найдется в хозяйстве лестница повыше стремянки. Радио бубнило исключительно на новогоднюю тему. Приглашенный в утреннее шоу психолог радостно поведал, что именно на новогодние праздники выпадает наибольшее число депрессивных обострений, вплоть до самоубийств. Ну да, почему бы и нет? Когда кругом все веселятся, особенно остро чувствуешь свое одиночество. Сова с мужем и детьми отмечала Новый год за городом у свекрови. Ее Лешка был из многодетной семьи, на праздники собирались все его братья и сестры с женами-мужьями и отпрысками, еще куча родственников — в общем, классическое семейное торжество. Маринка — такая же неприкаянная, как и я, с кучей откормленных тараканов в голове, но хотя бы веселая и общительная. В предыдущие годы она тащила меня в клуб или к своим знакомым. Не сказать чтобы я была большой любительницей подобных развлечений, но все лучше, чем чокаться шампанским с собственным отражением в оконном стекле. Или с президентом в телевизоре. Однако в этом году мне светила новогодняя ночь именно в сингл-формате. У Сибирцевой наметились отношения. Такие же странные, как она сама, но тем не менее. И на Новый год она ехала со своим предметом куда-то за границу. Конечно, я могла пойти в клуб и одна, но… Нет, лучше уж остаться дома, заказать какой-нибудь вкусной еды, посмотреть в тысячный раз любимый фильм «Пока ты спал» с любимым же Биллом Пуллманом… Как ни пыталась я убедить себя, что нет никакого сакрального смысла в моменте перехода одного года в следующий, настроение с каждой минутой зарывалось все глубже под плинтус. Особенно когда свернула с трассы на плохо расчищенную дорогу к коттеджному поселку. Вроде небедные люди живут, могли бы сообща нанять грейдер. Или все на джипах, которым сугробы не помеха? Охранник на въезде проверил, есть ли в списке мастер из «Светлячка», и открыл шлагбаум. Навигатор привел к крайнему дому, за которым начинался густой заснеженный ельник. Высокий забор скрывал участок, видна была только сложной формы крыша под шоколадной керамочерепицей. Припарковав Витька у засыпанной снегом дренажной канавы, я вытащила из багажника рабочий чемоданчик и позвонила у ворот. — Заезжайте во двор, — знакомым голосом сказал динамик. — Вы проезд загородили. Ворота лязгнули и разъехались. Продолжая злиться, я завела двигатель, развернулась и заехала внутрь. Прокатилась метров двадцать по узкой дорожке, с ужасом представляя, как буду выбираться задом: с этим у меня были определенные проблемы. Как у многих женщин. Не потому, что мы тупые курицы, просто женский мозг хуже заточен под контроль действий с поправкой на зеркальное отображение. Соколов стоял на крыльце и с недоумением наблюдал, как я вылезаю из машины. Весь такой прямо картинка из глянцевого журнала. Лет тридцати с небольшим, высокий, широкоплечий. Теплый вязаный кардиган с ирландским узором, узкие джинсы, заправленные в тимберленды, стрижка волосок к волоску, короткая борода явно из барбер-шопа. Выражение лица — на редкость противное. — Простите, я думал, приедет мастер, — по телефону его голос казался намного приятнее, несмотря на раздражение. — Вас моя половая принадлежность не устраивает? — огрызнулась я. — Или лицензию показать с дипломом инженера-электрика? Лучше включите иллюминацию. Он пожал плечами, вошел в дом, и тут же везде загорелись бестолково натыканные секции подсветки. Ну да, что заказал, то ему и смонтировали. На очень так неслабую сумму. По фасаду и крыше дома, на кустах вдоль дорожки, на беседке и на огромной ели в углу. Все исправно горело, сияло, сверкало, мигало — аж в глазах зарябило, несмотря на то, что дневной свет съедал большую часть этого безобразия. Левая сторона фасада зияла темным пятном. Ну хоть не на крышу лезть, уже неплохо. — Лестница есть? Ни сказав ни слова, Соколов свернул за угол и через пару минут появился с огромной садовой лестницей, которую едва тащил. У ребят моих были легкие раздвижные, свободно влезающие в багажник. Каждый раз я собиралась заказать такую же себе, но забывала, как только возвращалась в офис. Прозвонив тестером одно за другим разветвления, я обнаружила ветку, которая вырубила всю гирлянду. Видимо, включил — и коротнуло. Попросила выключить, разрезала обмотку, нашла сгоревший провод. По-хорошему, надо было паять, но меньше всего хотелось заниматься этим на холоде. Поколдовала, зачистила, соединила концы, закрепила, вернула на место обмотку. Соколов все это время стоял и пялился на меня, что бесило самым страшным образом. Попробуйте работать, когда вот так таращатся. — Включайте! — процедила сквозь зубы. Теперь не горела только одна секция из десяти лампочек. Предстояло, переползая вместе с лестницей вдоль стены, проверить каждую. Любая из них, перегорев от скачка напряжения, вырубала соседние. По закону подлости, виноватой оказалась предпоследняя. Подобное было дело обычным, поэтому я брала с собой набор запасных ламп, чтобы сразу поменять вышедшую из строя. — Спасибо, — буркнул Соколов, убедившись, что все работает, и подписав наряд. — Сколько я вам должен? — Нисколько. Это гарантийный ремонт.