Если бы «Crazy Cellos» слышали тон, которым это было сказано, они бы содрогнулись. А если б потрудились представить себе возможное применение, то вполне вероятно, что бежали бы пешком до финской границы, забыв о виолончелях. Эйво хмыкнул и сказал то, о чем без труда догадался с самого начала: — Тебе просто тоже хочется к ним влезть. — Кому б не хотелось… — пробурчала Варька. Эйво, который в глубине души был уверен, что мысли девушки принадлежат ему полностью и без остатка, почувствовал себя неуютно. Похоже, он переоценил свое влияние на нее. Что ж, следовало исправлять ситуацию. Можно было возмутиться, обидеться, встать в позу и ждать, пока она прибежит с заверениями, что и думать забыла про каких-то там виолончелистов. Эйво взглянул на Варьку из-под опущенных ресниц и отказался от этой затеи. Не прибежит. Тогда надо пойти другим путем — отвлечь чем-нибудь таким же вкусным. Но додумать в эту сторону ему не дали. Варька, последние несколько минут напряженно размышляющая, как считал Эйво, о своих финских кумирах, вдруг вскинула голову и вкрадчиво спросила: — Подожди-ка, эта баба, у которой то лицо, то череп… уж не та ли это двуликая, которой ты хотел нас сбагрить, а? Судя по тону вопроса, ответа Эйво ей не требовалось. Все и так было слишком очевидно. — Почему она нам снится? — напирала Варька. — Кто она вообще? И кто тогда тот рогатый мужик, который везде чудится Сельме? — Это, вероятно, тот, кто вас спас. Точнее, нас всех, — признался Эйво, поняв, что с живого с него не слезут. — Он помог мне вывести вас из болота. А потом исчез. — И почему он нас спасал? — Откуда ж я знаю. Может, назло Двуликой… — Эйво уставился в стену шатра, хотя там не было ровным счетом ничего интересного, и начал рассказывать. Ненависть этих двоих существ друг к другу началась давно, на заре времен, когда обоим еще приносили кровавые жертвы. Время шло, религии менялись, жертвы стали символическими, а потом и вовсе исчезли, перестав давать силу, пришлось меняться и существам. Ведь силу можно черпать не только в жертвах, но и в эмоциях. Только один из них изначально был любопытным, смешливым и созидающим, а другая — жадной, мрачной и жестокой. Так и повелось. В лесу жили всевозможные существа, смешные и страшные, добрые и нет, но те, которые причиняли зло из удовольствия, в этом месте не задерживались. Им было неуютно рядом с Хозяином, хотя внешне казалось, что он равнодушно относится к обитателям своей территории. А рядом с лесом лежало болото… Бескрайнее, мертвое, пропитанное ядовитыми испарениями, затянутое туманом. И его владелица питала свою силу совсем от других источников. Страх и отчаяние жертвы, медленно погружающейся в трясину. Боль и ужас умирающих в зубах болотных тварей. Тоска и безумие заблудившихся в тумане. И ей всегда было мало, а рядом лежал такой удобный, лакомый лес… — И кто победил? — спросила Варька, когда Эйво умолк. Тот посмотрел на нее удивленно: — Никто. Это противостояние длится и по сей день. Она не может одолеть Хозяина леса, но попыток не оставляет. — Добро против зла? — Да не сказал бы, — Эйво пожал плечами, — я думаю, ни один из них не откажется от жертвенной крови, если предложить по всем правилам. Добро и зло — там это слишком относительные понятия. — А почему этот рогатый Хозяин снится Сельме? — Спроси что полегче, — Эйво смотрел раздраженно. — Я же говорил, нельзя там ничего пить или есть. А теперь вот, к вам привязались. Хорошо, мы вообще оттуда выбрались. Эйво замолчал, опасаясь наговорить лишнего. Честно говоря, после того случая он Сельму опасался. Она выпила воды из колдовского леса, и ей все равно удалось вспомнить себя и вернуться. Так не бывает. Никогда не было. Кто его знает, что не так с этой девчонкой, он, Эйво, отнюдь не горит желанием это выяснять. — А Двуликая? А можно сделать так, чтобы она не снилась? Эйво невесело рассмеялся, умалчивая о том, что, если б он знал как, то это было бы первое, что он сделал. Двуликая снилась им всем троим, выходит, она наблюдает за ним, за Сельмой, за Варькой… Ну, с ним все понятно, но эти-то двое ей зачем? Что она хочет от них? — Если б я знал… — проговорил Эйво вслух и нехотя добавил: — Вряд ли эти сны к добру. * * * Тихий, противный скрип, будто пенопластом по стеклу, навязчиво вплетался в сон. Сначала Сельма упрямо пыталась игнорировать этот звук, но он делался все громче, все настойчивее… Сельма вздрогнула и проснулась, но звук никуда не исчез. За окном в лунном свете маячили два бледных лица с черными глазами без белков, гаденько ухмылялись и царапали когтями стекло. Сельма с трудом протолкнула в себя воздух, пытаясь сделать вдох. Они все-таки ее нашли! А теряли ли? Может, они так за ней и следят от самой Москвы? Они не могут зайти внутрь? Или могут? Через того мужика на концерте прошли не задумываясь… Скрежет по стеклу продолжался, тонкий, противный, назойливый. «Да они же специально пугают! — сообразила Сельма. — Радуются, видя, как их боятся. Спать не дают…» Сельма пришла в ярость. Переезды и смена часовых поясов сбила ей сон напрочь, и, не поспав двое суток, она начала прибегать к снотворному. Одно счастье — рогатый больше не снился. Зато вчера приснилась опять эта страхолюдная баба с несимметричным лицом… Это, наверно, потому что заснула она в пять, а проснулась в восемь. Как бы намек — не будешь высыпаться, приятного внешнего вида не жди… А сегодня такая оказия была выспаться как человек, а тут… эти! Сила ярости снесла ее с кровати. Не особенно соображая, что делает, переводчица нашарила первое попавшееся под руку — это оказалась деревянная подставка под цветок на длинной ножке, подскочила к окну, распахнула его, вызвав у нечистой силы оторопь, и от души вмазала подставкой по бледным физиономиям. К изумлению всех сторон подставка не пролетела насквозь, а сочно приложила нечисть по лицу. Две головы синхронно дернулись, взвизгнули и потянулись к Сельме паучьими пальцами-когтями. «Да их можно бить!» — возликовал берсерк внутри Сельмы и размахнулся снова, игнорировав впившиеся в плечо когти. На третий раз она промахнулась, точнее близнецы ухитрились порскнуть в разные стороны, и подставка ударила в стекло. От грохота и звона Сельма зажмурилась, нечисть ухнула вниз, исчезая в темноте, а в комнату в рекордные секунды сбежались из соседних номеров Алекс, Юке и даже солист Макс, которого обычно невозможно было добудиться, а минутой позже — тур-менеджер и администратор отеля. Дальнейшее напоминало переполох в курятнике. Сельма, все еще на адреналине, возмущенно орала, что ей не дают спать, музыканты испуганно суетились вокруг, пытаясь выяснить, что случилось, администратор стонала над разбитым окном, а тур-менеджер рвал на себе волосы, потому что поверить, что к переводчице кто-то влез через окно восьмого этажа было нереально, а значит, она просто начала пить, как и все остальные в этом дурдоме, и допилась до белой горячки. Эту картину и застал Айк, явившийся последним. Сельму уже вроде отпустило, но она упорно стояла на своем. Остальные смотрели скептически. Тур-менеджер пытался незаметно заглянуть под кровать на предмет пустых бутылок. Айк скользнул взглядом по комнате и уставился на Сельмино плечо. — Что это? Сельма только сейчас заметила, что противник нанес ей урон — из аккуратных параллельных царапин шла кровь. — Она разбила окно, наверно от осколков, — подсказал тур-менеджер, как бы невзначай заглядывая в тумбочку. К его разочарованию бутылки там отсутствовали. — Слишком красиво, чтоб от осколков, — не согласился Айк. Юке метнулся в ванную, принес перекись и пластырь. Сельма спохватилась, что слишком много взглядов пялятся на ее голые ноги, едва прикрытые футболкой, и задрапировалась в одеяло. Кроме того, внутренний берсерк вдруг приоткрыл один глаз, одобрительно посмотрел на растрепанного, наспех натянувшего джинсы и майку Айка и довольно проворчал: «Сильный воин! Хорошо сражаться плечом к плечу!», чем немало смутил Сельму. — Ко мне пытались залезть, — твердо заявила она. — Не рассмотрела, кто. Способность соображать к ней уже вернулась, и она прекрасно отдавала себе отчет, что если описать злоумышленников в деталях, ей вряд ли кто-нибудь поверит. — Они царапали окно снаружи, наверно, пытались попасть внутрь. Я… оказала сопротивление. Они меня поранили, окно разбила нечаянно. Айк осмотрел стекло, поманил пальцем тур-менеджера. С внешней стороны на стекле были длинные тонкие царапины. — А если это она сама? — шепотом, чтобы не злить сумасшедшую, предположил тур-менеджер. — Чем, Мартин? Фамильными бриллиантами? — не поверил Айк. Администратор тоже выглянула в окно и охнула — внизу, этажом ниже, висел подъемник, с которого днем мыли окна снаружи. В свете этого рассказ потерпевшей приобретал большую достоверность. Голым итогом всех треволнений стало отсутствие претензий у постояльцев к отелю (за царапины) и у отеля к постояльцам (за окно), а также необходимость найти Сельме другой номер, потому что в этом теперь шибко дуло. — Есть свободный на пятом этаже, — предложила администратор, сверяясь с компьютером. Группа толпилась вокруг, мечтая завалиться спать. Сельма представила отдаленность пятого этажа от всех остальных. Кто там прибежит на ее крик?! — Переночуешь у меня, — решил Айк, глядя на ее лицо. Тур-менеджер завел глаза к потолку и пробурчал что-то вроде «фанаток вам мало», но остальные сделали вид, что не расслышали. В номере Айка Сельма решительно заняла диван, джентльменски оставляя двуспальную кровать в распоряжение блондина. — Э… может поменяемся? — Айк с недоумением смотрел, как девушка заворачивается в одеяло поудобнее. — Нормуль, — пропыхтела Сельма, которую больше интересовало, подействует ли таблетка снотворного, если ее сейчас выпить, и проснется ли она после нее в семь утра. Пока она нерешительно вертела в руках блистер, Айк подошел, забрал его и предложил: — Попробуй сегодня без них. — Тогда я засну под утро. Или буду вскакивать каждые полчаса. — Не будешь. Сельма хотела поспорить, но почувствовала, что глаза действительно смыкаются и махнула рукой. Она ощутила, как Айк дотронулся до ее лба, проводя по нему пальцем. — Что ты делаешь? — Мне родители в детстве рисовали такой знак. От дурных снов. Судя по ощущениям, знак походил на куриную лапку пальцами вверх. Спасибо, что не пентаграмма. Сельма еще успела разлепить глаза на возвышающегося над ней Айка. Тот улыбался до боли знакомо, как до этого в ее снах и отражениях. И раньше, чем она успела подумать, Сельма сонно брякнула: — И все-таки, куда ты дел свои рога? — Какие рога? — теперь Айк смотрел удивленно. — Красивые, оленьи. Сельма осознала сказанное и на секунду выплыла из дремы. И не пожалела. На ошарашенное лицо виолончелиста любо-дорого было посмотреть. Чай не каждому удается вывести лидера группы из его железного спокойствия. — Забей, — пробормотала Сельма и спряталась под одеяло, притворяясь спящей. Впрочем, сон обволок ее почти сразу. * * * Как он посмел?! Теперь она не может попасть в ее сны! И почему она не легла с ним? Эти люди такие глупые, все время совершают ошибки, которые в итоге и приводят их к ней… Но сейчас она готова была растерзать эту дуру за то, что та только что обломала так красиво выстроенный безупречный план. А он?… Ведь она же ему нравится, это видно. И перед ним невозможно устоять — все делают то, что он скажет. «Ненавижу!!!» Маленькое существо, похожее на мокрицу, невидимое для людей, выбралось из своего угла, откуда незаметно наблюдало за Айком и Сельмой, и поползло к двери. Свою задачу — быть глазами Двуликой — оно выполнило, а находиться здесь дальше было опасно. Оно успело сделать несколько шажков, когда Айк внезапно сел в кровати. Существо замерло, повинуясь приказу хозяйки. Та прекратила свои душеизлияния и с жадным интересом следила за Айком: может одумался? Девица спит в двух шагах, подойди и возьми. Айк встал — Двуликая замерла в предвкушении — сунул ноги в гостиничные тапки и направился… почему-то не к дивану, а к двери. И прежде, чем Двуликая успела догадаться, что сейчас будет, тапок навис над «мокрицей», а в следующую секунду раздался хруст, и Двуликая на мгновение ослепла, а потом перед глазами возникла суровая реальность — ее болото. Двуликая на минуту сосредоточилась — но больше в комнате не было существ ее мира, которые могли бы послужить шпионами. Ее опять обыграли, случайно ли или нет — она не знала. Тишину болота разрезал жуткий гневный вой. — Айк, чего ты бродишь? — проворчала Сельма, сквозь сон слыша, как сосед по комнате прошлепал к двери и обратно. — Показалось, что кто-то стучал, — музыкант уже вернулся в кровать. — Приснилось наверно. Сельма успокоилась и глубже зарылась в одеяло.