— Меньше стало птиц. Деревьях сохнут. Лес погибает без его магии, уже погибает, через семьдесят лет будет поздно. И он больше не бессмертен, он уязвим. Нельзя быть только половиной себя. — А ты? — А я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось! — зло проговорилась Сельма и продолжила уже спокойнее: — Да мне не сильно-то и мешало. Проживу. Когда надоест, напишу ему, чтобы пристукнул меня, да и все. — А он не согласится. — Думаю, он так на меня зол, что готов это сделать уже сейчас, — горько пошутила Сельма. — Но это неважно, — она уставилась на рога в своих руках. — Я хочу, чтобы к нему вернулась магия. Хочу и всё. Рога замерцали золотым светом, пошли искрами и растворились в воздухе. Сельма подняла ошалелый взгляд на Юке: — Куда они делись?! Опять искать?!!!! Юке пришел в себя первый. — Э… нет, думаю они вернулись на свое место… — В болото?!!! — Нет, почему же… ему на голову, так сказать… В сказках, по крайнем мере, обычно как-то так все происходит. Сельма посмотрела на лес, на болото и с ненавистью сказала: — Да и пофиг, я в эту грязищу больше не полезу!! Юке сочувственно похлопал ее по плечу, и они побрели обратно. * * * «Интересно, получилось или нет?» — сонно думала Сельма под стук колес. Как проверишь? Порезать руку? А вдруг рога Айку вернулись, а наложенные на нее заклинания отвалились по дороге? Ладно, в конце концов, а что она еще может сделать? Сельма отвлеклась от мелькающих за окном елок и краем глаза уловила, как под столом мелькнуло что-то серое. Кошка? В купе? Ну ничего себе… Она нагнулась и заглянула под стол. Оттуда огромными глазами-плошками на нее смотрело мохнатое несуразное создание в полосатом колпачке. — Ты кто? — опешив, спросила Сельма. — Кто-кто… домовой, — проскрипело существо. — Так мы же в поезде! — И что? В поезде тоже нужен, — «домовой» нахохлился, подобрал с пола фантик, шмыгнул к дальней стене и втянулся в нее, исчезая с глаз. Сельма выпрямилась и снова уставилась на елки. Похоже, все-таки сработало. * * * Февраль был в самом разгаре — снежный, вьюжистый, без новостей и потрясений. В один прекрасный день Сельма, вернувшись домой, была встречена сияющей Варькой. — Мы идем на концерт! — радостно провозгласила та. — Мда? На какой же? — рассеянно поинтересовалась Сельма, стоя на одной ноге и стаскивая ботинок со второй. — На «Crazy Cellos», — объявила Варька. Сельма не удержалась, взмахнула руками и шлепнулась на пол прихожей. — Спятила? — воззрилась она на подругу. — Не пойду я никуда. — Пойдешь, пойдешь, — заворковала Варька. — Нас Юке пригласил. — Так, не надо вот этих обобщений, Юке пригласил не нас, а тебя, — попыталась вывести ее на чистую воду Сельма, но Варька воспротивилась. — А вот и нет! — яростно возразила она. — Он пригласил именно нас, и билеты зарезервировал именно нам… — Но это еще не значит… — …и он очень хочет, чтобы мы пришли, потому что это единственный концерт в России в этом году, и неизвестно, когда они вернутся снова, и в любом случае, они эту программу долго готовили, и он хочет, чтобы мы это услышали, — протараторив все, Варька перевела дух и добавила: — И если ты не пойдешь — это будет по-свински по отношению к Юке. Он-то с тобой пошел, когда ты просила. — Он тебе и это разболтал? — Сельма уже пришла в себя и, кряхтя, поднялась с пола. Варька посмотрела на нее укоризненно: — А сама-то ты намеревалась скрывать до конца жизни, да? Причем, моей. Думаешь, я не заметила, как на тебе за минуту заживают царапины? — Когда это ты успела? — У Вики в гостях, когда тебя кошка ободрала, — довольно призналась Варька. Сельма внутренне поразилась дьявольской наблюдательности подруги. Сами хозяева холерной кошки ничего не заметили, сподобившись только оторвать свою любимицу от Сельмы и держать на руках остаток визита. — Да не так уж это и важно, — неубедительно отмахнулась Сельма. — Просто так показалось правильнее. Восстановили справедливость и забыли, чего там. — Вот и ладненько, — Варька сделала вид, что поверила. — Но если ты не пойдешь на концерт — обидишь Юке. Хорошего, доброго, красивого Юке. Ты этого хочешь? — Нет, но… — Единственный концерт в России, Сельма! Такое нельзя пропустить! Ну признайся сама себе — тебе хочется ощутить это снова: услышать, как они играют. Ну я же знаю — тебе хочется! Сельма не выдержала и рассмеялась. Варька не просто ступила на больную мозоль — она виртуозно на ней станцевала, но с такой страстью и непосредственностью, что обижаться на нее было невозможно. — Конечно, хочется, — призналась она. — Хотя не думаю, что это будет правильно. — Ну же? Ты пойдешь? Юке обижать не годится. — Пойду, — сдалась Сельма. — пойду. * * * Сельма и Варька стояли в темном зале, стараясь рассмотреть сцену над макушками зрителей. Нет, билеты у них были на хорошие места, вип, прямо перед музыкантами, но Сельма категорически отказалась там маячить. А вдруг Айк увидит? — Может, поближе подойдем? — робко предложила Варька. Сельма покачала головой. — Иди сама, если хочешь. Правда. Юке, конечно, знает, что мы здесь, но ему будет важно тебя увидеть. Подруга вздохнула и, бросив на Сельму извиняющийся взгляд, исчезла в толпе. Сельма осталась подпирать стену. Ожидание достигло апогея, шум нарастал и наконец разразился восторженным ревом — музыканты вышли на сцену. Поприветствовали зал, начали играть. Сельма смотрела на светловолосую фигуру в центре. Играет как одержимый. Как и всегда, впрочем. Минута — и зал его. Сходят с ума, одинаково двигаются, восторженно орут. Сельма слушала, поглощенная нахлынувшими противоположными чувствами острой тоски и радости встречи. «Какая же будет следующей?» — после очередной паузы она попыталась угадать дальнейший плей-лист. Айк поднес к губам микрофон. — Сельма, — сказал он. Она замерла. — Я знаю, ты где-то тут. — Айк смотрел на зал, но прожекторы светили ему в глаза, не давая рассмотреть лиц. — Сельма… — он запнулся, мучительно подбирая слова. Зал молчал вместе с ним. Сельма ни разу не ощущала на рок-концерте такой звенящей в ушах тишины и ожидания. — …я хотел сказать спасибо, — продолжил наконец Айк. — Нельзя быть только частью себя, я это понял почти сразу. Я знаю, чего это тебе стоило. Зал слушал. Айк отчаялся рассмотреть что-то в этой огромной массе людей и сказал просто: — Сельма, я соскучился. Он помедлил еще пару секунд, потом перехватил поудобнее виолончель и начал играть. Зрители выдохнули, зашевелились, будто избавились от морока.