— Теперь спи. Варька недоверчиво хмыкнула, но снова угнездилась в своих одеялах, закрыла глаза… Наверняка, музыканты по-прежнему храпели. Но теперь все звуки доносились до нее, как будто она была под водой, словно через вату, сквозь пушистые вороньи перья… Варька заснула. * * * * * * Темно. Темно и тесно. «Куда меня запихали?!» Сельма поняла, что не может двинуть ни рукой, ни ногой, потому что попросту НЕКУДА. И вот тут-то Сельме стало страшно. Так страшно, что она заорала в голос. Резкий звук открывающейся молнии. Свет, много света после полной темноты и внезапно больше пространства. Сельма зажмурилась, но орать от неожиданности прекратила. — What a fuck?! — раздалось над ней голосом полным ужаса и недоумения. Сельма рискнула приоткрыть один глаз, потом второй — первый явно не заслуживал доверия, а потом села с тем же самым: — What a fuck?!! Потому что — а что еще скажешь, если ты лежишь в футляре от виолончели, а над тобой возвышается группа, только что рвавшая зал в клочья, а самое главное — вот тот светловолосый черт со спиленными рогами. Догадавшийся хотя бы расстегнуть футляр. — Что ты тут делаешь?!! — напустилась она на старого знакомца. На его лице появилось выражение полнейшего непонимания. Последовавший диалог озадачил ее еще больше, тем более, что велся на английском. — Откуда она здесь взялась? — Не знаю, некогда думать, надо уходить. Только сейчас Сельма заметила, что воздух имеет странный горелый привкус, а помещение задымлено. — Что случилось? Пожар? — попыталась спросить она, но ее никто не слушал. Блондин выдернул ее из футляра, загрузил туда виолончель, метнулся туда-сюда по гримерке, распихивая по карманам разные вещи. Вокруг творился форменный бедлам: все сновали, бежали, суетились, и разобраться, что и где происходит, не было никакой возможности. Сельма понимала, что ей бы надо убраться подальше, отложив проблему «черта» на потом, но едва она сунулась в дверь, как ее чуть не смела с ног толпа посетителей, спешно эвакуирующихся из клуба через служебные выходы. — Сюда, — блондин подхватил футляр и, поймав ее за руку, потащил за собой. Оказывается, из гримерки был еще один выход. Остальная группа молча следовала за ними, не паникуя, но и не мешкая. Спускаясь следом за блондином по лестнице, Сельма пыталась рассмотреть его макушку на предмет следов от рогов и впадала в растерянность еще больше — обычная макушка, выгоревшие светлые волосы, ничего инфернального. Но лицо ведь то самое! Внизу уже бы и можно было ее отпустить, но блондин, наверно, по инерции вел, а она шла, пока, вывернув из-за угла, они не оказались возле автобуса. Музыкант запихнул ее внутрь и вручил свою виолончель. — Подержи. А сам выскочил, чтобы помочь погрузиться остальным. Ехать они никуда не ехали — в клубе оставалась куча аппаратуры, которую либо спасут, либо потом придется бодаться за нее со страховыми компаниями, так что, в любом случае, чрезвычайное происшествие следовало досмотреть до конца. Сельма так и стояла, пока кто-то не забрал виолончель у нее из рук и не предложил: — Садись. Она плюхнулась на первое попавшееся сиденье, не отрывая взгляд от окна, за которым «черт» мерил шагами двор, куда-то звонил и с кем-то ругался. Ладно, думала она, возможно, это все-таки человек. Двойник. Почему бы и нет. По крайней мере, он ведет себя адекватно… ну, относительно адекватно. Говорит. А тот только молчал и ухмылялся. Чертовщина какая-то. В этот момент к виолончелисту подвалил какой-то мужик в форме МЧС с кучей бумаг, и начались проблемы. МЧС не говорило по-английски. Музыкант упорно не понимал по-русски. Оба забежали в автобус, пошарили глазами. — Где Стэпан?! — блондин был не на шутку зол, но таинственный Степан, видимо призванный обеспечивать взаимопонимание, не обнаруживался. Страсти накалялись, обе стороны уже начинали орать друг на друга. И тут в Сельме включилось ее профессиональное «я». Она сползла со своего места и обратилась к орущим: — Can I help you? Чем могу помочь? Оба просветлели ликами. Следующие пару часов для девушки прошли в работе, причем в самой скверной ее разновидности — устном переводе. Ни присесть, ни помолчать. В процессе выяснилось, что пожар был так себе, успела сгореть только кладовка с моющими средствами (но вспыхивали они там так эффектно, что паника была огого), все остальные не пострадали. Группа получила свою аппаратуру в целости и сохранности, но так и не получила своего «Стэпана». Блондинистый виолончелист попытался дозвониться до него, но тот сначала сбрасывал звонок, потом странным голосом ответил, что занят и перезвонит, и лидер группы потерял терпение. Вырубив телефон, он посмотрел на свежеобретенную переводчицу и предложил: — Хочешь поработать у нас? На этом туре? Сельма уставилась на него как баран на новые ворота. Они предлагают ей работу? Вот так вот, первой встречной бабе из зрителей? А она? Она же ничего про них не знает, первый раз вот на концерте увидела. Как их хоть зовут? Сельма впала в панику. Стоп, имена же мелькали в документах. А толку, что мелькали — ей ни в жизнь этого не выговорить! Наверняка у них есть нормальные сценические прозвища, под которыми их знают все поклонники, Варьке что ли позвонить, но ведь ночь….ыыыыы… Блондин, кажется, тоже понял, что в их тесном сегодняшнем взаимодействии не хватило принятого ритуала знакомства. Он протянул руку и представился: — Айк. «Вот же ж, блин, еще один с собачьей кличкой», — горестно подумала Сельма, но вежливо пожала ему конечность. — Сельма. Блондин кивнул и нетерпеливо переспросил: — Ну так что? Сельма колебалась — ладно б там была еще фанаткой, тут можно было бы и не думать. Тут она вспомнила концерт и музыку. А впрочем, может, она уже? Да и вообще, за фанатками далеко ходить не надо, Сельма представила выражение лица Варьки и внутренне возликовала. Но с другой стороны, это ж когда она тогда домой попадет?! — А можно подумать? — с сомнением попросила она. Блондин посмотрел на нее оценивающе и кивнул: — Конечно. Поехали, поедим, согреемся, заодно и подумаешь. — Эээ… я имела в виду… — Сельма осеклась. А что, собственно, она имела в виду? На дворе глубокая ночь, друзья, к которым она собиралась прийти переночевать, уже спят, и… и получается, предложенный вариант фактически единственный. Она еще колебалась, слабо представляя себе ночь в компании незнакомых мужиков, когда в темном углу двора качнулись две тени, вытянулись к ней, на грани слуха прозвучало тихое хихиканье. Не успевая осознать, что она делает, Сельма шатнулась к Айку, схватила его за руку в бессознательном поиске защиты… но тени уползли обратно, и как она не старалась, ей ничего не удалось в том углу рассмотреть. — Кхм? Она обнаружила, что улыбающийся неизвестно чему Айк поддерживает ее под локоть, и смущенно отпрянула. Но мысли о том, чтобы идти куда-то одной, были полностью оставлены. Нет уж, неизвестные мужики — не такая уж плохая компания по сравнению с черноглазыми близнецами, которые непонятно что от нее хотят. Да и не такие уж эти мужики неизвестные. Вон, полстраны их знает. — Ну что, едем? — уточнил Айк, ощутив перемену в настроении девушки. — Ага. Высокий музыкант пошагал в автобус, а Сельма, настороженно оглядываясь, поспешила за ним, стараясь на всякий случай, держаться поближе. Дальнейшая ночь запомнилась ей будто отдельными кадрами, которые от усталости плохо связывались в одну картину. Вот они сидят в каком-то баре и пьют кофе с виски, вот она достает Варькино печенье и изумленно наблюдает, как суровые финны закусывают им вискарь и нахваливают, сметая все до крошки, вот они едут в гостиницу, вот в гостинице Айк скандалит с тур-менеджером. Тур-менеджер пытается что-то выяснить у новоиспеченного переводчика, но Сельма уже практически спит, привалившись к Айку и думая, что это столб. То, что столб сопроводил ее в номер, тоже не показалось ей странным, тем более, увидев наконец перед собой кровать, Сельма просто рухнула в нее лицом вниз, и оторвать ее от подушки не смогла бы даже Дикая Охота, вздумайся ей пронестись через комнату. * * * Утро на фестивале вышло суматошным. Первый день, группа должна была играть на открытии, но… — А Дарья не приехала, — сумрачным голосом, будто сообщая о выносе гроба, сказал барабанщик. — Как это? — опешил Эйво. — А вот так. Только сейчас от нее смс получил. — И кто нам будет стучать в бубен? — саркастично спросил флейтист. — Можно без бубна, — задумался Эйво. — Можно, но плохо, — согласились остальные. Не сговариваясь, все трое посмотрели на шатер, где пока еще безмятежным сном досыпала Варька. — А может?… — закинул удочку барабанщик. Развить мысль он не успел, да и не надо было, остальные поняли его с полуслова — на пороге появилась заспанная Варька, зевнула, продрала глаза и замерла, увидев плотоядные взгляды всех троих. — Что-то не так? — внезапно севшим голосом поинтересовалась она. — Варь, — ласково начал Эйво, — а ты никогда не хотела поиграть в фолк-группе?