— Это значит то, что у тебя давно нет мужика, и мне это нравится, солнышко мое, — смотрю на Вадима и понимаю, что у меня пропал дар речи. Что мы вообще обсуждаем?! — Леночка, прием? — А как твои ноги, а точнее носки? Отстирал от уличной грязи? — Нет, конечно. Я в свой дом всякую каку не несу. Выбросил перед тем как зайти в свои хоромы. Ступни отмыл, не боись. — Можно подумать мне нужны твои ступни. А что ты здесь делаешь, кстати? В столь ранний час, да еще и у моего дома? — Жду тебя, что ж еще. Как там Говнюша? — Замечательно. Благодаря твоему кормлению она снова оправдала свое первое имя. — Ну вот смотри все жалуются, а справедливость то есть на свете. Ты мне изгадила вечер, а я тебе ночь. — Ну если ты такой обиженный, чего приперся сюда? — А я отходчивый, звездочка моя. — Только поэтому? Может еще какая-то причина почему ты меня караулишь, начиная прямо с утра? — Может потому что ты мне нравишься? — делает многозначительную паузу, вглядываясь в мое лицо. — Хотя вру-не нравишься, — серьезно произносит Вадим и почему-то после этих слов мне становится…обидно. — Влюбился в тебя, дуру такую. — Дура?! — удивленно спрашиваю я, правда пока непонятно чему удивилась больше. — А я старый, больной урод, не умеющий целоваться? — Ну что за детский сад? Я так не говорила. — Проще сказать вслух, чем завуалированно назвездеть. Но если я не такой, то и ты не дура. А вообще мне по фиг, Лена, сказал будешь моей женой, значит будешь. Влюбляйся в мои другие положительные стороны, кроме внешности, возраста и прочего. До февраля есть время. — Февраля? — Да. Мать сказала, что жениться в январе нехорошо. Надо согласиться с ней хоть в одном, чтобы отстала. Так что женимся в феврале. В конце лета, когда твой организм насытится полученными витаминами, и мы потрахаемся для себя, в смысле поживем для себя, — тут же исправляется Вадим, — начнем зачинать ребенка. Слово какое-то дурацкое. Как правильно? — Начинять? — еле сдерживая смех, брякаю первое пришедшее на ум слово. — Начинять я тебя буду, невежда. Короче будем делать ребенка. Но ты не думай, на этом секс не прекратится. Просто на люстре, заборе и прочих экстремальных местах трахаться мы не будем. — Нет, так не пойдет. Я без люстры не смогу. — А придется, девочка моя. Никакого экстрима. — Все, хватит, Вадим, — откашливаясь произношу я. — Я из-за тебя опоздаю. — А я на кой хрен приехал? Садись, женщина, — Вадим обходит машину и открывает мне дверь, жестом руки приглашая в салон. — Давай, Леночка, в центре пробки, ты же не просто так по понедельникам и пятницам едешь в метро. Ну какой же гад! И это тоже уже знает! Во мне вскипает реальная злость, и не потому что он это узнал, а потому что при желании это может узнать любой урод! — Лен? — Иду, — нехотя отвечаю я и сажусь в машину. Стоило только выехать со двора, как недавнее хорошее настроение снова вернулось ко мне, стоило только в очередной раз услышать «Белые розы». В этот раз танца, конечно, не было. Но теперь в моей голове-это стойкая ассоциация с «миксерным танцем» Вадима. На удивление всю дорогу мы проехали весьма мирно, правда жутко бесило, когда он допытывался до каких-нибудь мелочей, сам же при этом очень ловко уходил от моих вопросов. Единственное, что удалось из него выжать, так это то, что он служил в армии, жутко ненавидит шлюх, опоздания и манную кашу. — Во сколько ты заканчиваешь? Я заеду за тобой, — паркуясь у больницы интересуется Вадим. — Я не домой после работы. У меня дела. — Какие? — К проктологу иду, — несдержанно отвечаю я. — Геморрой? — Да. Вот третий день уже вылезла огромная шишка в заднице по имени Вадим. — Я ведь могу и обидеться. — И снова уйти? Ну если ты такой обиженка, то нам точно не по пути. — Вчера я ушел, чтобы не наговорить тебе гадостей. Сейчас же ты конкретно нарываешься, называя меня геморроем. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — А чего ты хочешь? Что значит куда я иду после работы? Куда надо, туда и иду. Я уже давно ни перед кем не отчитываюсь. Мне не нравится такой контроль, Вадим. И я не шучу. — Значит начинай перестраиваться, потому что придется отчитываться, Леночка. Мне нужно знать все. Абсолютно все. Я так привык. К тому же это абсолютно нормально знать где находится твоя будущая жена, тем более вечером. — Абсолютно все? — Да. Абсолютно все. — Так может тебе про первые месячные рассказать? — Про первые не надо. Давай про последние расскажи, чтобы наш медовый месяц был не в красные дни. А то у меня в планах сразу после церемонии уехать далеко загород, чтобы там ни людей, никаких туристических баз по близости не было, вообще никого. В планах только тебя затрахать, ну в смысле залюбить, и этот маленький факт женской физиологии может нам помешать. — Вадим? — Иди в Пицунду? — Ты очень догадливый товарищ. А теперь разблокируй двери и выпусти меня наружу. У меня через десять минут пятиминутка, а мне еще надо дойти и переодеться. — Только после того как я узнаю куда ты идешь вечером. — Мы встречаемся со Стешей, той которой ты предлагал вчера сесть на моржовый стул. Куда мы пойдем-не знаю, как и когда вернусь домой тоже. Доволен? — зло бросаю я, начиная реально вскипать. Это по ходу из тех случаев, когда проще дать, чем объяснить почему не дашь. Ну в нашем случае сказать, чем молчать. — Ну вот уже лучше. Осталось только записать тебе свой номер, и так уж и быть закончим. — Вадим буквально выхватывает из моих рук мобильник, вбивает свой номер и под мой недоброжелательный взгляд, кладет телефон ко мне в сумку. — Все, звездочка моя, можешь спасать больных, — настолько ловко припечатывает мои губы своими, что я даже не успеваю что-либо осознать. — Иди.  Глава 20 Никогда я еще не сверкала так пятками, уходя с работы, как сегодня. Привыкшая сидеть допоздна Лена, и та, что сейчас убегает в положенные без десяти пять-совершенно разные люди. Кажется, на меня косятся не только пациенты, но и врачи. Вот только по-другому не получается. Весь день я думаю только о том, как разгрузить мозг, стало быть, мне прямая дорога к моему бородачу. Правда тут я лукавлю, думаю я не только о визите к Виктору Александровичу, это уже скорее следствие. А причина похода к нему в том, что перед глазами постоянно маячит Вадим. И ладно бы, если бы этот гад реально следил за мной в больнице, так нет же. Его здесь нет, но в моей голове он присутствует постоянно. Заполняю приемку-перед глазами Вадим, пишу лист назначения-снова он же. Это какое-то наваждение. Патология в чистом виде. В добавок ко всему назвала уважаемого врача именем этого гада, хотя имена Андрей и Вадим вот ни капельки не похожи. Наверное, именно поэтому уже в полшестого я была в приемной Виктора Александровича. Просидев несколько минут, и вглядываясь при этом в пушистую новогоднюю ель и идеальные ноги секретарши, я окончательно поняла две вещи-надо поставить собственную елку и наконец-то ее украсить, и все же периодически носить юбки. Во-первых-это красиво, во-вторых, из-за ношения колготок-войдет в привычку постоянно брить ноги, а не раз в десять дней. Вряд ли даже не совсем нормальному Вадиму понравятся мои щетинистые ноги, если у нас когда-нибудь дойдет до раздевания. — Добрый вечер, Леночка, — поворачиваюсь на хорошо знакомый голос Виктора Александровича и тут же вскакиваю с сиденья. — Добрый! — Все нормально? Ты какая-то возбужденная. — Нет. Ненормально. У меня что-то произошло в голове, какая-то кнопочка включилась или… в общем не знаю, как объяснить. Я… — Не тараторь. Пойдем поговорим в тихой обстановке, — кладет мне руку на плечо и легонько сжимая его, направляет меня в его кабинет. — Присаживайся, — пододвигает мне кресло и сам садится напротив меня. — Рассказывай, — улыбаясь произносит Виктор. Рассказала. Сначала с явной неохотой, а потом из меня вылилось все. Странно то, что Виктор не проронил ни слова. Вообще ничего. Только улыбался, теребя подбородок. И меня это… раздражает. — Не думала, что когда-нибудь это скажу, но сейчас вы меня бесите. Почему вы молчите? — А разве я должен говорить? — Наверное, да. С учетом того, что впервые за двадцать четыре года я потрогала мужскую ногу без перчаток, танцевала с этим же мужчиной дважды, с ним же целовалась и фактически провела два выходных бок о бок. И вишенка на торте-меня ни разу не затошнило. Да, вы должны что-то сказать, а не теребить свою бороду, при этом как-то странно улыбаясь.