Оставалось только выругаться, что я и сделал. — Думаешь, нас ищут? — участливо поинтересовался Саня. — Саня, чего ты себя как пельмень контуженый ведёшь? — не выдержал я, — По сторонам смотри. — Так не видно же ничего… — Ты ушами пингуй, а не болтай. Бывший пожарник обиженно замолчал, а я выдохнул и немного успокоился, но в следующий момент ударил по тормозам и выругался. А как ещё можно было среагировать на две появившиеся из тумана человеческие фигуры. Урчание, раздавшееся в следующий момент, сообщило, что перед нами уже не люди. Сверху хлопнул два раза автоматный глушитель. По лобовому стеклу со звоном покатились две гильзы. В наступившей тишине стало слышно как с нескольких сторон прозвучало ответное урчание. Я окончательно опустил стёкла в кабине и дал самый малый вперёд, взяв в руки уже давно лежащий наготове выкидыш шведского военпрома. Твари оказались не одни. Перед нами выскочила троица «лотерейшиков», но не обычных культуристов, а каких-то замученных, тощих, жалких, но словно скрученных из одних жил. Да… Это Северо-Восток, детка! Сильно не разожрёшься. Я снова ударил по тормозам. — Выходим! — Дай по газам… — Слышь, пожарник, — рявкнул я, выпрыгивая из кабины, — Базары гаси! Вождь уже успокоил одного лотерейщика. Я выстрелил в упор в голову второму, забрызгав кровью и мозгами крыло «Зубра». С противоположной стороны кабины раздался истошный крик, пришлось поспешить туда. Саня, видимо, тоже стрелял, но или промахнулся, или попал куда-то не туда, и лотерейщик бросился на него. Сейчас они катались по грунтовой дороге, пятная её кровью. Тварь буквально заживо жрала бывшего пожарника. Вождь, расставив широко ноги, стол на крыше «Зубра», выгадывая момент, когда выстрелить и не зацепить Саню. — Не стреляй! Я сам… Нож с шелестом покинул ножны… Надо смазать его, что ли… Улучив момент, я взял тварь в задний захват правой рукой за шею и оттянул её голову назад. В левой руке уже был зажат обманчиво короткий нож, принадлежавший до этого внешнику. Пульс барабанил в моих ушах. Лотерейщик прекратил терзать бывшего пожарника и вскочил, словно моего веса не чувствовал вовсе. Попытался дотянуться до меня лапами, но не тут-то было. Держал я его крепко, сам при этом находясь вне досягаемости. Несколько раз подряд острый стальной клинок вонзился с левой стороны в сердце заражённого. Я отпустил тело врага через несколько секунд после того, как оно перестало трепыхаться. Не хватало только, чтобы Саню загрыз уже дохлый мертвяк. Спустя секунду до осязательных рецепторов донёсся отвратительный запах. Да, биохимически заражённые уже не люди и пахнут иначе, но отнюдь не розами. А я только-только закончил кувыркаться с одним из них, и обострённый нюх кваза доставлял мне всю палитру тошнотворных ароматов… Громко стонал Саня, его плечо и предплечье были сильно порваны. Кровь хлестала из повреждённых сосудов. — Терпи… Если сразу дуба не врезал, то оклемаешься… Не знаю, дошёл ли до него смысл моих слов, но по виду было не заметно. Бывший пожарник пребывал в шоковом состоянии. Я поднял его и помог дойти до входа в рефрижератор. Сверху снова раздались хлопки приглушённых автоматных выстрелов. Вскинув своё оружие, я поспешил на звук. На дорогу метрах в трёхстах за нами выскочил топтун. Откровенно говоря, все эти классификации, придуманные рейдерами для творений Стикса, не точны и довольно условны. Четких рамок развития нет. Просто нельзя достоверно сказать, ориентируясь по внешнему виду, уверенно отделить, например, матёрого бегуна от начинающего лотерейщика или матёрого рубера от молодой элиты. Но вот топтуна определить легко из-за костяных пяток, которые издают характерный цокот при передвижении. Мне не надо было его разглядывать, чтобы понять, что за тварь принесло на огонёк. Только услыхав характерные поцокивания, приглушенные густым туманом, я бросился к кабине. Топтун очень быстрый монстр, но я успел упасть в кресло и вдавить педаль газа. Машина дёрнулась и начала набирать скорость. Если бы не индеец, стрелявший по твари, он бы нас догнал. А так мы успели. Плохо, что не удалось выпотрошить споровые мешки, но охота в Улье — она такая… До самого последнего момента неясно, кто на кого охотится. При наличии всего двух автоматов конкурировать с массивными когтями и зубами этого красавчика мне категорически не хотелось. Эта тварь очень живучая, в этом я лишний раз убедился, поглядывая краем глаза кино, которое мне показывали задние камеры. В отлитие от лотерейщиков, этот монстр был крупным. Даже, можно сказать, упитанным. Топтуны живучи за счет развития биологической брони. Благо, что нас преследовал только один, а то ведь эти голубчики социальны и очень любят компанию себе подобных. 15. Возвращение Грузовик медленно и тяжело набирал скорость, но в итоге Вождю, так и сидевшему на крыше, всё же удалось что-то там важное повредить топтуну. Развитая тварь споткнулась и упала, но поднялась и продолжила преследование. Однако причудливая, подпрыгивающая манера передвижения стала ещё более чудной из-за того, что теперь осложнялась хромотой. Жуткий преследователь начал понемногу отставать, но я ещё долго мог наблюдать его при помощи камер заднего обзора и успел хорошо рассмотреть во всех неприглядных деталях. Наше бегство не было признанием малодушия или, уж тем более, трусости. Это всего лишь повседневная жизнь Улья, а она руководствуется совсем другими законами и основывается на простом и понятном всем правиле — выжил, значит победил. Если вдуматься, то топтун лишь следовал своей природе. Тварь была голодна, но мы смогли он него удрать. Значит он будет доедать трупы лотерейщиков, но если соблазн отведать жёсткого рейдерского мяска окажется слишком велик, то пойдёт по следу. Да, скорей всего, пойдёт. И, несомненно, доберётся до городка, но нас там уже не будет. Километров через пятнадцать — двадцать туман стал не таким густым. К вечеру ближе «Зубр» подпрыгнул на пороге асфальтовой дороги и въехал на кластер Алюриик. * * * Вообще, для рейдеров это самая обычная повседневная тактика — подгадать время рейда на новый кластер так, чтобы оно совпало с загрузкой. Это удобно с какой стороны не посмотри. Заражённые опасаются кислого запаха, держащегося на только появившемся в Улье очередном лоскуте земли. А что обычный рейдер не любит больше всего? Правильно, рейдер не любит приключения, особенно если эти самые приключения подразумевают лихие перестрелки и встречи с заражёнными. Обычный рейдер любит вкусно покушать, выпить алкоголя и потискать проституток, желательно — и под защитой стен стаба, чтобы не пришлось в кислом тумане с бодуна искать свои трусы. Получить все эти нехитрые радости возможно только живому рейдеру. Потому рейдер рисковать и не любит. Мародёркой кластеров лучше заниматься сразу после перезагрузки, потому как можно почти не опасаться появления зараженных в больших количествах. Ясно, что это Улей, и случиться тут может что угодно, но обычно это правило работает. И чем больше времени проходит с момента перезагрузки, тем больше растут шансы этого самого «что угодно». Да, такой сценарий мародёрки обычно подразумевает, что могут возникнуть проблемы с местным населением, то есть — со свежими попаданцами в Улей. Местные обычно негативно относятся к неизвестно откуда взявшимся мрачным, вооружённым бородатым хмырям, обносящим склады и магазины. Чаще всего, углядев такое вопиющие нарушение закона, свежак старается держаться подальше, но некоторые из них мчатся в местные полицейские околотки, чтобы заявить о правонарушении. Единицы имеют мужество самостоятельно противостоять грабежам, сопровождаемым насилием, нанесением тяжких телесных повреждений и применением оружия, но такие случаи бывают редко… Очень редко… Так… Можно не брать в расчёт… Это уровень математической погрешности. Исключение, подтверждающее правило. То, что в Алюриике уже побывали рейдеры, видно было с первого взгляда. Несколько легковых автомобилей застыли на обочинах с открытыми дверями, по искорёженным бортам можно было судить, что их просто сбили с дороги мощными бульдозерными отвалами, какими тут оснащают рейдовые грузовики. Встретилось также два мертвых тела с пулевыми ранениями. Город застыл в ожидании развязки кровавой драмы. Все эти метаморфозы, произошедшие с тихим портовым провинциальным городишкой, я наблюдал, крутя баранку красного тягача. Заброшенная складская территория встретила нас выбитыми воротами. Поднявшись на обитаемый этаж, я не нашёл никого. Несколько стрелянных гильз и выбитое окно свидетельствовали, что караван гражданских американцев покинул это место не добровольно. Что я ощутил в этот момент? Ничего. Не было ни гнева, ни каких-либо иных чувств, только усталость и раздражение. Я апатично уселся в удобное рабочее офисное кресло какого-то местного босса и закинул ноги на столешницу. В кабинет вошёл Вождь. На мой вопросительный взгляд скупо покачал головой, давая понять, что он никого не нашёл. Я свинтил пробку с фляги и глотнул живуна. Самочувствие было таким, словно я — воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух. Весь этот движняк меня утомил не столько физически, сколько ощущалась усталость психологическая. Я прикрыл глаза и как наяву зазвучали слова странной песни, которую впервые услыхал по ящику уже здесь, в Улье, на стабе Тридцать Второй Километр: Когда я на почте служил ямщиком, Ко мне постучался косматый геолог И глядя на карту на белой стене Он усмехнулся мне. Он рассказал, как плачет тайга, Без мужика она одинока. Нету на почте у них ямщика, Значит нам туда дорога, Значит нам туда дорога. Лился тогда из ящика чудной текст под бодрую музычку, а я сидел в чистом двести шестьдесят восьмом жилом боксе, принимал хороший коньяк. Мы тогда кинули монетку — талисман моей крёстной. Фортуна определила, что мне заниматься ужином, а ей убираться. Подозреваю, что тогда она просто сжульничала. В отместку наготовил целую кастрюлю своих любимых карбонара. День закончился потрясающим сексом. Мы выжили после нападения серых тварей. Срочно требовалось доказать друг другу и самим себе, что мы живы. Ну и доказали. Самым древним и приятным образом. Идеальный день. От воспоминаний заледеневшая душа начала согреваться. Мамба, детка моя, где ты? — Будешь? — предложил Вождю последовать моему примеру. — Да, спасибо… Он принял у меня фляжку, отпил и посмотрел в окно. — Медведь? — удивлённо спросил индеец. Я крутанулся на кресле и тоже увидел мужскую фигуру в синей рабочей спецовке, бронежилете, шлеме и с пулемётом на плече. — Пойдём, — устало встал я, — Побеседуем с этим Рэмбо в кирзовом сапоге. С нашим третьим мушкетёром мы встретились на входе на склад. — Наконец-то вы вернулись! — обрадованно воскликнул он. — Медведь, я тебя зачем тут оставил за старшего? — спокойно спросил я, чувствуя, как начинаю закипать. — Чтобы я приглядел за всем, — спрятал глаза крестник, — Но я не виноват, правда. — Теперь по порядку расскажи нам с Вождём, что, блин, произошло? — Мистер Браун развёл деятельность… Ну, кто бы сомневался, что Гаврила Коричневый тут замешан? Рассказ Медведя оказался краток и трагичен. Стоило нам уехать за ранеными, как Гаврила принялся чудить. Пытался уговорить всех двигаться дальше без «русского» и «индейца», уговаривал Медведя отдать ему пулемёт. Не достигнув ни в одном из своих коварных планов успеха, Коричневый начал вести себя неадекватно. Медведь вынужден был отобрать у него его охотничью болтовую пятизарядку и дать по морде, но и это не привело в чувство помолодевшего бывшего политика. На это Гаврила, конечно, обиделся и… Ушёл. — Куда? — не понял я. — Он уйти на улицу! — разволновавшийся Медведь начал говорить по-русски нечисто. — И чего? — Там её цап-царап пиковые… — И? — я поторопил крестника, — Медведь, не тяни кота за Фаберже. Что дальше было? — Они узнавать его спецовку. Такой только заключённые Треблинка Вторая носить, — присел он в кресло, — Они пригрозили его вырвать ногти, а он выдавать место, где все.