- Ни за что. – Она опустила голову мне на плечо. Ее волосы приятно пощекотали мне спину. – Если тебя не будет, как я смогу дальше жить. А потом мы начали целоваться как безумные. Никогда не помню, чтобы я так жаждал ласк и поцелуев, как в тот момент. Такой сладостный миг. Мои губы просто горели огнем, а сердце стучало так, что даже было слышно в ушах. Не помню, как это произошло, но пришел в себя я уже на ковре возле дивана. Праздничное платье Селин оказалось наполовину расстегнутым, мои туфли с носками валялись где-то на местности. Мы одновременно оторвались друг на друга и, перевернувшись на спины, уставились в потолок. Так мы лежали, пока пальчики Селин не нащупали мою ладонь. И все повторилось вновь, с той разницей, что теперь на Селин не было платья, но я этого даже не заметил в тот момент. Она обнимала, целовала меня, благо, что не отталкивала, и я был счастлив как безумный. В тот миг она была моим центром вселенной, глотком свежего воздуха, поддерживающим пламя моей жизни. Она была всем для меня, а я для нее. Потом мы перебрались в ее комнату и, расположившись на кровати под одеялом, крепко прижались друг к другу, так и не расставшись с минимумом одежды, что был на нас…. Проснулся я поздно утром. Солнце светило в окна, а часы показывали почти полдень. Я зевнул, попытался потянуться и на своем плече неожиданно обнаружил голову Селин. Левая рука затекла, да так, что я почти не чувствовал пальцев. Когда я попытался вытащить руку, Селин вдруг зевнула и открыла глаза. Мы посмотрели друг на друга. Прошлая ночь казалась сном, хотя ничего интимного между нами не произошло. И утром это волшебство продолжалось, потому как Селин потянулась и чмокнула меня в нос. - С добрым утром. – Нежно как кошечка промурлыкала она. Я только и смог, что тупо улыбнуться и хмыкнуть, выдавив дибильное «круто!», а потом тут же пробормотав извинения. Я совсем не умел обращаться с девушками. Селин нахмурилась, но видно заметив мой растерянный вид, улыбнулась и расслабилась. Вздохнул с облегчением и я. Нас снова потянуло друг к другу, и мы принялись целоваться. Ближе к обеду мы, наконец, выбрались из кровати и, пройдя на кухню, попытались чем-нибудь перекусить. Наше чаепитие прервала сонная Бекки, тоже забредшая на кухню. Застала нас прямо во время поцелуя и испугала своим истошным воплем. Мы отпрянули друг от друга, а Бекки испуганно и с удивлением на хорошеньком лице переводила взгляд с меня на Селин и ее изумлению не было предела. - Вы что, ребята, снова вместе? – Пробормотала она, наконец, справившись с испугом и потрясением, которое наступило, едва она увидела нас в обнимку. - А это запрещено? Понимаю, я не должен был ей грубить и отвечать в такой манере, но какое ей дело до нас и до того вместе мы или нет. Мы достаточно взрослые. Не делаем ничего дурного. Ведем себя прилично, только иногда целуемся и обнимаемся. Я даже не посмел прикоснуться к Селин. А Бекки вопит как резаная. - Не запрещено. – Бекки посерьезнела, и выражение на лице у нее появилось престранное. – Но. Селин. Что ты такое творишь? – Она повернулась к сестре. И Селин, моя девочка вдруг напряглась. И сжалась. Я крепче обнял ее, и она доверчиво прильнула ко мне словно в поисках защиты. - Я люблю его. – Прошептала она, и голос у Селин почему-то сорвался. - И что с того? – Бекки села на стул возле стойки и скрестила руки на груди. - Он ведь страдал. – Она прижалась ко мне. – Я это видела. Я не смогла больше мучить его. Я же сказала, что люблю его. - Любила бы – отпустила. – Огрызнулась Бекки, а я вдруг разозлился. Какое право она имеет лезть не в свои дела? Разве ей не все равно, вместе мы или нет. Пускай лучше присматривает за своим Патриком, а к нам не вяжется. - Я же ничего вам не обещала. – Почти прошептала Селин. – Вы сами все решили за нас. Бекки разочарованно смотрела на сестру, словно та ее подвела. - И что с того? – Возразила старшая Дойл. - Ну как что? Тебе может быть и все равно. У тебя вся жизнь впереди. А у меня, - Селин всхлипнула,– я не знаю. Я видел, как расстроена Селин, почти улавливал смысл слов, сказанных Бекки, но все равно до конца всего не понимал. Хотя в любом случае я должен быть на стороне любимой, что я собственно и сделал - Бекки, чего ты добиваешься? – Мой голос прозвучал несколько строже, чем обычно. Но я защищал свою любовь, а уж она того стоила. Я это знал. Все мои долгие и мучительные страдания вчера вечером чудесным образом закончились, и это придало мне сил. Я был спокойным и уверенным в себе как никогда. И я был счастлив. Очень счастлив. - Не лезь не свои дела, Нельсон! – Бекки сверкнула в мою сторону своими глазищами. – И вообще, - она окинула взглядом всю мою фигуру и передернула плечами, - шел бы ты лучше домой. - Я уйду, как только Селин пожелает, чтобы я ушел. – Твердо сказал я. Селин попросила, чтобы я остался, и я с победным взглядом вновь посмотрел на Бекки. Она несколько долгих секунд смотрела на нас, по очереди на каждого, а потом вдруг ни с того ни с сего обозвала Селин дурой. - Идиотка сумасшедшая! – Ребекка незаметно для себя перешла на крик. – Да что ты такое делаешь? Зачем он тебе? У смертного одра утирать твои сопли? Селин начала мелко дрожать, а Бекки все сильнее распалялась. - Помрешь ведь, что ему тогда делать? Вместе с тобой в могилу ложиться. Ты пойми, дурочка, на что ему такая любовь? Да таких как ты он сотню найдет. Только дай ему шанс. А ты все его к себе тянешь. На глазах у Селин выступили слезы. - Какая же ты эгоистка, сестренка! Последние слова Ребекки добили Селин и она разревелась. - Ты не понимаешь? – Селин говорила сбивчиво и сквозь всхлипывания. – Мы любим друг друга. Ну как я ему могу продолжать лгать? Я и так долго держалась. На это Бекки лишь усмехнулась. - Держалась? Да ты не способна даже отпустить человека ради любви. Мы же договорились. Ты пообещала…. Теперь уже не сдержался я и, развернув Селин лицом к себе, потребовал объяснений. О чем это толкует Бекки, и что она такое обещала, о чем я не знаю. Рассказ Селин пугал своей сбивчивостью и жестокостью. Из него выходило то, что вся ее родня потребовала от Селин, чтобы та бросила меня ради моего же блага. И моя Селин бросила меня. Вот так просто вычеркнула из своей жизни. Решив, что тем самым убережет меня в случае своей смерти. Я не мог этого понять. Меня даже колотить начало как при лихорадке. - То есть ты видела, как я страдаю, как мне плохо? Как я буквально умираю от безразличия и неразделенной любви. И молчала? – Я внимательно посмотрел ей в глаза. – Неужели не понимала, что так будет только хуже? Для нас обоих. Селин только закрыла глаза, из которых тут же выкатились два ручейка слез, и покачала головой. - Я думала, что оберегаю тебя, Нельсон. – Прошептала она голосом, полным отчаяния и боли. Ну как я мог после этого ненавидеть ее? И простить тоже не мог. Поэтому я осторожно отстранился от нее и, пробормотав, что мне надо побыть одному, оделся и как в сомнамбуле вышел из дома Дойлов. Меня никто не останавливал. Только Селин смотрела на меня грустным взглядом и в ее глазах стояли слезы. Не знаю, что было в их шоколадной глубине: боль, разочарование, страдание, но мне в тот момент было все равно. Я мечтал поскорей вырваться из стен, которые и без того меня душили. Не могу точно сказать, сколько я вот так бродил. Не могу описать мест, где я был. Просто шел, куда глаза глядят. А потом я пришел домой. Дома был Эйден. Увидев меня в расстроенных чувствах, он не смог не поинтересоваться, что со мной. Усадив на диван, он потребовал от меня подробностей. Я выложил ему все как есть. После моего рассказа Эйден не долго думая брякнул, что полностью одобряет поступок всех Дойлов. - Почему? – Моему изумлению не было предела. - Да все просто. – Брат взял меня за плечи. – Они ведь о тебе думали, о вас. Ну что ты будешь делать, если ничего не получится и Селин все-таки…? Ну, ты понимаешь. – Он вздохнул. - Не знаю. – Пробормотал я, хотя ответ на этот вопрос был очевиден. - А я знаю. – Эйден прижал меня к своей широкой груди. – И я этого не переживу. Пойми, кроме тебя, мифической матери, Фейт и детей у меня больше нет никого. Ну как я могу позволить тебе уйти. С этой точки зрения, ваш разрыв был скорее благом, нежели страданием. - Но мне было плохо. – Горячо возразил я, но Эйден оставался невозмутим. Как он может так спокойно рассуждать обо всем этом? Мне даже сама мысль о смерти моей любимой была ужасна. - Ну и что. – Брат опять вздохнул. – Ты бы пережил это. Не сразу, но через год. И ее смерть, прости, не могу подобрать другого слова, воспринялась бы тобой легче, чем теперь, когда ты знаешь, что она по-прежнему любит тебя. Я криво усмехнулся. Кровь прилила к щекам. - Но она мне лгала. Видела, как я мучаюсь, и продолжала лгать. Мои глаза уставились в одну точку, но могу поклясться, что я смотрел в никуда и увиденное, тут же расплывалось пятнами. - Не горячись. – Эйден похлопал меня по спине. – Зачем тратить драгоценное время на выяснение отношений. Ты теперь знаешь – она любит тебя. Так какая разница, почему она до этого лгала. Мать, отец давили. Еще эта ее сестра Бекки. К тому же она была подавлена своей болезнью. Вот и сломалась. Ты должен Бога благодарить, что она нашла-таки в себе силы и призналась тебе, что чувствует на самом деле. - И что должен сделать я? – В моем голосе звучала растерянность, но я и был растерян. - Простить ее и жить дальше. И молиться, чтобы операция прошла удачно. И я понял, что он прав. Трижды прав. И что он очень мудрый человек, не смотря на свой возраст. И поэтому я тут же кинулся в свою комнату подзаряжать севший мобильник, а потом вдруг с разочарованием вспомнил, что у меня уже нет ее телефона. Ни сотового, ни домашнего. В аське ее не было. Как замкнутый круг. Оставалось терпеливо ждать завтрашнего дня, когда мы сможем встретиться в школе. Но на душе было нехорошо. Ой, как нехорошо…. В понедельник Селин не пришла в школу. Напрасно я ждал ее возле кабинок на первом этаже, затем пытался отыскать на перемене возле кабинета естествознания, где у нее должен быть урок. Нет. Она не пришла. Я едва не разревелся от обиды и разочарования. Во время большой перемены в столовой я узнал от Сары, что вчера Селин вдруг стало плохо, и её срочно увезли в Лондон. Я сразу понял, кто виноват во всем этом «вдруг». Конечно я. Мой уход поверг ее в состояние безумия. Она наверно плакала. Не удивительно, что ей стало хуже. Представьте себя на моем месте? Кто-кто, а я чувствовал себя настоящей тварью.