Уайли вновь вливается в компанию, переодевшись в свои обычные брюки-хаки и темно-синюю рубашку поло, в руке он несет солидный стаканчик водки с тоником. Садится верхом на оставшийся стул – дефективный, с гнутой ножкой. – Так, – начинает он, – о чем мы сегодня говорим? – Дети внизу, – говорит Ро. – С Дэфни. – Я знаю. Потискал уже всех и каждого. Попроси у Ро кто-нибудь посторонний описать ее мужа, она не уверена, как бы откликнулась. За исключением глаз, тех волнующих лун пыльно-серого цвета, ничего мгновенно выразительного в нем не наблюдается, никаких утесов или ущелий, никаких потешных пучков волос, за которые можно зацепиться словом. Средний, пришлось бы согласиться ей, признавая тем самым собственную неудачу, поскольку избранные отличительные черты, те, какие невозможно было объяснить сразу, бежали определений – именно их она и любила. – Мы охватили весь земной шар, – заявляет Томми. – Токсичная преступность, дефицит наркотиков, терроризм знаменитостей. Это был вечер макрообзора. – Вечер макарон, – поправляет Джерри. Ее интригуют руки Уайли – в его пальцах видится нечто положительно благородное. – Спаси планету, – объявляет Томми. – Своди кита пообедать. – Нам нравится сюда приезжать, – произносит Джерри, шумно хлюпая через соломинку. – Столько других наших друзей бросили пить. – Да, – говорит Ро. – Эковек. – Лично я себя чувствую экоотбросом, – шутит Томми. – Ты когда-нибудь пробовала черимойю? – спрашивает Джерри. – Это что такое? – Фрукт, вообще-то какая-то причудливая помесь яблока, груши и дерева коки, насколько мы знаем. Перуанский. Очень ням-ням. Томми тихонько фыркает носом. – Ага, поскольку Гран-тур[16] пришлось временно отложить до поступления к нам второго миллиона, Джерри тут кругосветно питается. Его тон ее раздражает. – Ну а зачем и дальше пробовать все те же старые скучные вкусы, делать все ту же старую скукотищу? – Не знаю, – отвечает Томми. – Зачем? – Ох ты ж. – Она пинает его под столом. – Ты уголь не забыл? – осведомляется Ро. – Стакан Уайли замирает в воздухе. – Черт бы драл, Уайли, я же попросила тебя не забыть. Ну давай, только недолго. Мы тут уже проголодались. – С тобой Томми может съездить, – объявляет Джерри. – Намек ясен, – говорит Томми. По пути наружу Уайли загребает горсть чипсов. – Ммммммм, – бормочет он через плечо, – хорошие начо какие. Транспортное средство – «Джип-Чероки» 87-го года. – А бейсболки нам не полагается надевать? – бородатая шуточка Томми. Ему трудно представить себя в такой машине, и он не может понять, почему Уайли, которого он знает не хуже других, хочется, чтобы его в такой видели, почему он очевидно такой радуется, а иногда и готов ездить на этой штуковине на работу, ради всего святого. Курьез, да и только. Проезжаемые улицы тихи, ухожены, как и газоны, жилища, люди. Радио настроено на популярную ФМ-станцию: классический рок, непрерывный час «Жара в жестянке»[17]. Уайли невозмутим за черными солнечными очками. Томми развертывает другой захватывающий сценарий: на сей раз – Тони Пёркинз в роли сумасбродного доктора Губилла, который случайно обнаруживает крэк, курит его, естественно, затем бросается бесчинствовать в порнографическом уличном буйстве траха и рубки, какие редко увидишь что в околотках, что в категории Р[18]. – Но он же уже спятил, – отмечает Уайли. – Даже когда нормальных играет. Только в глаза ему глянешь – и любой, кроме полного идиота, определит, что там живет и кто-то другой. – Допускаю, – признает Томми, – поэтому, возможно, элемент напряженности немного прокис. Но все равно занятное произведение. Уайли это кино не смотрел, не знает, станет ли, он в последнее время старается снизить дозу. – Ага, ага, – говорит Томми, – не думай, что я раньше не слышал всего этого, это гадкая привычка, ну да, трата времени, ну еще б, но тут либо сидишь перед ящиком, либо разговариваешь с Джерри весь вечер. – С Джерри можно и кое-что другое делать. – Да, но по ящику-то у них куда лучше получается. Стоянка «Еды-и-Топлива» – бешеный рык легавых, машин и вращающихся мигалок, и страх любопытного притянут, как водится, к центру, где б ни возник он, сборище наших дней на ободе ужасного, удовлетворенный взглядец украдкой в дымящийся кратер, удивительно, что такое может быть настолько великолепным – и так близко. Полицейские патрульные крейсера сидят, брошенные в противоположных углах, дверцы висят нараспашку, рации кудахчут, как птицы в клетках. Между исцарапанными мусорными контейнерами желтая лента, трепеща вверх тормашками в отпечатанном повторении «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОХОДА НЕТ», расчищает участок вокруг входа в магазин. Посреди этой росчисти довольно небрежно на заляпанном газировкой цементе с лепниной жвачки – очевидно хорошо попользованный художницкий брезент. Под тканью – тот зуд, который тесный полукруг глаз никак не может расчесать вволю, – покоится тело, его присутствие подтверждено высовывающейся парой потертых «найков», носки прискорбно воткнуты в землю, толстые зеленые шнурки вольно болтаются и не завязаны, камешки серого гравия впились в резьбу подошв, подробность эта увеличена до откровения близости, с каким Томми вдруг становится неуютно. Чувства его в этот миг слишком уж запутаны и пристальной экзаменовки не выдержат. Уверен он только в одном: должно быть, выглядит он до невероятия глупо, оказавшись в капкане этой толпы, разинувши рот, как турист только что с автобуса. Он придвигается поближе к Уайли. – Это кровь? – шепчет он. – Где? – Возле его головы. Легавый, который на вид был по крайней мере на десятилетие моложе Томми и щеголял с такими бачками, каких тот не видал на живом человеке лет двадцать, перехватывает его взгляд и смотрит прямо внутрь так же легко, как будто проверяет содержимое кипящей кастрюльки; отворачивается, очевидно развлекшись тем, что обнаружил там. Томми заливается стыдным румянцем. В магазине полицейские в мундирах и следователи убойного отдела в модельных костюмах погружены в угрюмую беседу с отягощенным прыщами мальчишкой в красном фартуке и бумажном колпачке. На лице его напоказ выставлены потусторонние черты того, кого только что неожиданно сфотографировали со здоровенной вспышкой. – Что случилось? – громко осведомляется Томми. – Не знаю, – отвечает соломенновласая женщина в футболке «Металлики», прижимая к себе двоих маленьких детишек. Она не удосуживается обернуться. – Кого-то застрелили. Томми налегает Уайли на ухо. – Как думаешь, он черный? – Из-под покрывала не высовывается никаких зримых участков кожи. Уайли просто пожимает плечами. В воздухе застрял некий зловещий запашок… как бы озона? Наверняка же вредно для здоровья валандаться по этому участку, поглощать отчетливо неполезные флюиды незапрограммированного события в прямом эфире. Он толкает Уайли под локоть. – Готов? Уайли не отвечает. – Никто не заходит. Ты чего хочешь? Дождаться труповозки? Уайли оборачивается поглядеть ему прямо в лицо. – Ну да. В магазине, держа шляпу в руке, легавый говорит что-то другим и смеется, являя полный рот ошеломляюще белых зубов. Один следователь сосет пинту шоколадного молока, другой жует из драного пакета картофельные чипсы «Игл». – Гляди-ка, – бормочет голос в толпе. – Они себе, к черту, вечеринку устроили. Кто-то еще говорит: – Получил по заслугам. – Жалко, меня тут не было, – отвечает другой, – помог бы его грохнуть. Кто-то просит легавого с бачками приподнять покрывало, чтоб он мог посмотреть на лицо «негодяя». – Проходим, не задерживаемся, – говорит легавый. Томми и Уайли переезжают к «7-Илевен» на бульваре Мелодик, где не нужно переступать через труп, чтоб купить себе древесного угля. По пути домой Уайли молчит. Томми нервно трещит о том, как это бедствие в магазине шагового доступа созвучно событиям по телевизору прошлым вечером, вот только в передаче нелепые публичные убийства не связанных друг с другом незнакомцев оказываются гнусными проделками бригады бунтарей-пришельцев. Уайли передачу эту пропустил, он вообще не видит связи. Сворачивая на Сансет, он едва не задевает мальчишку-газетчика на велосипеде и винит Томми в том, что тот его отвлек. Когда они заезжают на дорожку к дому, женщины улюлюкают и машут, как сумасшедшие, со своих возвышенных сидений на террасе, неистовствуя, словно болельщицы на трибунах под конец второй игры долгого двойного матча. Томми выбирается из машины. – Угадайте, что мы видели? – вопит он. За ним широкая спина Уайли скрывается в гараже. О, викторина. Женщины подтягиваются, принимают преувеличенные позы внимательных конкурсанток. – Парад, – гадает Джерри. – Плохую аварию, – кричит Ро. Томми качает головой. – Голых людей! – Клоунов! Чокнутых клоунов! – Мертвое тело, – нараспев произносит он. – Да ладно, – говорит Джерри. – Да.