Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 54 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да ладно, – говорит Ро. – Прямо перед чертовым «Едой-и-Топливом». Вы б видели. Нас там чуть не убили, точно, Уайли? Уайли выворачивает из-за угла, волоча на газон ржавый гриль на одном колесике. – Ну, – соглашается он. – Чуть. – Уайли? – Ро уже смутно не по себе, несколько минут назад она поделилась с Джерри невозможным умопомешательством своего первого курса в Северо-западном, безудержным мальчишкой по кличке Шустрый и концовкой меж акушерских стремян в таком ужасе, всех подробностей которого не знает даже ее муж, преподнеся этот неограненный отрывок своего прошлого как таинство сестринскому доброму духу мгновенья, и теперь ее мутит от мук измены: она распотрошила свое сердце ради женщины, которая, как выяснилось посреди рассказа, ей, кажется, даже не очень нравится, поэтому… – Уайли? Тот подходит, замирает под террасой, уставившись снизу на нее. – У нас все в порядке. – Рука его тянется дотронуться до ее голой ноги. – Похоже было на ограбление или попытку чего-то такого. Что б там ни произошло, сейчас кто-то определенно очень мертв. – О боже мой. – Парой минут бы раньше, – поясняет Томми, – кто знает, что б мы увидели. Или во что бы впутались. – Современный мир, – замечает Джерри. – В пяти кварталах отсюда. – Видели б вы этот труп – лежит себе на мостовой тише некуда. Такой настоящий, что выглядит фальшивкой. – Да, – заявляет Джерри, – именно такое мне и нужно увидеть – еще одного покойника. Меня и так смертельно тошнит от покойников – слышать о них, глядеть на них, жалеть их; они каждый час по телевизору, в газетах каждое утро и всю меня заляпали кровищей из каждого журнала. Сегодня можно подумать, что жизнь только в этом и состоит – в мертвецах. – Коль скоро они – не мы, – тянет Томми. За спинами у них – внезапный свист, биение гигантских крыльев; они разворачиваются на стульях к пугающему зрелищу столба пламени, сердито взметнувшегося в тусклый воздух. – Ой, смотрите, – замечает Ро, – Уайли огонь развел. Кувшин дайкири опорожняется и наполняется, и опустошается вновь. Зажигают свечи с цитронеллой. Наружу, ковыляя, выбирается мистер Фреленг, электрик на пенсии в соседнем доме, и поправляет шланг – он преданно обслуживает неизменные нужды бога газонов. Ведет он себя при этом так, будто совершенно один, слеп и глух к публике в бельэтаже, завороженной каждым его суетливым усилием. Наверху дети наконец-то уснули. С Дэфни расплачиваются, и она уходит домой. Появляется темная летучая мышка, тревожно трепещет в мягких сумерках – хилый реквизит на неумело управляемых проволоках. – Пятьсот комаров в час, – сообщает Томми. – Уму непостижимо. – Полагаю, – говорит Джерри, – тот радар, который у них вроде как есть, вызывает рак. – Прямо сейчас. – Хотя должно воодушевлять, – продолжает она, завороженная стробоскопическим полетом существа, – жрать то, что жрет тебя. – Ну, я не думаю… – Но вообрази – быть таким свободным, уметь летать, носиться в ночи в некоем эротическом ступоре. Томми протягивает сжатый кулак. – Стало быть, миссис Хэнна, переродись вы в любое животное, предпочитаемой тварью стало бы… – Да, Джин, летучая мышь, определенно – летучая мышь[19]. Если от Ро и ждут какого-то замечания, она пропускает свою очередь. Разнообразные требования и непредвиденные всплески дня в совокупности с повышенными за сегодняшний вечер уровнями содержания алкоголя в крови вогнали ее проводку в состояние потрескивающей статики, близкое к частичному короткому замыканию или даже хуже, она причудливо включается и выключается, внимание ее временно и яростно намагничивается страннейшими осколками то одного, то другого отдельного факта, поэтому пока Джерри болбочет: от летучих мышей, секса и перерождения к – изо всех сил стараясь развлечь свою публику – прокисшим кассовым темам похоти и неотесанности среди ее зажиточной клиентуры, – Ро приятно настроена на звучное шипенье мяса. Наблюдает, как в неясности заднего двора ядовитыми розовыми яйцами в металлическом гнезде тлеют уголья, искрит и плюется желтое пламя, когда на брикеты попадает жир, словно коротит саму ночь: зрелище скромное, но щедро занимательное. Часы ее дня проходят обзорно на почтительном расстоянии, она ничего не чувствует, простейшая формулировка (моя жизнь, эта вот конкретная точка на графике, она + или —?) превышает истощившиеся способности Ро, она устала, она погружается в глубокое таинство тщетного выздоровления, в котором, к собственному облегчению, признаёт не просто одну частную невротическую дилемму – все ее друзья до единого проявляют в какой-то степени симптоматическое расстройство, – но от чего же именно мы выздоравливаем? Она без малейшего понятия. Мне нужно хорошенько выспаться ночью. Нужно хорошенько провести ночь без сна. Над головой громоздящаяся тьма усеяна звездами, поблескивают шляпки гвоздей, поддерживающих большую крышу. Внезапный свет из спальни Эвери отбрасывает долгую желтую трапецию на шипастую траву. Дальше по кварталу детки-металлюги с грохотом прожигают себе путь сквозь легко запоминающийся номер, чье название она, кажется, чуть ли не припоминает. Вокруг нас ничего нет, да и глубоко внутри тоже. Стейки зажариваются идеально, и хотя в тусклом свете фитилька трудно различить, что именно лежит у каждого на тарелке, либо выбрать из картошки окалину, трапезе присуждаются четыре звезды и она признается успешной. Томми подымает стакан, чтобы произнести тост настолько напыщенный и натянутый, что он, должно быть, призван вызвать в памяти манеру если не того, то другого медийного андроида. – Покажи Де Ниро, – приказывает Ро мужу. – Знаете, какой у него Де Ниро. У него все пародии баснословные, но Де Ниро такой, что прям жуть берет. Он утомленно улыбается. – Ладно тебе, Уайли, выдай гостям. Улыбка гаснет. – Погнали уже, давайте поддадим газу вечеринке. – Сдержанность мужа раздражает ее. По горло сыта она множеством его настроений и загадок в нем. – Я тут веселиться хочу, – требует она, – и прям сейчас. – Ты пьяна, – говорит он. – А я нет, – объявляет Джерри с агрессивной беспрекословностью. За столом переговоров она гнет жесткую линию. В понедельник решила на работу не идти. Пусть ее коллеги насладятся, заново оценив ее значимость в раздумьях о ее отсутствии. Уайли б не пошел, если у него нет настроения. Уайли поступает, как пожелает. Он свободный художник. Утверждает, будто занимается микросистемами, но она-то уж знает, ей мнится, что он должен работать в правительстве, он правитель. Она уже ощущает, как ее руки шарят у Уайли под рубашкой. Она ощущает жар. Томми поднимается, ему хочется танцевать. Никто не желает присоединиться? Он спотыкается один вниз по ступеням мамонтова дерева и через весь двор, темная фигурка, движущаяся во тьме покрупнее. Он мычит, он танцует.
Ро кажется, будто Томми действительно снял рубашку, и, поскольку хорошая хозяйка услуживает своим гостям, она спешит исполнить свой долг. Рука об руку они танцуют, это ночь для шикарных жестов, щека к щеке скользят они за гараж, где в давке мяты она… он… ну, вообще-то ничего, и рубашка на нем оставалась все это время. Покинутые за обеденным столом, Уайли и Джерри как-то соскользнули – без очевидного смущенья – в занятную дискуссию о природе души, ее определяющих качествах, о возможности проявления ею конкретной формы, о вероятности ее цельности за пределами формальдегида и цветов, в рассуждения о ее отсутствии у невезучей совокупности смертных тварей, поскольку Бог в миг творенья выпустил в мир конечное число душ, каковым полагалось вернуться в оборот убывающей процентной долей населения, растущего в геометрической прогрессии, отсюда – тела без душ. Кто эти люди? – вопрошает она. Он пожимает плечами. Киношные управленцы? В голосе его шелестит тьма, отчего основание ее позвоночника дребезжит. Ее руки у него на груди. Когда Томми и Ро, спотыкаясь, сваливаются обратно к лагерному костру, Томми предлагает замысел, большой побег, удрать на целую неделю, все вчетвером, к землям за солнцем. Джерри восторженно визжит и хлопает в ладоши. На остров, где не будет телефонов, никаких телевизоров, никаких газет. Никто не будет носить никакую одежду. Томми знает одного парня в «И́стерне», который знает отменные пляжи (т. е. где мало туристов, некоммерческие) на Карибах, и только вчера он нахваливал девственные чары одного редкого побережья, которое Томми, к сожалению, не может… – Сент-… – пытается он, – Сент-что-то, – и глядит беспомощно на Ро, кожа ее при свече отшлифована до фотомодельного загара. Он убежден, что понимает содержимое ее лица, всегда так было. – Все они Сент-что-то, – произносит Джерри, подыгрывая бездвижному наблюдателю за столом напротив. – Те подлые католики вечно первыми везде суются. Во все лучшие места. – Неизменно непослушная приходская школьница, которая также молится у чужих алтарей, в дальних местах, к примеру, где всякий может пировать плодами следующего, не терзаясь муками совести. Уайли немигающе взирает на Томми. – Когда поедем? – спрашивает Ро. В яркой бухте вода тепла, как кровь. Белый зад Томми подмигивает на солнечной поверхности. Зубы ее расстегивают молнию у него на ширинке. Она его находит, выманивает из штанов, без рук. – Осенью, – отвечает он. Затем в гамаке вместе под кокосами, покачиваясь. Воздух в тягости, сладок, набухает для одного, для всех, для него. – Может, в октябре. Устроим это осенью. – Ананасный аромат у нее между ног. – Что скажешь, милый? – Кожа к коже, словно затяжной прыжок сквозь томмиевость Томми. Ногти туго вокруг его стиснутых ягодиц. Глаза Джерри тоже на Уайли. Притиснувшись к нему, взбираясь на всю его электрическую длину до темной полости у него под мышкой, где она лижет. Уайли не знает. Слишком рано еще подтверждать, что позволит ему распорядок на октябрь. Он осушает стакан, переводит взгляд на гаснущее небо. Тогда ладно. Значит, Ро едет туда одна. В гостиничном лифте между этажами, шокируя туристов. Заросший щетиной подбородок трет ей бедра. В акваланговом бурлении у голубого рифа среди неоновых рыбок. Затем для всех – золотая путаница рук и ног, сока и жара. Верхи и низы. Пальцы и рты. Уайли подается вперед, выкладывает руки плоско на стол, отталкивается от него и встает. – Вы меня извините, я ненадолго? – Чего б нет, – откликается Томми, наблюдая, как он неуклюже перебирается через его вытянутые ноги. – Не заблудись, – шутит Ро. Хотя краешки ее губ онемели, стакан у нее в руке чудесным образом отыскивает путь к ее рту, и ей уютно, она вступила в славное состояние инкапсуляции, дайкириевый астронавт, канал связи оборван, системы жизнеобеспечения номинальны, пункт назначения неведом, у нее ни единой заботы. Уайли входит в кухню, где останавливается окинуть сцену острым взглядом детектива: нервный дневной свет, обеденные обломки, каплющий кран, оставшийся без присмотра телевизор, беззвучно настроенный на вечерний повтор «Совершенных незнакомцев»[20], окровавленное посудное полотенце, лаймы дольками, торчащие выдвижные ящики, раскатившиеся оливки, сальные ножи, а к дверце лязгающего холодильника приклеен детский рисунок карандашом – треугольная шляпа на косой счастливой физиономии поверх красной котлеты туловища с руками-вилами и цыплячьими ножками, с подписью «Палпка». Похоже, он не может найти то, что хочет. Он продолжает двигаться по затененному коридору, кубики льда потрескивают фасолинами в волшебной тыкве стакана, который он держит перед собой, расчищая бесов у себя на пути. Его ноги в «найках» беззвучно падают на постмодернистское серое ковровое покрытие, покуда он тихонько, тихонько восходит по лестнице – войти вором в зачарованное пространство комнаты его единственного сына, пропахшее пузырчатой жвачкой. Спящий мальчик потерялся в коконе простыней с черепашками-ниндзя, из которого доносится равномерный сип его астматического дыхания. Со стен грозят плакаты с трубящими динозаврами и осклабившимися рок-звездами. На книжных полках – скромная охапка книжек и террариум – жилище Черники, ручного хамелеона семьи[21], а также арсенал военных игрушек, достойный Министерства обороны, занимающий все наличные дюймы складского пространства и каскадом спускающийся на пол в запутанном отступлении и восходящий через всю заваленную столешницу письменного стола, из коего хаоса Уайли выбирает сине-желтый детский бинокль из пластмассы. Неподвижно стоит у окна перед исчезнувшим небом, затемненными крышами и стенами своих соседей, перед той жалко чахлой березкой рядом с песочницей в его собственном пустом дворе, а на террасе у него под носом – его жена и ее гости точно в таком же виде, в каком он их оставил. Он подносит бинокль к глазам, настраивает захватанные пальцами окуляры на лицо Ро; смотрит, как она разговаривает, на причудливые движения ее увеличенных губ, на ее ходящую поршнем нижнюю челюсть. Увеличенные и рассматриваемые с этого нового ракурса, ее знакомые черты кажутся искривленными и непропорциональными – яростные наброски современного портрета, какой натурщице вряд ли понравится. Сквозь запечатанное окно своего дома с контролируемой атмосферой он не слышит ни слова, лишь бессмысленные вяки смеха, несмолкающий рокот двигателя баритона Томми. Он наблюдает за Ро, затем переводит бинокль на Джерри. Наблюдает за ней. Видит ее мелькающий язычок. Панорамирует на Томми. Нос с намеком маячит на вежливой повседневной маске. Бинокль перемещается. Он наблюдает за Ро. Наблюдает за Джерри. За Томми. С этой точки он не сдвигается. Диалога нет. Лишь движенье бинокля. А внизу на террасе любящая повеселиться троица сплетничает о Фрэнки Д., которая предположительно переспала почти со всем средним управленческим звеном «Рибмена и Стоуна». На корпоративные мероприятия она надевает непристойную одежду. Волосы у нее – как трава из пасхальной корзинки. Она считает, что у нее есть подруги. Любая реплика, произносимая Джерри, топорщится остроумием. Всякий жест Томми очерчен изяществом. Когда он касается ее руки, чтобы подчеркнуть какой-то довод, между ними проскакивает послание совершенной ясности. Это лучшие люди, каких Ро в жизни знала. Лучше ей не бывало много месяцев. Она купается в новом понимании, нежданном даре этого вечера тому ее «я»-Золушке, что слишком уж долго оттирала начисто одни и те же каменные плиты, и понимание это ей говорит: твою жизнь ты же и изобрела, только и всего, вся твоя жизнь – твое изобретение, наивная очевидность этого положительно опьяняет. Ты сама все придумала, ха-ха. Вот она замужем за Уайли, а вот – не замужем. Вот у нее есть дети, а вот – нет детей. В этом ощущение игры, какого ей с самого детства не хватало. Она смотрит на Томми. Вот она склоняется к… Вот Джерри делится выпивкой, а Томми подвергает деконструкции иронический ужастик с расчлененкой – или это просто затянувшийся анекдот? – и когда Ро переводит взгляд наверх проверить, как там луна, ей на глаза попадается быстрый проблеск Мамы, замершей в окне на втором этаже, но – нет, галлюцинация развеивается, она отказывается поддаваться тем устаревшим эмоциям, всей этой приманке с душком, не сбивай настройку головы с настоящего, зачем этой вечеринке вообще кончаться? – Черт бы драл этих комаров! – Джерри нетерпеливо шлепает себя по неприкрытым ногам. – Меня эти гады буквально всю искусали. – Это потому, что ты такая сладенькая, – острит Томми, скребя и себя по руке. – Где же наш летучий мыш-дружочек, когда он так нужен? – А я ничего не чувствую, – хвалится Ро, вытягивая руки к небу. – Я в зоне, свободной от букашек. – Ну а меня жрут заживо. – Джерри шлепает себя всей ладонью по щеке. – А эта хрень чертова никогда не помогает. – Вдруг она хватает свечку и мечет стеклянный шар во тьму, как будто это тикающая мина. Перепугавшись от неистовства собственного поведения, она потрясенно смотрит на своих собеседников и разражается хохотом. – Извини, Ро, вот же ж. Я тебе другую куплю. Сама не знаю, какая муха меня укусила. – Ладно, ребята. – Ро принимается собирать тарелки. – Идем внутрь. Кухонный свет кажется болезненно сильным, беспричинно подчеркнутым. Тарелки, сложенные стопкой в мойке и расставленные по всей стойке, похоже, размножились сами по себе в дневном свете этого инкубатора. – Боже мой, – вопит Джерри. – Мы все это сожрали? – Может, мы не в том доме, – предполагает Томми с невозмутимым видом. Ро соскребает коровьи кости в мусорный мешок. – Где Уайли? – спрашивает она. Джерри стоит перед открытым холодильником, обыскивая морозилку на предмет той пинты пеканового масла, которую ей обещала Ро. – Может, в сортире отрубился. Ро ставит тарелку.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!