Я пошла на веранду и выдвинула ящик. Толстая папка с надписью «Важные документы» лежала сверху. Я отнесла ее Айрин. Она вытащила свидетельство о рождении и передала мне. Я мельком взглянула на него, потом пригляделась. — Это фотокопия. Что случилось с оригиналом? — Понятия не имею. У меня всегда было только это. — А как же вы получали паспорт? У вас тогда должна была быть заверенная копия. — У меня нет паспорта. Он мне не нужен. Я с удивлением уставилась на нее. — Я думала, только у меня одной нет паспорта. Казалось, она слабо защищается. — Я не люблю путешествовать. Я всегда боялась заболеть и не получить надлежащую медицинскую помощь. Если Клайду было нужно ехать в командировку за границу, он ездил один. Это проблема? Я догадывалась, что они с Клайдом не раз спорили на эту тему. — Нет-нет, все в порядке. Просто мне показалось это странным. Откуда это у вас появилось? Айрин закрыла рот и ее щеки залились краской, как будто к ней вдруг вернулось здоровье. Сначала я думала, что она не ответит, но, в конце концов, она заговорила. — Мама дала мне его, когда я училась в старших классах. Один из многих унизительных моментов моей жизни с ней. Мы писали автобиографии, и учительница велела нам начать с наших свидетельств о рождении. Я помню, что мама не смогла его найти, и я сдала свою работу без него. Учительница поставила мне плохую оценку, единственную, которую я когда-либо получила, что привело маму в ярость. Это было ужасно. Она принесла его на следующий день в школу и швырнула учительнице в лицо. Она была пьяна, конечно. Все мои одноклассники видели. Это было самым большим позором, через который мне пришлось пройти. Я изучала ее с любопытством. — А как насчет вашего отца? Где он был в это время? — Я его не помню. Они с мамой разошлись, когда мне было три или четыре года. Он погиб на войне через несколько лет. Кажется, в 1943. Я посмотрела на свидетельство о рождении, возвращаясь к работе. Нам действительно удалось кое-что найти. Айрин родилась в Браули, 12 марта 1936 года, в 2.30 утра. Ее отца звали Герберт Грей, место рождения Аризона, белый, 32 года, работал сварщиком в авиакомпании. Девичья фамилия Агнес была Брэнвелл, место рождения Калифорния, род занятий — домохозяйка. — Замечательно, — сказала я, а затем прочитала следующую строчку. — Ой, погодите, это странно. Тут говорится, что ей было двадцать три, когда вы родились, но тогда ей сейчас должно было быть… семьдесят? Что-то не то. — Это, должно быть, опечатка, — сказала Айрин, придвигаясь ближе. Она взяла документ и всмотрелась в строчку. — Оно выцвело с годами. Если маме было сейчас восемьдесят три, то когда я родилась, ей должно было быть тридцать шесть, а не двадцать три. — Может быть, она была намного моложе, чем мы думали. — Но не настолько. Ей не могло быть около семидесяти. Вы сами ее видели. Я быстро обдумала ситуацию. — Ну, насколько я понимаю, особой разницы нет. — Конечно, есть! Так или иначе, но мы ошибались на тринадцать лет! Я отключила свой темперамент. Нет смысла раздражаться. — Все равно мы никак не можем подтвердить эту информацию. Оставьте эту графу пустой. — Я не хочу, — сказала Айрин упрямо. Я видела ее раньше в таком настроении и знала, какой неуступчивой она может быть. — Как вам больше подходит. Это ваше дело. Я услышала, как повернулся ключ в замке. Дверь открылась, и вошел Клайд, одетый в обычный костюм-тройку. Он держал картонную коробку, которую я принесла. Он подошел к дивану, пробормотал мне приветствие и поставил коробку на кофейный столик. Потом наклонился, чтобы поцеловать Айрин в щеку, ритуальный жест, без видимого тепла. — Это стояло на крыльце. — Это для Айрин. Я нашла эту коробку под трейлером Агнес, и ее переслали сюда. Пришло сегодня утром. Я придвинула коробку, открыла ее и добралась до завернутых в газету чашек. — Я не была уверена, удачное ли сейчас время, но это единственные вещи, не уничтоженные вандалами. Я развернула одну чашку и передала Айрин. У основания фарфоровой ручки была тонкая трещина, но в остальном она казалась идеальной: бледно-розовые розочки, нарисованные вручную на белом поле, и все это уменьшено до детского размера. Айрин взглянула на нее с безразличием, а потом в ее лице что-то дрогнуло. Звук, казалось, вырвался из самой глубины ее естества. С внезапным криком отвращения, она отшвырнула чашку. Страх пронзил меня, как реакция на ее страх. Мы с Клайдом оба подскочили, я автоматически вскрикнула от удивления. Крик Айрин разрывал воздух, как спиральная мелодия ужаса. Как в замедленной съемке, чашка отскочила от края кофейного столика и аккуратно раскололсь пополам, как будто ее разрезали ножом. Айрин поднялась на ноги, ее глаза стали огромными. Она задыхалась: частое, неглубокое дыхание, которое никак не могло доставить достаточно кислорода. Я увидела, что она падает, глаза сфокусированы на моем лице. Падая, она ухватилась за меня, ее тело, с головы до ног, сотрясла конвульсия. Клайд подхватил ее, двигаясь быстрее, чем я ожидала. Он уложил ее на спину на диван и приподнял ее ноги. Джермайн влетела в комнату, с кухонным полотенцем в руках, с расширенными от волнения глазами. — Что такое? Что случилось? О, Господи… Глаза Айрин закатились, она подергивалась под действием собственного землетрясения, которое посылало свои шоковые волны сквозь ее хрупкое тело. Резкий запах мочи наполнил воздух. Клайд сдернул пиджак и стал рядом с ней на колени, пытаясь держать ее, чтобы она не причинила себе вреда. Джермайн стояла ошеломленная, крутя полотенце в больших темных руках, издавая обеспокоенные горловые звуки. Понемногу приступ прошел. Айрин начала кашлять, сдавленный, непродуктивный звук, который в ответ вызвал у меня боль. За кашлем последовал высокий скрипучий звук, который помог мне собраться снова. Я взяла Айрин под правую руку и взглянула на Клайда. — Давайте ее посадим. Ей будет легче дышать. Мы подняли ее в сидячее положение, неожиданно неудобный маневр, учитывая, какой легкой она была. Она вряд ли весила больше сорока пяти килограммов, но была слабой и безвольной. Ее взгляд переходил с лица на лицо без узнавания. Было ясно, что она понятия не имеет, где находится и что произошло. — Вызвать скорую помощь, мистер Клайд? — спросила Джермайн. — Пока не надо. Давайте подождем. Кажется, она приходит в себя. На лице Айрин выступил пот. Она слепо потянулась ко мне. Ее руки были холодными и влажными, как рыба, шевелящаяся на дне лодки. Джермайн исчезла и появилась снова с холодной мокрой салфеткой, которую молча передала Клайду. Он протер лицо Айрин. Она начала издавать жалобные детские всхлипывания, как будто просыпалась после кошмара. — Там были пауки. Я чувствовала запах пыли… Клайд посмотрел на меня. — Она всегда боялась пауков… Я автоматически подняла половинки чашки, подумав, не увидела ли она что-то на донышке. Я почти ожидала увидеть одного из старых дохлых пауков, лежащего на спинке, с ножками, прижатыми к животу, как цветок, закрывающийся в сумерки. Там не было ничего. Айрин была безутешна. — Краска текла по стене ужасными потеками. Фиалки погибли, и я так испугалась… Я не хотела быть плохой… Клайд издавал успокаивающие звуки и гладил ее по руке. — Айрин, все хорошо. Уже все в порядке. Я здесь. Ее глаза были умоляющими, голос понизился до жалобного шепота. — Это был мамин сервиз, с ее детства… Я не должна была с ним играть. Я пряталась, чтобы меня не шлепали. Почему она хранила его? — Я уложу ее в постель, — сказал Клайд. Он подсунул одну руку под ее согнутые колени, обхватил ее другой рукой и поднял, не без некоторого усилия. Он боком выбрался из-за столика и пошел к лестнице. Джермайн его сопровождала, стараясь держаться поближе, для страховки. Я села на диван и уронила голову на руки. Мое сердцебиение возвращалось к норме. Страх других людей заразен, явление, усиливающееся на близком расстоянии, поэтому фильмы ужасов так хорошо действуют в полных кинотеатрах. Я чувствовала запах смерти, ужасный опыт, который ни Айрин, ни Агнес не могли вынести все эти годы. Я только могла догадываться о масштабах события. Теперь, когда Агнес мертва, я сомневаюсь, что реальность когда-либо будет восстановлена. Я беспокойно заворочалась и посмотрела на часы. Прошло только тридцать минут. Конечно, Диц скоро вернется и увезет меня подальше отсюда. Я полистала журнал, лежавший на кофейном столике. На обороте были напечатаны обеденные меню на целый месяц, питательная, хорошо сбалансированная еда, стоившая копейки. Названия рецептов звучали ужасно: сюрприз из тунца и жареное тофу в кисло-сладком соусе. Я отложила журнал в сторону, машинально подобрала половинки чашки, завернула обратно в газету и положила в коробку. Встала, пересекла комнату и положила коробку у двери. Незачем заставлять Айрин видеть это снова. Потом, если она захочет, я всегда могу принести сервиз назад. Я подняла голову и увидела Клайда, устало спускавшегося по лестнице. 21