— Ладно-ладно, — поспешила согласиться я. — В банк, к стекольщикам и потом уже кузнеца искать. Тетка Яся дипломатично промолчала. По мне, так она могла бы на первое время предложить пожить у неё. Вроде решили же, что я не воровка и не убийца. Дом большой, комнат много, водопровод опять же. Но навязываться не буду. Не такой тётушка человек, чтобы с ней по-плохому. 9-2 Со стекольщиками вышло плохо. Люди они независимые, дерзкие. На чертежи поглядели, плюнули и делать отказались. Прибыли у них и так хватает, стекло — материал хрупкий, бьется нередко. А тут ради одного заказа надо прокатный стан строить, чтобы не прямой, а изогнутый лист вышел. Долго, хлопотно и вообще… некогда. Дядько в сердцах обещал им санкции, в смысле, справедливое возмездие от князя Озерского. В ответ его просто-напросто выпнули из мастерских, хорошо, что не побили. — Такие дела, Миланка. А я князю наобещал всякого… хоть на Север езжай за стеклом этим проклятым теперь. — Не стоит, дядько, — вздохнула я. — Во-первых, тебя семья ждёт, а во-вторых — не довезешь же. Письмо князю отпиши и все на стекольщиков вали: дескать, заказ брать отказались и доброе имя князя поганым языком трепали. Пусть сам разбирается, ему сподручнее. — Так и придётся сделать, — вздохнул Тамир. — Но стыдобища, конечно. Обещал и не сделал, эх! Вот кто меня за язык тянул. — Смотри на это по-другому. Ты в нашем княжестве не хозяин. И стекольщики, кстати, тоже. Вот пусть князь их приструнит, патент отзовёт или чего там. Да они ему потом бесплатно заказ сделают и сами привезут! А ты молодец, но не при делах. — Верно говоришь. Ладно, что мог, я сделал. В банк пошли, тут недалеко. С банком управились быстро, банкиры — народ посговорчивее стекольщиков. Деньги положили на имя Тамира (тут я зубы едва не скрошила от злости, но вовремя вспомнила, что стоматологию ещё не изобрели), но в договоре написали, что я имею право пользоваться ими по своему усмотрению. Безграничный, так сказать, лимит. Пополнять счёт тоже право имею. И на том спасибо, конечно. Дальше мы наскоро перекусили булкой с молоком прямо на улице и пошли искать кузнецов. В Буйске их было немало, вот только девку, даже и одарённую, никто брать в подмастерья не желал. Кто-то сразу посылал, кто-то мялся и смущался, а потом говорил, что жена не поймёт, а один кузнец дал добрый совет: — Бабе к бабе идти нужно. Есть у нас тут одна дурёха, на Прохора Кривого работает. Туда и идите. Где одна девка, там и две. — К Прохору так к Прохору, — решила я. — Темнеет уже и ноги гудят. Не возьмёт меня Прохор — пойдём домой. — Выгонит тебя Яська, как есть выгонит, — озабоченно сказал дядько. — Вот я уеду, и выгонит. Может, домой воротишься? — Справлюсь, — твёрдо ответила я. — Если что, горничной пойду. Или к стекольщикам. — Кем-кем? — Девкой кухонной. Полы мыть и прислуживать умею. В хорошем доме работы даже меньше, чем в постоялом дворе. — Ишь, по-северному заговорила… горничной она пойдёт или к стекольщикам, ну-ну… Значит, все он понял, просто ответ не понравился. Что ж, придётся проглотить. Не вернусь! По-хорошему если, я понимала, что дядько меня и заставить может. Если он деньги из банка заберёт, а Есения Карловна меня зимой на улицу выгонит, придётся возвращаться. Не справлюсь. Но хотелось бы верить в людскую порядочность. Мастерскую Кривого Прохора мы нашли далеко не сразу. Чем дольше шли, тем больше хмурился дядько. На вопросы не отвечал, только вздыхал и вертел головой. — Ох и не нравится мне все это… — Да что не нравится-то? — Сдаётся мне, знаю я, куда мы придём. — Это хорошо или плохо? — Это закономерно. От такого заявления я опешила и замолчала. Надо же, он какие заумные слова знает, а ещё притворяется деревенским неучем! На окраине города, в цоколе старого дома была утопленная в снегу дверь с небольшим знаком на ней: наковальней и молотом, точнее, молоточком. Маленьким таким, с длинной ручкой. В низких окнах горел свет, но наклоняться и заглядывать было неловко. Поэтому мы просто спустились по лестнице и зашли. Негусто, конечно. В углу навален дом металла, какие-то ржавые лопаты, прутки, я даже шлем, кажется, разглядела. Напротив входа — широкий добротный стол. За столом — девушка, копошащаяся в каком-то механизме. — Заказы сегодня не выдаю, — не поднимая глаз, пробормотала она. — Теперь уже завтра. И большое нынче не берём, Прохор Степаныч приболел. Могу по мелочи взять или магические артефакты. Я как-то сразу поняла, что работы тут мне не найдётся, но все равно спросила: — Доброго вечера. Подмастерье не нужен, случайно? Девушка подняла на меня светлые, почти прозрачные глаза. Открыла рот, потом закрыла. Покачала головой с сожалением. — Я сама — подмастерье. Не могу никого брать. А ты что умеешь? Маг? — Ага. По металлу. Но слабенький совсем, только мелкие предметы могу. Она широко улыбнулась. — Это другой разговор, если по металлу! Я только плетения могу и немного молотом. Тонкая работа для меня сложная. Как зовут? — Милана. Милана Верьева. — Я — Аглая. Поди сюда, Милана Верьева. Я оглянулась на странно задумчивого дядьку и подошла, стряхивая с рукавов полушубка снег. — Вот, гляди, тут цепочка порвалась и зубчик сломался. Сможешь поправить? Сколько времени нужно? — Цепочку хоть сейчас, — сказала я, разглядев, наконец, необычный предмет, похожий на часы, но вроде как более простой. — Да и шестерёнку могу, но нужен металл. Тут сплав интересный, никель, медь, кобальт. Откуда взять можно? — Так это не серебро, что ли? — Точно нет. По цвету похоже, но свойства совсем другие будут. — Тьфу, пропасть! — зло отшвырнула механизм девушка. — Вот я дура! Купила как серебро! То-то у меня защитка не ложится! — Погоди ругаться. Сколько тебе серебра нужно, чтобы защитка твоя легла? Полностью или только покрытие? — Покрытия бы хватило. Но это разбирать надо, к лудильщикам идти, серебро где-то искать, шлифовать потом. А механизм тонкий, потом шестеренка цепляться будет, и что? Проще выкинуть. И дешевле так точно. Выглядела девушка очень расстроенной, едва не плакала. — Я правильно понимаю, что ты купила эту безделушку задешево, хотела починить и продать? — мне стало жаль Аглаю, захотелось как-то помочь. — Угу. — Дорого? — А тебе какое до того дело? — Я могу и шестерёнку восстановить, и покрытие ровное сделать. Но даром работать не буду. — Хм. А я уже заплатила. И заклинание могу вплести. Пополам? — Пополам. — Слушай, если ты сделаешь то, что обещала, я тебя найму. — Погоди, ты же сказала, что сама подмастерье! — Мало ли что я сказала. Подмастерье я, когда мастер работает. А коли мастер пьёт семь дней в неделю, то я за него. — Много ли платить будешь? — Ну сама смотри. С заказов кормлю-пою Прохора, остальное — пополам. Но золотых гор не обещаю. Немногие ко мне идут, но зато все возвращаются. Заклинания я плету не хуже артефатора, а беру меньше. Потому что патента нет. — Ты мне зубы не заговаривай. Хоть примерно скажи. — Мало, — скривилась Аглая. — Но это я тонкую работу часовщику ношу, с ним делюсь. А если с тобой работать, то и быстрее, и веселее будет. Пять-шесть серебрушек в неделю получится. Три тебе, три мне. Я оглянулась на дядьку. Он хмурился. — Сдаётся мне, я с голоду помру, да, дядько Тамир? — Не помрешь. Не успеешь. Замёрзнешь сначала насмерть, потому что на еду хватит, а на жилье уже нет. — Так со мной жить можно! — радостно предложила Аглая. — Дом большой. Правда, я зимой в кухне сплю, потому что топить дороги выходит. Но места хватит.