— Ну так вы же с ним… ну это самое. Я ж видела и простыню с пятнами крови. Блин, Милка, ну что ж ты такая глупая! Про пятна и не вспомнила даже! — И что? Это было по обоюдному согласию. — А хорошо было? — Малика даже рот приоткрыла. — Я слышала, первый раз больно очень, да и потом не всегда приятно. — Так он же целитель. Сразу боль убрал. Да и чувствует он, как сделать, чтобы не обидеть. — Вот оно что… — задумчиво пробормотала Малика. — И вправду, с целителем оно спокойнее. Да и позаботился, наверное, чтобы ты не понесла. Да, это имеет смысл. Но только невинность-то обратно не вернешь! Ужо муж тебя потом взгреет! — Да не нужен мне муж, — рявкнула я уязвленно. — Сама справлюсь. Магия какая-никакая есть, работа уж по мне найдется! — Есть магия, — согласилась девушка. — Про мужа, может, и правильно ты. Матушку-то твою папаня твой порешил. И тебя почти угробил, насилу лекари спасли, да не до конца. За блуд и зарезал. Такая у вас порода: что кошки блудливые. Лучше уж одной жить. Я заморгала растерянно, а потом потребовала: — Рассказывай, что еще знаешь. И откуда? Лет-то тебе не больше, чем мне, своими глазами ты явно это все не видела. — Люди говорили, да мать с отцом обсуждали. Я запомнила. Родители твои мастерами были. У отца ювелирная лавка в Буйске имелась. А мать с металлами магичила, как и ты. — Звали их как? Буйск — он далеко? Как я сюда попала? — Как звали — это у отца спрашивай. Он тебя и привез. Он в Буйск часто ездит, у него там сестра родная живет. Далеко, почти уже на севере. А мы на юге, во владениях князей Озерских живем. Самый большой город тут — Белокаменск. — Стало быть, тут про меня никто и не знает? — хладнокровно уточнила я. — Милка-дурочка, и на этом все? — Да. По первости ты в деревню еще убегала, так что там тебя видели, а потом ничего, успокоилась. — А лет мне сколько? — Да почем я знаю? Старше меня, это точно, мне-то шестнадцать. Тебе, может, все двадцать уже, а может, ты Даринке ровесница. — Хорошо. А магии у нас где-то где-то учат? — В Белокаменске точно учат. В Буйске, знаю, школа есть, но она для мальчишек только, к тому же ты уже старая для школы. Вон наши целители на Север уехали, в университет. Там, говорят, самое лучшее образование. А берут туда всех, даже стариков и старушек, был бы дар хороший и деньги. С четырнадцати лет берут. Я на миг задумалась, сколько лет Асуру. Нет, ну уж всяко больше пятнадцати! Он вполне взрослым выглядел. Не ребенок уж никак. А впрочем, теперь-то какая разница? От дальнейшего разговора Малику спасла сестра. Она вернулась с совершенно сияющим видом: — Смотри, Мила, какое я платье тебе нашла! Совсем новое! Мне его батюшка из Буйска привез когда-то, такие на Севере в моде! Коротковато немного, должно быть, но зато красивое! Я его давно носила очень, лет в двенадцать. Ну что сказать. Миленько до зубовного скрежета. А еще в двенадцать у Дарины уже была грудь. Причем едва ли не больше моей. И любила она розовый цвет, кружева и рюшечки. Но ткань и вправду была замечательной, тонкой, легкой, почти невесомой. Но рюшечки! — Дарин, я тебе очень благодарна, — начала я осторожно, но Малика грубо перебила: — Ты в своем уме, сестрица? Куда ей розовое-то? Она ж не княжеская дочка. Попроще нужно что-то. В кружевах ей полы мыть и пиво носить ой как неловко будет. Да и платье детское. Нет, оно красивое… можно и перешить. В город в нем поехать или просто гулять выйти. Но сейчас нельзя никак. Я кивнула. — А давай я свое старое надену, — предложила. — Оно мне подходит. Права Малика, в нарядном мыть полы не дело совсем. А старое — чистое, ты ж мне его вчера только дала. Как ты видела, деньги у меня есть, что-нибудь придумаем, да? — Да, — с облегчением согласилась Даринка. — Но волосы я тебе все же заплету, как положено. Раз ты в разуме теперь, веди себя прилично. А пока я одевалась, она тоже принялась смотреться в зеркало, но не с таким восторгом, как Малика. — Ой и щеки у меня, одно огорчение. И подбородка почему-то два. И глазки маленькие. — Это зеркало искажает, стекло все кривое. Ты очень красивая. И… крепкая, здоровая, — утешила я ее. — И работница отличная, и детишек легко родишь. — Думаешь? — Уверена. — А можно нам это зерцало сохранить? — Нельзя. Это я только попробовала. Для нормального зеркала стекло получше должно быть. И краска еще нужна. — Так мало что ли в доме стекол? Найдем и ровное, и краску добудем. Ну пожалуйста, Милочка! Сделай нам зерцало, ты же умеешь! — Хорошо, — сдалась я без боя. — Попробую. Но не сегодня, мне еще цепку Маликину починить нужно. — Какую-такую цепку? Малика зашипела, а я достала из кармана рваную цепочку и собрала весь металл со стекла обратно. — Это что, оборотнево серебро? — повысила голос Даринка. — Тебе же мать ясно сказала — не якшаться с охотниками! А ну дай поглядеть. Похоже на Даникову работу! Ты, стало быть, подарки от него принимаешь, да какие! Украшения! Уж я тебя… Малика с ненавистью на меня поглядела, а я что, я откуда знала? Предупреждать надо. — Я пойду, пожалуй. — Иди-иди. Нам с сестрицей поговорить надобно. О чести девичьей и о послушании родителям. Я и сбежала, конечно. Пусть без меня отношения выясняют. Мне и в самом деле с цепочкой надо поколдовать. Интересно же, на что я способна! Глава 6. Не дурища — Дядько Тамир, у меня вот, — я положила перед Тамиром кошелек с золотом. Весь, ни монетки не утаила. Совесть не позволила. — Что это? — тяжело и грозно спросил трактирщик. — Откуда? — Студент… целитель… Асур оставил мне. — Ну оставил и оставил, мне зачем? — Ты меня в дом свой взял, кормил, оберегал… — Плохо оберегал, раз тебе кошели такие дарят. Я опустила глаза. — Не понесла хоть? Или рано пока? — Асур… позаботился, — выдавила я, проклиная себя за инициативу. Зачем сунулась, идиотка? Молчала бы, за умную бы сошла. — И на том спасибо. А деньги забери свои. Ты не задаром у меня жила, а по хозяйству помогала. Как могла, так и помогала, без тебя тяжеленько бы пришлось. Забери, говорю, а то прокляну. Я тебя не за деньги в дом брал! Дело мое доброе по заветам богини не губи. Я кивнула и забрала кошелек. Ладно, я его понимаю. Он вправе и оскорбиться. — Стало быть, выросло дитятко. Не целитель помог, это я разумею, но и он зачем-то нужен тебе был. Ну и ладно. — Он не за это кошель оставил, — мучительно выдавила из себя я, умирая от стыда. — А чтоб я учиться пошла. — Стало быть, учиться и пойдешь. Или с нами остаться хочешь? — А что ты посоветуешь, дядько? Спрашивала я не просто так. Тамир — мужик умный, это я по его делам понимала. Постоялый двор у него небольшой, но довольно богатый и чистый. С делами он управляется успешно, даже стекла везде поставил — это в деревне-то! Да и карета почтовая тут останавливается, я своими глазами сегодня видела. Значит, договоренность какая-то есть. Лошади опять же в конюшне, это тоже не просто так. Зачем бы трактирщику лошади, кроме как для того, чтобы их менять? Не важно даже, что он обо мне думает. Я ведь кошель принесла не просто так, а чтобы оценить, что он за человек такой, да и чтобы себя показать. Ну и вправду, он ведь сироту к себе взял, да еще дурочку. Много ли народу так поступит? — Что совета решила спросить, это ты молодец, — кивнул, наконец, Тамир, а потом вдруг голову склонил: — Прости, дочка, я виноватый перед тобой. Ругал, иногда руку поднять мог. Видит богиня, не со зла. Ты ж немногое понимала. Ну так я и Даринку с Маличкой выдрать мог, когда они не слушались. — Так не покалечил же, дядько. — Не покалечил, а все одно, как собачонку гонял. — Так я как собачонка и была. Понимала что разве? Сейчас ведь не тронул бы и пальцем?