Ирина передвинула руку на черном резиновом поручне, двигавшемся медленнее, чем лента эскалатора. Да нет тут никакого подвоха, просто Пахомов наверняка решил, что это жена вернулась, вот и все. И поспешил открыть, чтобы любимая супруга не стояла в темноте и на холоде. Или еще мудрее поступил, приоткрыл посмотреть, кто там, а захлопнуть уже не получилось. В такт ее размышлениям Кирилл распахнул дверь, как только она позвонила. – Почему не спрашиваешь кто? Кирилл повел широкими плечами и засмеялся: – Об этом пусть волнуются с той стороны двери. – А ты напрасно, – завелась Ирина, – понятно, что тебе нравится быть сильным, но одной богатырской статью ты пистолет не одолеешь. – Ирина, у нас мало времени. Разговоры потом. Руки! Кирилл подтолкнул ее в ванную. Ирина тщательно вымыла руки с мылом и, задрав пуловер, ополоснула грудь. – На позицию. Муж усадил ее на диван, накрыл чистой простыней и подал спящего Володю. Ребенок, не просыпаясь, принялся сосать. Кирилл ушел в кухню, откуда через секунду послышалось шипение масла на сковородке. Покормив Володю и подержав его столбиком, чтобы отрыгнул, Ирина нехотя положила сына в кроватку. В кухне уже было накрыто, как в столовой хорошего санатория: суп, второе и компот, а кроме этого, Кирилл еще сделал ее любимый морковный салатик. Ирина села за стол: – Ты так за мной ухаживаешь, как я о тебе никогда не заботилась, – смущенно сказала она. – Системный подход и интенсификация, – улыбнулся Кирилл. – Ешь давай. Тебе через десять минут выходить. Выигрыш времени важен для нас, много минута каждая весит! – Что, прости? – Сэкономишь за смену час, за неделю – день, за полгода месяц! – засмеялся Кирилл. – Такой лозунг у нас на проходной висит. – Двусмысленное вообще воззвание. – На том стоим. Ешь давай. Быстро заработав ложкой, Ирина покосилась на мужа. Веселый, довольный, и не скажешь, что на домашней каторге. Под потолком висят ползунки и пеленки – это он постирал, хотя она не просила. Как только она доела суп, Кирилл поставил перед ней стакан, наполненный густой жидкостью янтарного цвета, в которой плавала одинокая изюминка. – Что это? – Компот. – Откуда вдруг? – Ир, я ж бывший подводник, для меня компот – это святое. Краска стыда залила ее лицо. В ее семье обходились чаем, и она не только ни разу не варила мужу компот, но и не знала, что он его любит! Не жена, а недоразумение. – А что ж ты раньше не говорил? – промямлила она. – Ир, это в походе святое, а в мирное время можно обойтись. – Кирюша, – взмолилась Ирина, – пожалуйста, ты говори мне, что тебе хочется, и я сделаю. А то я очень боюсь, что ты… – Буду отдаваться поварихе в школьной столовой за стакан компота? – смеясь, перебил Кирилл. – Ты за кого меня держишь вообще? Ирина вдруг решилась: – Слушай, Кирюш, а у тебя под Новый год ничего не случилось? – А? – Ты ходил как в воду опущенный, а я постеснялась спрашивать тогда. Кирилл поморщился: – Черт, я надеялся, что ты не заметишь. Не хотелось бы рассказывать, потому что это меня вообще не красит… – Ладно, как знаешь. Он невесело усмехнулся: – В общем, Ир, я поступил как жиголо, что ли. – В смысле? Переспал с кем-то? – Да ну ты что! Но поступил все равно непорядочно. Мне тогда позвонила Полина Поплавская собственной персоной и сказала, что в мусорной корзине издательства нашла мои стихи, впечатлилась и хочет обсудить со мной возможность публикации. – Так здорово же! – Я тоже так подумал, вернее, очень хотел думать, что она, приглашая меня в гости, имеет в виду именно это. Но оказалось, что публикация – это просто предлог, чтобы меня затащить в койку. – Да ну ладно! – Нет, она не так чтобы прямо кидалась-кидалась, но намерения ее быстро сделались мне ясны. Это же сразу чувствуется, Ир. Ирина кивнула. Ошибочно мнение, что женщины ощущают тончайшие вибрации, а мужики ни во что не врубаются, пока их носом не ткнут. Просто женщине нравится, когда ее хотят, а мужчина хочет, когда ему нравится. И, чтобы не оскорблять женщину отказом, он до последнего будет притворяться, что ничего не понимает. – Царицей соблазняли, значит, – усмехнулась она. – Угу. Но я так мечтал напечататься, что совсем забыл, что есть большая разница между тем, как есть, и тем, как хочется, чтобы было. Я себя убедил, что мне просто показалось и Поплавская играет в богему, изображает из себя роковую женщину типа из Серебряного века русской поэзии, а лично ко мне у нее узкопрофессиональный интерес, и поперся к ней еще раз – но тут уж стало ясно, что цена вопроса – это секс. – А ты? – А я человек семейный, у меня этого нет. Ирина улыбнулась. Хотелось спросить, а переспал бы он с Полиной, если бы не моральные обязательства, но и так ясно, что он ответит. А уж правда это или нет, поди знай. – А с публикацией что? – Ничего, – Кирилл развел руками, – но я себя чувствую все равно какой-то проституткой, будто унизился или в грязи извалялся. Знаешь, я ведь когда от нее ушел, еще ждал, что мне позвонят из издательства, надеялся на что-то. И вот этого ожидания я себе простить не могу. Будто холоп. Ирина улыбнулась: – Это она дура озабоченная, а ты просто хотел использовать шанс, которых не так-то много тебе подкидывала до сих пор судьба. – Вот это и противно. – Ну не знаю… Другой бы переспал. – Ир, а можно было сразу с ней не связываться. Она посмотрела на часы. Пора бежать, а она ведь еще хотела помыть посуду, чтобы совсем не опускать Кирилла в домохозяйство. Ирина встала, сгрузила тарелки в раковину и потянулась за тряпкой, но Кирилл отстранил ее. – Сам, сам. – В общем, Кирюш, важен результат. Ты с ней спал? Нет! Стихи твои напечатаны? Тоже нет! В чем проблема? – Ну если так примитивно, то ни в чем. – Вот именно. Она побежала в прихожую одеваться. На пороге Кирилл крепко обнял ее. – Слушай, Ир, а мне реально полегчало, как мы поговорили! На обратном пути Ирина осмысливала информацию, что ее родного мужа пыталась соблазнить известная поэтесса. В общем, ничего удивительного: Кирилл – парень красивый, и группа «Мутабор», в которой он пел, стала популярной во многом благодаря его мужскому обаянию. Поклонниц у него было хоть отбавляй, да и сейчас женщины бросают на него заинтересованные взгляды, и так будет, пока он не состарится. Кто-то воспитан в скромности, но есть и другие, готовые бороться за свое счастье. Лобовые атаки у мужчин не вызывают большого энтузиазма, но есть и тихая война, исподволь, исподтишка. Что ж, придется смириться, что не иссякнут желающие увести от нее мужа. Ирина усмехнулась. Глагол-то какой! Увести… Свести со двора, будто он бессловесный осел, а не человек. Увы, такое понимание мужской сути укоренилось среди женщин. Неполноценное существо, обделенное целым куском хромосомы, примитивный разум с двумя триггерными зонами: пожрать и потрахаться, безвольный маменькин сынок – вот какие настроения, и нельзя сказать, что они напрочь оторваны от реальности. Только и слышно: «мужчины нынче измельчали», «нет рыцарей», «перевелись настоящие мужики». Поэтому в случае измены вся ярость обрушивается на соперницу, ведь с убогого какой спрос? Ему сиськи показали, он и пошел, как осел на веревочке. А если не пошел, то не потому, что не захотел, а злыдня жена слишком крепко его привязала. Надо к ней идти и требовать, чтобы «отпустила». Может, великая поэтесса так и собиралась поступить, для этого и звонила в их семейный дом.