— Подумайте о том, что часть их всегда с вами, — едва слышно сказал он мне на ухо. — Они радуются вашему счастью. Огорчаются вашим слезам… Они с вами — почувствуйте их… Это такое горькое… утешение. Но это единственное, что у нас с вами есть… И я растворилась в этом городе. Я поверила, что мои рядом. Я танцевала вальс с Андреем Николаевичем. Потом мы ужинали в ресторанчике «Дары океана». Я смеялась. И они… Они были рядом — я их чувствовала! И они… Они были счастливы за нас. Осень пролетела незаметно, и белоснежная зима торжественно вступала в свои права. На каникулы Андрей Николаевич убывал в командировку, на все праздники — он недовольно морщился, сообщая мне об этом. Я огорчилась, но постаралась не подать виду. Отправилась к заведующей — и собрала себе все возможные и невозможные дежурства на праздники. А что? У меня все равно эти дни свободны — зачем людям, у кого есть с кем праздновать, настроение портить? Столица. Почти год назад. Январь. Он Великий князь Радомиров Андрей Николаевич наблюдал за яркими парами, порхающими под звуки вальса. Снежный бал! Снежный бал! Снежный бал во дворце! Все блестит, все сияет — мерцает, горит, переливается… Он смотрел вокруг и думал только об одном: понравилось бы ей все это? Наверное — да. Еловые гирлянды, украшенные вырезанными из искусственного льда зачарованными мерцающими снежинками, создавали сказочное настроение. Снегири на них сидели не настоящие — всего лишь трехмерная иллюзия, сделанная лучшими магами. Настоящие птицы могли испортить дамам платья… Но его целительница наверняка бы поверила! Вряд ли она видела трехмерные иллюзии когда-нибудь. А вот хвойный аромат был настоящим. Ей наверняка бы понравилось, как и белоснежные волки, запряженные в сани для катаний по шесть, а то и по восемь в упряжке. Ради увеселительных прогулок их специально пригласили. И цыган выписали. Интересно, ей бы понравились цыгане? Он вспомнил, как сказал Ире, что «убывает в командировку». В позолоченной массивной раме огромного зеркала гримасой боли исказилось его собственное бледное лицо. Пришлось сосредоточиться на том, чтобы сжавшиеся пальцы не переломили тонкую ножку бокала с шампанским… Он солгал. Конечно, Великий князь понимал, что это все — его обязанности. Как родственника императора. Но видеть всех этих людей… было как-то особенно невыносимо. Он не любил придворных, считая их бездельниками и нахлебниками. Они же не любили его, считая грубияном и самодуром. Этот вечер и эту ночь ему хотелось провести с Ирой. Ира… Моя гордая и нежная девочка… Что же нам с тобой делать? Она с такой радостью улыбалась, когда его видела, что Великий князь по-черному завидовал Мирову Андрею Николаевичу, которого сам же и выдумал. Если бы он был этим персонажем… Как бы все было просто. У него уже была бы невеста… Месяц — и жена… Как совместить эту девочку с высшим светом? С лицемерием и ненавистью, которыми она будет встречена? С его настоящей жизнью? С его ложью о том, кто он есть? Как совместить эти две разные плоскости бытия? Два противоположных течения озера Зоркого?.. Если бы можно было оставить все, как есть… — А не выпить ли нам по коньяку? — обратился к нему старый друг покойного родителя — граф Морозов, военный министр. — В конце концов, мы с вами лица высокопоставленные — и не обязаны терпеть эту… шипучку. Князь Радомиров посмотрел на него с благодарностью. Вот это человек — настоящий военный! Понимает… Как по волшебству появились бокалы с правильным напитком. И они поспешили отойти в угол бальной залы — чтобы постараться найти в этом вечере хоть что-то хорошее. — Трезвым терпеть все это увеселение было бы невыносимо, — пожаловался ему военный министр. — К тому же хочется залить уши воском, чтобы не слышать весь этот бессмысленный треск, который здешние люди считают за разговоры. Музыка на мгновение стихла — и до них долетели слова: — Посмотрите, как князь Варейский смотрит на графиню Дубовицкую… — Его что — вернули ко двору? — Да, бедный мальчик пострадал — кто же знал, что глупышка, которую он похитил, не понимает, что такое романтика и хороший тон? — Да… жаловаться Великому князю — это просто… бестактно! Военные скривились одновременно. — Зачем вы позволили этому юноше возвратиться в свиту наследника? — Небрежный кивок военного министра в сторону молодого князя Варейского, который кружил в вальсе очаровательную графиню. — Не думаю, что он может оказать благотворное влияние на Александра Александровича. — Приказ императора. Великий князь допил коньяк. И кивнул, подзывая слугу. — Будь моя воля, никто бы из этих бездельников и близко бы к наследнику не подошел, — проворчал граф Морозов. — Один — поэт. Восторженный мистик! Кто знает, какие у него мысли в голове! — Молодой Соколов! — рассмеялся князь Андрей. — На мой взгляд, он самый безвредный из всех. И, кстати, очень талантливый. — Как маг — пустышка. — Не соглашусь. Он слабее, чем наследник. Или Алсапов. Но, однако, сильнее, чем многие мои или ваши офицеры. — Алсапов, — недовольно покачал головой военный министр. — По-моему, верить этому роду — дурной тон. — Однако Радомировы им верят уже несколько сотен лет. И пока не обманулись. Подошедший слуга налил им еще коньяку — и вельможи продолжили разговор. — А что вы скажете про Волкова? — усмехнулся в густые усы граф Морозов. — Увы… — развел руками князь. — К сожалению, ничего хорошего. У него — последнее предупреждение от государя-императора. Еще одна попойка с дебошем — и он будет отлучен от двора. В прошлый раз только мое заступничество — каюсь — помогло ему этого избежать. — Все знают, что вы с его отцом большие приятели… Князь Андрей кивнул. — Эх… Вот вы с его величеством в их возрасте… — проворчал военный министр. — Под вашим руководством войну выигрывали, — поддержал его Великий князь, чувствуя себя… просто старым. — Хоть при деле были, — усмехнулся Морозов. — М-да… Кстати. — Андрей Николаевич вспомнил, что так и не обговорил с военным министром вопрос, который его волновал. — Надо усилить работу с кадетами в военных академиях. Как-то молодые люди… разболтались. — Если вы о покушении, то мы провели тщательную проверку. — И что она дала? Граф поморщился: — Они совсем не понимают слов «завтра» и «будущее». Усмехаются, когда им говорят, что они испортят себе жизнь. Отеческие наставления вызывают лишь насмешку. А физические наказания отменили! — Понятно, — кивнул Великий князь. — Увеличим нагрузку, чтобы некогда было думы разные выдумывать. Так же посоветуем поступить в гражданских учебных заведениях. Музыка опять стихла — и до них снова донеслось щебетание придворных. — Вы знаете, — радостно говорила молоденькая фрейлина — из новеньких. — А над женой генерала Лютаева мы все-таки подшутили! — И как — розыгрыш удался? — спросила у нее графиня Снегирева. — Шутите? Когда он получил грамоту величайшего рогоносца, да еще и с намеком, чьей любовницей является его обожаемая супруга… Он был вне себя… — А она что… правда с императором? — Нет, конечно… Она столь провинциальна, что любит своего мужа. Счастливый, нежный, звонкий смех утонул в беззаботной музыке. И снова закружились пары — юбки, туфельки, прически, мундиры, усы, бакенбарды, перчатки, эполеты, веера. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз… — Вы знаете, что мой подчиненный подал рапорт — и отбыл в свое поместье, — негромко сказал граф Морозов. — Вот, значит, кому я обязан тому, что толковый человек покинул свой пост. — Надеюсь, он не поверил во весь этот бред, — тихо сказал князь Радомиров, который был самой первой жертвой подобных увеселений. — Не знаю как к студентам, — прорычал военный министр, — а вот к этим бездельникам я бы метод физического воздействия применил! Великий князь лишь пожал плечами. Идею подобных розыгрышей подала императрица. Собственной персоной. И для своего первого развлечения она выбрала его, Великого князя Радомирова, двоюродного брата ее мужа. До этого он относился к ее величеству безучастно, хотя и с некоей долей уважения. Но однажды, года три назад, к нему в кабинет в Министерстве явилась смущенная и негодующая девица — из новых придворных дам ее величества. Кстати говоря, девица эта ему как раз нравилась. Она общалась со всеми, умудряясь глупо не хихикать… И в тот раз она не хихикала. Она была в странном настроении — смеси негодования и смущения. Добилась приема. Кинула ему на стол официальный бланк Министерства. — И что это значит? — прошипела она. Князь с интересом взял бумагу и прочитал. Приказ фрейлине ее Величества, урожденной княжне Льдовой, приступить к обязанностям любовницы Великого князя Радомирова. Он поднял глаза. Его недоуменный взгляд столкнулся с ее возмущенным. — Какая гадость, — неторопливо протянул он. — Надеюсь, вы не решили, что я имею к этому хоть какое-то отношение? Девица потупилась.