– Как я и сказал… румянец-то… вот он. Глава 26 Карина стояла на палубе корабля. Глядела в небо. Ждала. Слегка скосив глаза, она увидела находящегося неподалеку Генри, который с задумчиво-обеспокоенным видом смотрел в море. Карина подошла к нему. – Что делаешь? – Ищу. Хотя и знаю, что его там нет. Моего отца. Карина всмотрелась в лицо юноши. Она знала Генри лишь несколько дней, однако уже заметила, сколь сходны их пути. Молодых людей ей в жизни встретилось немного. Джеймс и другие приютские мальчишки были всего лишь друзьями детства, а в Гановер-Холле она из-за вечной нехватки времени и отсутствия возможности так и не успела сойтись с кем-то поближе. Получалось, что она лишь теперь встретила человека, с которым могла поговорить о важных для нее вещах. – Если чего-то не видишь, это не значит, что этого нет, – сказала она, повторив слова, которыми Генри подбодрил ее саму. Генри повернулся к ней. – Как, например, карты? «Он действительно понимает. – Карина улыбнулась. – Знает, как это важно». – Ее нужно найти, – сказала она. – Пока что никто не нашел. Карина взяла его за руку и уже собиралась сказать «Найдем вместе», когда Генри закончил свою мысль другими словами: – Может, ее и нет вообще. – Что ты сказал? – растерялась девушка. – Ничего, – соврал Генри, с опозданием осознав ошибку. Но было уже поздно – внутри у Карины все кипело. «Почему он постоянно так делает? Каждый раз, когда случается какой-то чудесный момент, он все портит глупостями или легендами о призраках. И теперь вот… Не верит в карту?» – То есть ее не существует? – сердито спросила она и, держа дневник, шагнула к Генри, заставив его отступить к поручням. – Эта книга – единственная правда, которую я знаю. Она была со мной все дни в приюте, по ней я изучала небо, когда это запрещалось, когда меня называли ведьмой! Я поклялась, что буду знать небо, как того хотел мой отец. – Твой отец? – удивился Генри. – Моя мать умерла при родах, – объяснила Карина. – Этот дневник – единственное, что мне осталось… – Я знаю, что такое расти без отца, – перебил ее Генри. – Тогда ты знаешь, что я не могу остановиться, – горячо заявила она. И тут случилось неожиданное. Он взял ее за руки, и она ощутила странное, необъяснимое волнение. – Ты всегда смотришь в небо. А может быть, ответ здесь. К щекам прилила кровь. Что он хочет этим сказать? Карина опустила глаза и только тогда поняла, что его руки лежат не на ее руках, а на дневнике. – Покажи мне, – сказал Генри. Она перевела дух и открыла книгу на странице с самым важным пассажем Галилея: Tutte le verita saranno comprese quando le stesse si saranno derectus. Галилей писал, что «истина откроется, когда звезды сойдутся рядом». Генри наморщил лоб. – Если звезды неподвижны, то как они могут сойтись рядом? – Может быть, он имел в виду планеты? – предположила Карина. – Но нарисовал определенно звезды. – Генри указал на скопление из пяти звезд. – Здесь есть слово derectus. Значит, звезды должны выстроиться. Генри посмотрел в книгу, потом на Карину. – Галилей был итальянцем. Но слово derectus не итальянское. Оно из латыни. – Из латыни? – неуверенно повторила Карина. Ей и в голову никогда не приходило, что дневник может быть на каком-то еще языке, кроме итальянского. И Генри, со всеми своими россказнями о сверхъестественном, выглядел человеком знающим. – Derectus не означает «рядом», – продолжал он. – Оно означает «в ряд, то есть по прямой линии». Карина задумалась, а потом медленно произнесла: – Истина откроется, когда звезды выстроятся по прямой линии. Она вдруг хлопнула себя по лбу. – Что такое? – встрепенулся Генри. – Да вот же оно, прямо передо мной! – воскликнула Карина, еще не смея верить, что это наконец-то, может быть, и есть последний ключ. – Прямая линия, идущая от Ориона, сына Посейдона! – Но как ты пройдешь по ней? – недоуменно спросил Генри. – Начинается от рубина. – Карина почувствовала, как застучало тяжело сердце. – Прямая линия от рубина… К щекам прилила кровь. Что он хочет этим сказать? Карина опустила глаза и только тогда поняла, что его руки лежат не на ее руках, а на дневнике. – Покажи мне, – сказал Генри. Она перевела дух и открыла книгу на странице с самым важным пассажем Галилея: Tutte le verita saranno comprese quando le stesse si saran-no derectus. Галилей писал, что «истина откроется, когда звезды сойдутся рядом». Генри наморщил лоб. – Если звезды неподвижны, то как они могут сойтись рядом? – Может быть, он имел в виду планеты? – предположила Карина. – Но нарисовал определенно звезды. – Генри указал на скопление из пяти звезд. – Здесь есть слово derectus. Значит, звезды должны выстроиться. Генри посмотрел в книгу, потом на Карину. – Галилей был итальянцем. Но слово derec-tus не итальянское. Оно из латыни. – Из латыни? – неуверенно повторила Карина. Ей и в голову никогда не приходило, что дневник может быть на каком-то еще языке, кроме итальянского. И Генри, со всеми своими россказнями о сверхъестественном, выглядел человеком знающим. – Derectus не означает «рядом», – продолжал он. – Оно означает «в ряд, то есть по прямой линии». Карина задумалась, а потом медленно произнесла: – Истина откроется, когда звезды выстроятся по прямой линии. Она вдруг хлопнула себя по лбу. – Что такое? – встрепенулся Генри. – Да вот же оно, прямо передо мной! – воскликнула Карина, еще не смея верить, что это наконец-то, может быть, и есть последний ключ. – Прямая линия, идущая от Ориона, сына Посейдона! – Но как ты пройдешь по ней? – недоуменно спросил Генри.