? Ровно в 12.15 полковник Звягинцев вытирал покрасневшую лысину бумажным платком, стоя у стола. – В 10.00 ты должен был сидеть на этом стуле и докладывать. В десять… ноль-ноль, – повторил полковник, тыча пальцем в направлении стула. – Я в шесть часов только спать лёг, – сказал Шилов, стоя в дверях. – А мне до лысой бабушки, во сколько ты лёг спать! Садись и докладывай. Никита прошёл к столу, сел, достал блокнот. – Проверил машину, на которой увезли потерпевшего. Красная Toyota. – Ну? – нетерпеливо спросил хозяин кабинета. – Тухляк. Номера фальшивые. Да всё это ерунда. Всё уже за год десятки раз проверили и перепроверили. Можно я свои наблюдения выскажу? – Валяй. Ты для этого и зарплату от государства получаешь, – сказал Звягинцев, усаживаясь в кресло под гербом. – Во-первых, меня заинтересовала поза убитого, – сказал Шилов, передавая фотографию с места обнаружения трупа. – А что с ней не так? – спросил полковник, надевая очки. – Ну, посмотрите внимательно! Лежит ровно, руки аккуратно сложены вдоль тела. Идём дальше. Парень не голый, одежда на нём чистая. Волосы расчесаны. Теперь фотографии от судмедэкспертов. Раны ровные, аккуратно обработаны. Синяков нет, значит, он не сопротивлялся. – И что? – Звягинцев снял очки, разглядывая подчиненного. Всклокоченный, горящий взгляд, ямочка на подбородке углубилась от улыбки безумца – и это наш лучший опер. Дожили. – И то! Убийца его знал и любил. – Надо пройтись опять по знакомым и друзьям, – подвел черту под интересным выводом полковник. – Уже прошёлся. Знакомые ничего не знают. Врагов не было. Брошенных любовниц тоже. Скандалов ноль, – сказал Никита, лёг на стол и захрапел. – Отставить! – Во-вторых, – продолжил, как ни в чём не бывало, Шилов, вскакивая и садясь ровно. – Вы задумывались, зачем подкинули деньги матери? – Конечно. Ну, они это… как его… заглаживали вину. Банкноты чистые, кстати. Отследить невозможно. – Убийца? Или сочувствующий? Эти деньги что-то означают. – Что? – Пока не знаю. Но у меня есть джокер в рукаве. – Чё у тебя есть? – Нежданочка. Сюрприз. Та-дам! Это не единственный случай. Есть похожий. – Ёшки-Матрёшки! – воскликнул Звягинцев, наклоняясь вперёд. – За год до этого был похожий случай в Питере. Молодого клерка освежевали и в Царскосельском парке оставили, аккуратно завёрнутым в пленку. Его тоже с девушкой видели накануне. А матери потом деньги в почтовый ящик положили. 28 тысяч евро. Купюра к купюре. Питерские у неё, видимо, дешевле идут, – сказал Никита, обнажая крупные белые зубы в улыбке. – Ты дурак что ли, Шилов? Чего ты ржёшь? Маньячка у нас парней режет, – сказал полковник, вставая и нервно расхаживая по кабинету. – Серийный убийца, получается. Хрень какая на мою лысую голову. А точно баба? – Только девушка могла бы заманить мужчин, – подсказал Никита. – А может она и заманила, а мужик ейный кромсал. Нет? – спросил Звягинцев, останавливаясь. – Не-е-е-е. Нутром чую. Это Самка богомола. – Чё ты несёшь? Какая самка? – Самка богомола подманивает самца своим запахом, совокупляется, а потом съедает несчастного. – Зачем? – В его организме питательные для неё вещества. Если она не съест самца, то умрёт от истощения в период беременности. Так что поедание самца дает возможность выжить самке и потомству. И самец идёт на этого осознано. – А наша что беременная? Или умирает от истощения? – Не знаю, – сказал Никита, качая головой. – Но я ночью нашёл ещё семь похожих случаев в Москве и по области. – Ёшки-Матрёшки! Как?! – полковник рухнул в кресло, как подкошенный. – Так. Шесть парней и одна девушка. Все были выпотрошены, оставлены в людных местах. А потом родные получали разные суммы денег от неизвестного. – А почему мы раньше не заметили серию?! – воскликнул Звягинцев, хватаясь за сердце. – Я не сказал, когда эти случаи происходили. – Когда? – Раз в год. – То есть каждые двенадцать месяцев маньячка выходит на охоту, – сказал полковник побелевшими губами. – И так десять лет. Мы все тяжело больны Никита Шилов забросил ноги в ковбойских ботинках на стол, затянулся, откинулся в кресле назад и выпустил в серый пластиковый потолок девять колечек дыма. Первое колечко – Миша Клязьма. Консультант в салоне сотовой связи. Второе колечко – Василий Алексеевич. Директор логистического центра. Третье колечко – Антоха. Музыкант. Бас-гитара в рок-группе. Четвёртое колечко – Зиновий Маркевич. Аспирант. Пятое колечко – Вероника Иванова. Бухгалтер. Шестое колечко – Сергей Орловский. Индивидуальный предприниматель. Седьмое колечко – Стефан Багридзе. Таксист. Восьмое колечко – Николай Клейминов. Менеджер по продажам. Девятое колечко – Андрей Овечкин. Студент МГУ. – Что между ними общего? Почему она их выбрала? – спросил в пространство Никита и запустил окурок баскетбольным щелчком в урну. Шилов две ночи не спал. Курил, пил кофе, листал дела. Девять случаев. Девять жертв. И все такие разные. Никаких точек соприкосновения. Кроме смерти в декабре, аккуратного потрошения и денег в конверте близким. Только Веронике не досталось денег. Вероника была сирота. – Стоп! А это что такое? Никита сбросил ноги со стола и вытащил фотографию из старого отчёта. На ней эксперт запечатлел след от укола. Где-то он такой уже видел. – Это даже не укол был, а забор крови, – докладывал в полдень следующего дня лейтенант Шилов полковнику Звягинцеву. Полковник уже не требовал от него доклада в 10.00. Бесполезно. – Сдавали анализы? – Да. Все девять потерпевших проходили обследование в одной и той же клинике. – Диагноз? – У всех разный. Болели желудки, пищевод, кишечник. – Я нашел ещё кое-что, – сказал Шилов и вдруг крутанул взлохмаченной головой. Гимнастику надумал делать, скотина. Нервы треплет. – Говори, ирод, не тяни кота за яичницу! – взревел полковник.