Хочет приободрить, а меня совсем другое беспокоит: – Так там наверно галька. – Ну и что? – У меня с ней полнейшая несовместимость. Одно мученье, пока доберёшься до воды. – Я и не знала, что ты такая неженка. В этот момент и возникла у меня идея! Двух зайцев можно было бы убить – и Даниила этого оставить в дураках, и навестить знакомые места. – А давай махнём отсюда в Крым! Прямо завтра… Тут уже она вздыхает: – Я бы с удовольствием, но у меня контракт. – То же мне причина! Сам-то понимаю, что с властью ссориться нельзя, себе дороже выйдет – это я делаю всё, что захочу, а вот молодой актрисе такая «невоспитанность» может выйти боком – не играть ей больше главных ролей ни в театре, ни в кино… Да, идея вроде бы хорошая, но ещё сырая. Ладно, что-нибудь придумаю. Когда и впрямь дошло до репетиции, я спел несколько песен без запинки – вот что значит вдохновение! Вспомнил все слова, как будто кто-то мне подсказывал. Скорее всего, не обошлось без alter ego – уж он-то способен отыскать в глубинах памяти любое событие, всё, что угодно, только попроси. Я хоть и не просил, но мой намёк он понял. В общем, вечер удался! Я был как никогда в ударе, гости вызывали нас на бис. Под конец я стал так хрипеть, что невозможно отличить от Луи Армстронга. Были бы в зале представители шоу-бизнеса, наверняка предложили бы ангажемент… В итоге джазменам отвалили денег сверх контракта, ну а я от своей доли отказался, потому как пел исключительно для Анны, а не за подачки праздной публики. Ночью ждал, когда она придёт, но так и не дождался. Утром объяснила, что по условиям контракта подобные «шалости» здесь запрещены. А как же наша «репетиция»? В итоге у меня возникло ощущение, что не Гена, а я остался в дураках. Глава 6. Во сне и наяву Когда учился в школе, был у меня любопытный случай. Как-то играли мы в футбол прямо на зелёном лугу, было это где-то в Подмосковье, куда всем классом отправились в поход. Я стоял в воротах, а наш преподаватель математики бил пенальти примерно с шести метров. После удара мяч полетел, стелясь по траве, в угол воображаемых ворот. Я бросился, как кошка, взял мяч намертво, а удар был такой силы, что меня даже прокрутило вокруг оси, в итоге оказался к бьющему спиной. Помню это отчётливо, как будто вчера произошло… Однако следующий удар я не взял – «математик» что-то там не рассчитал и попал ногой не по мячу, а в кочку. Потом мы тащили его на себе в Москву, и я так и не смог узнать, способен ли ещё раз совершить такой же «подвиг». Обычно это происходит по наитию – захочешь повторить, но по какой-то причине не получится. Вот и теперь примерно так – второй концерт, когда снова намеревались петь дуэтом, я, не желая того, сорвал, поскольку кроме хрипа из горла ничего благопристойного не вырывалось. Анна поспешила успокоить публику, мол, такое бывало и с Высоцким. В общем, солировала одна, как и должно быть, если бы не моя «инициатива» – речь о ни с кем не согласованной поездке в Сочи. Итак, она где-то там поёт, а я сижу в своей комнате и думаю, заткнув для надёжности уши ватой. Мысли крутятся вокруг того брыля – откуда он мог взяться на кавказском побережье? Тут носят войлочные шляпы, на худой конец, чепчики или бейсболки… Впрочем, может всё не так – я же не приглядывался. А что если прибыл некий «брыль» откуда-то из Винницы или из Чернигова? Там этой соломы завались! Может, у Анны в Виннице родня, вот кто-то это соломенное чудо ей и подарил. Впрочем, говорила, что детство провела в Мариуполе. Тогда вполне возможен и такой вариант: этот «недобиток» в брыле явился в Сочи с заданием пробраться в особняк Даниила, на строго охраняемую территорию. Кто ж знает, что они задумали – от них любой пакости можно ожидать! Но как же конспирация? В брыле средь бела дня… И причём тут Анна?.. Нет, такой сюжетный ход годится разве что для очередного детективного романа а ля «Приключения Фандорина», но мне этот жанр уже изрядно надоел. Тут только до меня дошло, что Анна таким образом могла выразить поддержку незалежней Украине. То есть не тамошним властям, а мирным жителям, которые пострадали от войны. Пожалуй, я бы тоже от такого перфоманса не отказался, но тема слишком уж серьёзная, чтобы по этому поводу шутить… Скорее всего, Анна по заказу какой-то шляпной фирмы продвигает на рынок новый «бренд», или как ещё там это называется. Ну кто ей запретит? В итоге на этом успокоился. Что это я всё о ней, а между тем есть дела поважнее шляпных предпочтений Анны. К примеру, так и не понял, с какого перепугу этот Даниил возлюбил американский джаз – не вполне патриотично, если принять во внимание нынешнюю ситуацию. Вот если бы хор Пятницкого пригласил, тогда бы никаких претензий! С другой стороны, почему бы нет? Прошли те времена, когда увлечение джазом считалось чуть ли не изменой своему Отечеству: «сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь!» Помню, сидел по вечерам у радиоприёмника – ждал, когда отключат эту мерзкую «глушилку». Наконец, дождался – слышу: «This is the voice of America, transmitted from Thessaloniki». И ещё через несколько мгновений: «Count Basie and his orchestra». Это были волшебные, изумительные полчаса! Уже позже, когда отец подарил магнитофон, в моей коллекции появились Элла Фицджеральд, Луи Армстронг, Дейв Брубек, Оскар Питерсон… Где теперь эти бобины с плёнкой, которую мы доставали не вполне легальными путями? Там же оказался и магнитофон – только японская магнитола, купленная ещё в 80-е в комиссионке на Садовой, пылится на журнальном столике в углу моей квартиры как память о былом. Кстати, о квартире. С тех пор, как мы с Катрин улетели на Таити, я побывал там считанное число раз. Но знаю, что по-прежнему «Одинокий пианист» играет какую-то мелодию – может быть, Take Five, – а странные, полуобнажённые фигуры всё также находятся в плену «Психоанализа». И ещё одна картина – Питерсон, Армстронг, Коулмен Хокинс, ну и контрабасист Чарльз Мингус, если не напутал за давностью лет. Эллу не решился написать, но в этой компании любая певица может стать звездой. Даже Анна. Самая первая картина из тех, что удались, это «Бытие». Сцена в пивной – за столом сидят трое. Работяга, плотно сжав натруженные руки, смотрит куда-то вдаль пустыми, ничего не выражающими глазами – в них нет ни надежды, ни мыслей, ни печали. А вот немолодой уже интеллектуал словно бы прожил жизнь, сделав весьма неутешительные выводы – это однозначно читаешь в его взгляде. И ещё юноша, уронив голову на стол, то ли грезит наяву, то ли беспробудно пьян. А за спинами этой троицы странная компания – гитарист «наигрывает вальс», девушка смотрит на него влюблёнными глазами, но вроде бы уже почувствовала, что он от неё очень далеко, где-то в ей неведомых мечтах. И ещё один, последний персонаж – ждёт, когда девица, наконец, поймёт, что все её старания напрасны, и тогда… Чуть не забыл про «Утро». Тёмная улица, спины людей, идущих на работу, а там, вдали что-то похожее на светящуюся щель между домами – образ призрачного счастья. Ну и, конечно, «Танец» – без лишней скромности скажу, что намного лучше, чем у Анри Матисса. Мне бы родиться полторы сотни лет назад!.. Впрочем, судьбе импрессионистов особенно не позавидуешь. Почему не выставлял свои картины… А надо ли? Всё потому, что не предаю, не собираюсь продавать друзей – так, вместе со мной и отправятся в небытие, чтобы обрести забвенье и покой. Как-то незаметно меня сморило, и приснился сон. Это я понял уже гораздо позже, ну а тогда показалось, будто всё в реальности. Входят двое в соломенных брылях – два эдаких «качка» со зверскими физиономиями, да ещё в камуфляжной форме. Тот, что пострашнее, говорит с каким-то специфическим акцентом – явно гражданин из Малороссии. Говорит так, будто всё ему доподлинно известно, и бесполезно возражать: – Вы написали книгу «Анна и командор». Никак не пойму, что имеется в виду. Если сценарий к фильму, то это не я, а Менджерицкий. Скорее всего, название «Каменного гостя» переврали, вот потому кричу: – Так это Пушкин! Я-то тут причём? – Пушкин в Незалежней запрещён. Одевайтесь! Я и так одет, но, видимо, придётся взять с собой тёплую одежду – слышал, в КПЗ довольно холодно бывает по ночам. Ну а если сразу сунут в карцер… Потому и пытаюсь оправдаться: – Вы, наверно, что-то перепутали, я эту книгу не писал. Тот, что с виду поприличней, достал из кармана какие-то бумаги, полистал. Читает: – «Анна и колорадские жуки». Вы это написали? С трудом припоминаю: был такой юмористический рассказ, вроде бы в школьной стенгазете поместил. Я тогда о карьере писателя и не помышлял, но, видимо, была неутолимая тяга к творчеству. Отвечаю: – Ну и что? – А то, что колорадские ленты в Незалежней под запретом. Ничего не понимаю: – Позвольте, но мы же находимся в России! Тут этот зверюга подскочил и машет кулаками, хорошо хоть по лицу мне не попал: – Заткнись, москаль! Это наша территория со времён князя Игоря. От Воронежа и Брянска до Крыма, от Львова до Кубани и Калмыкии. И прекрати свою вражескую пропаганду, а то хуже будет, – и после короткой паузы: – так что, добровольно эту ленту выдашь или приглашаем понятых? Я в ужасе: какая лента, какие понятые?!.. Потом припомнил, что в прихожей московской квартиры висит трофей, который брат моего отца привёз нам в подарок из покорённого Берлина. Массивная такая штука, на ней термометр с барометром и реклама средства от выпадения волос. Дядька утверждал, что снял это чудо измерительной техники со стены дома неподалёку от Александр-плац. Так вот, георгиевскую ленту я потом прикрепил к доске – получилось самое оно! Только ведь нельзя в этом признаваться. Что ж, согласился на обыск – против силы не попрёшь. В итоге всё переворошили, но ничего крамольного так и не нашли. Я было вздохнул с облегчением, но тут зверюга говорит: – А ну-ка покажи, что у тебя в компьютере. Может, там он, этот колорадский жук? Я жуков в ноутбуке не держу – ни в натуральном, ни в засушенном, ни в каком-то ином виде. Но пришлось всё же согласиться. Ну полистали, посмотрели – ни про жуков, ни про Незалежную ничего так и не нашли. И вдруг слышу крик: – Вот она, родимая! Смотрю, на дисплее портрет Анны – только не той, что сейчас поёт, а французской актрисы с греческой фамилией. Очень мне характер её понравился – гордая, независимая, на всё имеет собственное мнение. Вот портрет и написал – сидит, курит сигарету и смотрит мне в глаза. Честно говоря, до сих пор не разгадал, что сказать мне хочет. То ли укоряет в чём-то, то ли чего ждёт… Тут они подхватили меня под руки и повели. Наверно, на расправу. Глава 7. Форс-мажор и alter ego Проснулся и не могу понять, где нахожусь. Тьма непроглядная – вполне можно допустить, что сижу в зиндане. Самое время поразмышлять о том, как докатился до жизни такой… Понятно, что нет никакого смысла перелопачивать всю биографию, однако есть в ней эпизоды, которым следовало бы уделить внимание. Начну с Марины – всё потому, что она сама подошла ко мне, взяла под руку, и как ни в чём не бывало мы направились вместе с компанией на танцы, а тот, что раньше с нею был, похоже, просто обалдел, поскольку не смог проронить ни слова. Позже упрекал меня, что я её у него отбил, не считаясь с правилами приличий… Ну так причём тут приличия и я, если Марина сама сделала свой выбор? Примерно так же познакомился и с Лидой, но там возник куда более запутанный сюжет. Конкурента у меня не было, поскольку её муж остался в Москве, ну а она оказалась под опекой Лёньки Ковалёва, неформального лидера компании. Вроде бы он обещал присматривать за Лидой и потому обратил внимание на намечавшийся альянс. Спрашивает: – У тебя это серьёзно? Отвечаю: – Пока не разберу. – Ну смотри, а то, если что, устроим тебе тёмную. Как-то обошлось, поскольку за всем не уследишь. Лидка попыталась закрутить роман не только со мной, но и с тем самым Веней, однако не сбылось – отложили до возвращения в Москву, чтобы не подвести под монастырь бдительного Лёню. Об этом она рассказала уже потом, когда сидели в её квартире, пили какое-то винцо и ждали мужа – вот-вот придёт с работы и конец нашим поцелуям. Тут надо пояснить, что я всегда следовал неписаному правилу: если познакомился с мужем раньше, чем с женой, даже мыслей об адюльтере не должно возникнуть. Категорически запрещено! Другое дело, если всё наоборот – тогда можно и попробовать. А вдруг это моя судьба? Ведь сколько распадается семей, и всё потому, что ошиблись при выборе супруга. Ну вот и нужно искать – когда появятся дети, будет поздно, уже нельзя разрушать семью. Это ещё одно правило, которому следовал неукоснительно – сам через всё это прошёл, знаю, каково остаться без отца. Увы, в роли разрушителей нередко выступают женщины – они знают, что предложить лауреату, орденоносцу. Ну кто от этих прелестей откажется? Слаб человек, потому всё так и происходит. Ну вот и я не без греха… Проблема в том, что по натуре я совсем не бабник. Просто не могу отказать, если очаровательная леди строит глазки. Долго пытался понять, что они во мне находят – ведь не Бельмондо и не Делон. Лидка как-то призналась: – Ты из тех, кто не уйдёт, не вырвется из моих объятий.