– Так, хватит! – Выдёргиваю я ладонь уже у самой двери машины. – Катись-ка ты, Кирилл Александрович, в пешее эротическое, со всеми своими домыслами, фантазиями и… И всё. Потому что уверенный поцелуй не способствует диалогу. Тем более, когда он такой. Жадный, чувственный, бескомпромиссный. Требовательный, словно Самсонов утверждает свои права на меня и моего ребёнка. Без прелюдий и уступок. На сбитом напрочь дыхании. Одной ладонью зарывшись мне в волосы, второй он прижимает к себе. Не давая даже шанса на отступление. Зная, что после такого поцелуя жертвы обычно переходят к стадии «на всё готова». Вот только я не жертва. Звук хлёсткой пощёчины, стоит Самсонову отстраниться, до Саши не долетает, но у него зрение хорошее. У Самсонова тоже, но сейчас, по нехорошему прищуру и не скажешь. Так и стоим, сверля друг друга взглядами, моим злым, его тоже далёким от радости. Что, Самсонов, рассчитывал, что я растекусь и стану на всё согласной? – Отпусти. – Весомо, и без страха великой и ужасной Самсоновской мести. След удара краснеет пятном на его щеке, челюсти сжаты, а глаза испепелили бы меня, если могли. Интересно, это первая пощёчина или уже встречались в его жизни адекватные женщины? Вру, неинтересно. Хотя подозреваю, что не встречались и заранее поздравляю себя с дебютом. Его ладонь на мгновение сжимает мою талию сильнее, чем нужно, но всё же отпускает. – Поехали. – Глядя поверх машины, Самсонов открывает передо мной дверь. Гордость это прекрасно, но мне нужно в город, а надежды на такси рухнули пятнадцать минут назад. И как теперь выкручиваться? Подумаю попозже, а пока второй раз за час сажусь в серо-бежевый салон с декоративной отделкой под дерево. И даже успеваю махнуть Саше, всё ещё стоящему у ворот, перед тем, как Самсонов срывается с места. Триста шестьдесят лошадей, говорите? Чувствуется – по пробуксовке колёс, скорости мелькания домов и тому, как меня вдавливает в кресло. Тошнота? Нет, не слышали. – Решил самоубиться вместе со мной? – хмыкаю, когда двухтонная махина входит в занос. Управляемый, ага. – Что ты, милая, – мне не нравится ни взгляд, ни интонация, – твоя безопасность для меня теперь приоритет. – С чего бы это? Заставить его остановиться или потерпеть Самсоновскую истерику до города? До которого такими темпами мы доедем минут за десять вместо обычных двадцати пяти. – Ты носишь моего ребёнка. Выезд на объездную, обгон и газ в пол. Хотя куда уж больше. – Самсонов, не смеши меня. – Мой смех ему не нравится, как мне он весь. Но Кириллу Александровичу некогда – ему приходится, зло прищурившись, смотреть на дорогу. – Мало ли кто и от кого рожает. Ты что, всех своих любовниц так достаёшь? – Только тех, кого хочу. Без пафоса. Без лести. Без всего этого демонстративного. Уже не зло, но всё ещё в крайней степени раздражения. Не для того, чтобы смутить, соблазнить или ещё что. Просто потому, что да, хочет. И предательский мозг посылает кучу мурашек по всему телу. Становится жарко, а в горле пересыхает. И будь мы в ситуации, как два месяца назад, я бы плюнула на идиотские условности, но… – Всё ещё? Усмешка бьёт по самому больному – по его гипертрофированному эго, которое должно откинуть Самсонова на десять минут назад. Надеюсь, что ему всё ещё чертовски неприятно. Во всех смыслах. Однако Самсонов молчит. Самсонов продолжает самоубийственные гонки с собственными воспоминаниями о пережитом унижении. А для такого мужчины, как он, отказ в подобной форме – стопроцентное унижение. И повод отомстить величайшим невниманием. Жаль только, что теперь между нами всё стало несколько сложнее. Хотя… – Самсонов, а отомсти мне? – нагло предлагаю ему, стоит Самсонову сбросить скорость. Исключительно потому, что мы въезжаем в город. – Высади меня во-он на той остановке, громко выскажись на тему моей неблагодарности и от души хлопни дверью. Тебе полегчает, а я буду уверена, что доеду до работы. – Это, по-твоему, месть? – Мимолётный взгляд и многообещающая усмешка. – Милая, есть варианты поинтереснее. – А что, не мстить маленькой и слабой мне – слишком сложно для большого и ужасного Кирилла Самсонова? Чего и стоило ожидать, он сворачивает в противоположную от нашего офиса сторону. Не критично и даже не особо страшно. – Это ты-то маленькая и слабая? – хмыкает Самсонов и поворачивает куда-то вглубь района. А потом ещё раз, и ещё. Даже мне, исколесившей весь город, здесь незнакомо. – И куда ты меня везёшь? – Мой язвительный интерес его уже не трогает, а жаль. Эффекта от пощёчины хватило всего ничего. – В свою персональную Красную комнату боли10? – Я должен знать что это? Остановившись перед шлагбаумом, Самсонов поворачивается ко мне с иронично вздёрнутой бровью. – Тебе бы пошло. Не знаю, чего там добиваются его психованные тараканы, но мне не страшно. Даже смешно, учитывая предсказуемость пункта назначения. – Саш, привет! Занят? – Отключившись от хэндс фри, звонит кому-то Кирилл Александрович. Подозреваю, что тому самому знакомому гинекологу. – Скажи своим, пусть пропустят, у меня сложность. – Последнее слово – откровенно ехидно. И что-то там ему отвечают, судя по доносящейся интонации, нелестное, но… – Я в курсе всех твоих профилей, открывай давай. – Самсонов, ты всерьёз рассчитываешь, что я на это соглашусь? Даже тыкать в раскинувшийся перед нами медгородок лень. – А почему нет? – Отъехав на несколько метров назад, чтобы не загораживать проезд Скорым, поворачивается он ко мне. – Если я ради разнообразия окажусь неправ, обещаю, что мы видимся в последний раз. Неплохой для тебя вариант – останешься с контрактом, новым телефоном и без меня. – А твоему раздутому эго не приходило в голову, что для этого мне необязательно соглашаться? Свободу воли у нас в стране ещё никто не отменял. – Хмыкнув, добавляю: – В плане прохождения медосмотра уж точно. – Не приходило. – Самсонов сама невозмутимость. – А ещё не приходило, что от меня можно забеременеть и, что веселее, пытаться скрыть этот факт от меня же. – Хочешь откровение? – Да достал уже! Отстегнувшись, я ставлю локоть на подлокотник и подаюсь к нему настолько близко, что становятся видны тёмные вкрапления в голубых глазах. – Мир не крутится вокруг тебя, Самсонов, – вкрадчивый шёпот, – и я не кручусь. – Да, Саш. – Даже не думая отклоняться, отвечает он на звонок. – Еду. Глава 8. Кирилл Замешенная на желании злость не отпускает, даже когда появляется рослая фигура Киренского Александра Владимировича, заведующего местной гинекологией. – Что на этот раз? – интересуется он, и мне остаётся только скривиться, представив, что подумала на это Романовская. У нас и без того всё сложно. – Эгоизм и тиранические замашки, – выступает она из-за моей спины. – Вы сможете вылечить? – Увы, милая барышня, это не лечится. Особенно когда случай запущен дальше некуда, – весело фыркает Саша и протягивает ей руку. – Киренский Александр Владимирович, работник этого дурдома. Можно просто Саша. – Романовская Олеся Сергеевна, – улыбается эта язва так, как ни разу не улыбалась мне, – можно просто Олеся Сергеевна. – А я смотрю у вас дуэт, – продолжает веселиться он. – Саш, УЗИ и осмотр сделаешь? – И нет, раздражение усиливается не от их любезностей. И даже не от дружелюбной Романовской. Просто. Бесит. – Такой красивой барышне всё что угодно. Хотите, женюсь? – Под моим всё более охреневающим взглядом предлагает он. – Ты женат. Пожалуй, можно было обойтись и обычной частной клиникой, а не тащить её по знакомым. Сомнения? Никаких. Романовская беременна и беременна от меня, на это я могу поставить годовой оборот «КлутсФина». Спектакль рассчитан исключительно на то, чтобы припереть её к стенке. Во всех смыслах.