Уже было ясно, что убийство готовилось двумя группами — первая следила за журналисткой, а вторая контролировала первую. В слежке за Политковской подозреваются бывшие сотрудники оперативно-поискового управления ГУВД. Вторая же группа состояла в основном из уроженцев Чеченской Республики. Были обозначены следствием и мотивы преступления: дестабилизация обстановки в стране, изменение конституционного порядка, формирование в России кризисов, возврат к прежней системе правления, когда все решали деньги и олигархи… Следователи уже понимали, что заказчики и организаторы хотели продемонстрировать не только гражданам России, но и всему миру, что у нас средь бела дня могут убивать известных людей и что правоохранительные органы якобы не в состоянии раскрывать такие дела. Но оказалось, что они, мягко говоря, недооценили силу власти и профессионализм правоохранительных органов. К этому времени уже вовсю работала новая структура — Следственный комитет при прокуратуре (с 2007 г.). И уже через год, 18 июня 2008 года, было объявлено о завершении предварительного расследования. В октябре 2008 года было принято решение о направлении материалов в суд. 15 октября 2008 года состоялись первые слушания. На скамье подсудимых ждали своей участи 4 обвиняемых, не считая продолжавшего скрываться Рустама Махмудова. Многие высказывали тогда мнение, а стоило ли так торопиться. Может, надо было еще подсобрать доказательства? Так думал и Гарибян, хотя дело фактически было раскрыто. И сейчас, по прошествии времени, становится понятно, что эти предчувствия были обоснованны. В силу ряда обстоятельств слушание дела проходило не в Московском городском суде, а в Московском окружном военном суде. Кроме того, по настоянию адвокатов дело рассматривалось коллегией присяжных заседателей. Тогда такие суды практиковались, по сути, на уровне эксперимента. Сам суд присяжных, хотя и существовал к тому времени в России уже почти полтора десятка лет, с 1994 года, так и не стал настоящей опорой истинного правосудия. У всех на памяти оправдательные вердикты, которые в разных регионах, и столичных, и провинциальных, выносили присяжные заседатели. Иногда журналисты даже именовали их «присяжными оправдателями». Вот и этот суд стал еще одной яркой иллюстрацией этой меткой метафоры. Я постараюсь подробно описать, как проходил этот процесс, чтобы вы, уважаемые читатели, поняли, почему он закончился оправдательным приговором. Пиррова победа адвокатов Зал заседаний Московского окружного военного суда не привык к подобным процессам, к такому количеству людей, к рассмотрению подобных уголовных дел. До сих пор здесь рассматривались дела, связанные в основном с воинскими преступлениями. А коллегии присяжных заседателей здесь, наверное, и вовсе никогда не бывало. И вот теперь процесс по самому громкому преступлению в России последнего времени. На скамье подсудимых — трое бородатых людей. Они необычайно оживлены и веселы, особенно если учесть, что их обвиняют в пособничестве при совершении убийства. Настроение у них явно не подавленное. Зал полон людей. В первых рядах сидят родственники подсудимых. Их много. Они выглядят воинственно. Черные бороды, черные одежды, горящие глаза, бросающие пристальные многозначительные взгляды в сторону присяжных, большинство из которых — женщины. Уже одной этой картины было достаточно для того, чтобы понять — присяжным очень неуютно. По закону присяжные не должны общаться ни с кем из посторонних людей во время процесса, чтобы избежать любой возможности давления или какого-либо влияния со стороны. Они должны быть сосредоточены только на изучении представленных сторонами доказательств. Объективность — вот главное качество любого судьи, в чьих руках судьба других людей. А ведь присяжные заседатели — не только не профессиональные судьи, но даже не профессиональные юристы. Им труднее оценивать доказательства — в юридических вузах этому учат в течение нескольких лет, а присяжные получают лишь инструктаж. Им важно отвлечься от всего и принять взвешенное решение в спокойной обстановке. Присяжные не должны общаться ни с кем из посторонних людей во время процесса, чтобы избежать любой возможности давления или какого-либо влияния со стороны. Но какая же спокойная обстановка может быть под прицелом этих напряженно горящих глаз? Здание военного суда не оборудовано таким образом, чтобы присяжных заседателей можно было изолировать от родственников и друзей подсудимых. Они встречаются с ними в коридоре во время каждого перерыва. Туалет — общий, место для курения — тоже. К присяжным подходят вплотную, пристально их разглядывают, запоминают. Иногда приглашают к разговору, при этом делая всевозможные намеки. Дескать, сейчас вас закон охраняет, но так будет не всегда. А земля круглая, мы еще можем встретиться, найти человека даже в таком большом городе, как Москва, не составляет очень уж большого труда — вот Политковскую же нашли… Все это мало способствует бодрости духа и олимпийскому спокойствию, которое надо сохранять при вынесении вердикта. Мало того, что на присяжных оказывалось давление на суде, они еще каждый день сталкивались с истерикой адвокатов, которую те устраивали в СМИ, обвиняя в убийстве не конкретных людей, а некую власть без объяснения мотивов. Или вот еще характерный эпизод того процесса, наглядно демонстрирующий давление адвокатов на присяжных при полном попустительстве судей. Дело в том, что пистолет, найденный на месте убийства, был изначально направлен на экспертизу для определения ДНК преступника. Но биоматериала на рукоятке оказалось настолько мало, что невозможно было определить не то что ДНК конкретного человека, но хотя бы принадлежность по половому признаку. Поэтому заключение этой экспертизы не имело особого доказательственного значения для следствия. Но адвокаты, в отсутствие фактов для защиты подсудимых, решили воспользоваться именно этой экспертизой, вольно интерпретируя ее результаты. Они убеждали присяжных, что раз в заключении не указано, кому принадлежит ДНК — мужчине или женщине, то это, скорее всего, была женщина, тогда как следователи искали только мужчину! Разумеется, у следователей к тому моменту уже была совокупность других доказательств, подтверждающих, что стрелял именно мужчина. И утверждать, что это была женщина — полный абсурд! Но, размахивая перед и без того запутанными неизвестными терминами присяжными этой экспертизой, адвокаты сделали свое дело и закрепили в их сознании еще один неверный вывод, основанный на эмоциях, а не на фактах. Ну а суд, вместо того чтобы призвать адвокатов соблюдать установленный порядок и отвергнуть представленный с нарушением довод, промолчал. Явно сказался на настроении присяжных и тот факт, что на скамье подсудимых не было ни непосредственного исполнителя убийства, ни заказчика. А кто был? Так, какие-то соучастники. Адвокаты умело этим пользовались, стараясь внушить неискушенным в юридических тонкостях присяжным, что от того, признают ли этих людей виновными или нет, ничего принципиально не изменится, главные злодеи в любом случае уйдут от ответа (хотя в итоге они от него не ушли, но это будет позже). Результатом всего этого стал оправдательный вердикт присяжных, на основании которого суд был вынужден оправдать подсудимых и под ликующие возгласы многочисленных родственников выпустить их в зале суда. И только спустя несколько месяцев после вынесения этого решения, летом 2009 года, военная коллегия Верховного суда России отменила оправдательный приговор. Дело отправили на новое рассмотрение в Московский окружной военный суд, который в свою очередь вернул дело в Следственный комитет для дополнительного расследования. Для многих в России вынесение оправдательного вердикта коллегии присяжных заседателей по делу Политковской стало шоком. В том числе и для следователей. И тем не менее, будучи уверенными, что на скамье подсудимых те, кто виновен в убийстве, нужно было стиснуть зубы и, еще раз сосредоточившись, фактически начинать все заново, собирать новые доказательства, закреплять старые. Петрос Гарибян не сомневался, что доведет все до конца. Только теперь никакой спешки. Сейчас нужно скрупулезно и тщательно отрабатывать каждую деталь. Одной из главных задач было — выйти на след исполнителя, Рустама Махмудова, и задержать его. Для многих в России вынесение оправдательного вердикта коллегии присяжных заседателей по делу Политковской стало шоком. Работа над ошибками Но должно было пройти еще долгих четыре года, прежде чем убийство обозревателя «Новой газеты» вновь начнут рассматривать по существу — на этот раз в Московском городском суде. Теперь на скамье подсудимых сидели пятеро уроженцев Чечни: Лом-Али Гайтукаев, его племянники Рустам, Ибрагим и Джабраил Махмудовы, а также бывший оперативник ГУВД Москвы Сергей Хаджикурбанов. Никто из них своей вины не признавал. Петрос Гарибян считает, что окончательного перелома в расследовании ему удалось добиться летом 2011 года — через два года после завершения первого процесса и за два года до начала второго, посередине срока. Это стало своеобразным «экватором», перейдя который следствие получило окончательно прояснившуюся картину преступления и смогло четко установить, каким образом распределялись роли действующих лиц в подготовке и убийстве Анны Политковской. Итак, летом 2011 года произошли два важнейших события, позволившие вывести расследование на финишную прямую: сначала был задержан Рустам Махмудов, которого считали непосредственным исполнителем убийства. Затем следствию удалось выйти на основного свидетеля по делу, который одновременно был и одним из главных фигурантов, — начальника одного из отделов оперативно-поискового управления МВД подполковника милиции Дмитрия Павлюченкова. Петрос Гарибян еще при просмотре съемок видеокамер обратил внимание, что наблюдение за жертвой осуществлялось профессионально. И в связи с этим отрабатывались сотрудники оперативно-поискового управления ГУВД города Москвы — «опушники» или «наружники», как зовут их в органах. Так он и вышел на Павлюченкова. Последний, хоть и начал давать показания еще в 2007 году, упорно не хотел говорить всей правды. Гарибян подозревал, что на самом деле этот человек знает гораздо больше, чем сказал на первых порах. Основной задачей было склонить его к сотрудничеству со следствием. Следователь очень много общался с самим Павлюченковым и даже с его родными — матерью, дядей, кстати, известным ученым, академиком. Следователю удалось добиться соглашения на досудебное сотрудничество со следствием от Павлюченкова. И это стало настоящей победой. И вот по частям, по маленьким эпизодам, как выражался следователь — «по кусочкам», подполковник милиции начал «отдавать дело». Павлюченков рассказал, что в сентябре 2006 года к нему обратился бывший опер РУБОП Сергей Хаджикурбанов (был осужден за превышение служебных полномочий и на тот момент только что освободился). Бывший коллега и давний знакомый попросил его организовать слежку за Политковской. Сообщил он и о том, что если бы Хаджикурбанов «работал по Политковской» (то есть участвовал в организации убийства), то он бы обязательно привлек к делу некоего Наиля, племянника чеченского «авторитета» Лом-Али Гайтукаева. И еще — по словам начальника отдела «опушки», этот Наиль вместе со своими братьями ездил как раз на той самой синей «четверке», что была у дома на Лесной улице в день убийства Политковской. Это и стало основанием для задержания подозреваемых. Имя Лом-Али Гайтукаева Гарибяну было знакомо — оно возникало в связи с расследованием дела об убийстве главного редактора русской версии журнала «Forbes» Пола Хлебникова. Последняя его книга была посвящена Хож-Ахмеду Нухаеву, главарю «лазанской» группировки, куда, по данным следствия, входили братья Махмудовы, который также упоминался в связи с делом Политковской. Пол Хлебников был расстрелян вечером 9 июля 2004 года на выходе из редакции на улице Докукина в районе станции метро «Ботанический сад». Следователи считают, что непосредственным исполнителем убийства являлся Казбек Дукузов. Ранее этот киллер расправился и с бывшим вице-премьером Чечни Яном Сергуниным. Он был убит 25 июня 2004 года у ресторана «Восточный дворик» на улице Покровка в Москве. 25 августа 2006 года, когда до убийства Политковской оставалось менее полутора месяцев, Лом-Али Гайтукаев был задержан за организацию покушения на убийство украинского бизнесмена, главы компании «Славутич-Регистратор», топ-менеджера финансово-промышленной группы «Приват» Геннадия Корбана, одного из ближайших соратников Игоря Коломойского. 19 марта 2006 года «Мерседес» Корбана обстреляли из автомата в Днепропетровске. Машина была бронированной, и предприниматель не пострадал, лишь его охранник получил ранение. В апреле 2006 года незадачливого киллера в Днепропетровске приговорили к 14 годам лишения свободы, при этом он сдал своего главного подельника. В феврале 2008 года Московский городской суд приговорил Гайтукаева к 15 годам лишения свободы в колонии строгого режима. По иронии судьбы, это произошло буквально на следующий день после того, как Окружной военный суд оправдал Махмудовых и Хаджикурбанова. Вот какая интересная фигура «засветилась» в деле по убийству Политковской еще в 2007 году. А кто же такой был его таинственный племянник Наиль? Не кто иной, как Рустам Махмудов, предполагаемый убийца Анны Политковской, который еще в 1997 году участвовал в похищении коммерсанта, требовал за него выкуп, а потом скрывался от следствия под разными именами — в последнее время жил в Москве как «Наиль». И на этот раз ему вновь удалось скрыться, когда задерживали его подельников по убийству Политковской. Толерантность бельгийского правосудия Другой неотложной задачей следствия, связанной с разработкой «чеченской» группы обвиняемых, был поиск непосредственного исполнителя — Рустама Махмудова. Были сведения, что он скрылся в Европе, конкретно, в Бельгии. Эта маленькая благополучная страна стала пристанищем для многих людей с темной биографией из разных концов мира. Правоохранительные органы Бельгии проявляют поразительную толерантность к преступникам всех мастей и трепетно следят за соблюдением их прав. И руководству Следственного комитета России пришлось убедиться в этом в полной мере. Многократные обращения к бельгийским коллегам по поводу помощи в розыске Махмудова, подозреваемого в убийстве, не давали никаких результатов. Председатель Следственного комитета Александр Иванович Бастрыкин неоднократно лично выезжал в Бельгию и проводил переговоры с руководителями местных силовых структур. Но и это не оказало существенного влияния на ситуацию. Через некоторое время стало известно, что в Бельгии находятся близкие родственники Рустама Махмудова, в том числе его жена и дети. Удалось установить, что родственники киллера регулярно встречаются с кем-то на вокзале, ведут какие-то переговоры, что-то куда-то передают. Но ничего более конкретного бельгийские детективы узнать не могли. Наконец, силовики из Бельгии восторженно доложили российским коллегам о своем «достижении» — телефоны родственников Махмудова поставлены «на прослушку»! Но… парадоксы законодательства этой страны таковы, что «прослушиваемого» обязаны об этом предупреждать — то есть извините, но мы за вами вынуждены следить. Конечно, ни о каком положительном результате такой оперативной разработки не могло быть и речи. Ставшая притчей во языцех слабость бельгийских силовых структур уже через несколько лет приведет к большим трагедиям в этой маленькой стране. В ноябре 2015 года, когда в Брюссель привели следы парижских терактов, глава МВД Бельгии Ян Жамбон признался, что его страна не готова к полноценному противостоянию терроризму. А 22 марта 2016 года стал самым страшным днем в Бельгии с начала нового века. Началось все с двух взрывов в брюссельском аэропорту Завентем. Спустя некоторое время взлетел на воздух вагон поезда метро на станции «Мальбек», в непосредственной близости от зданий Еврокомиссии и Европарламента. Жертвами террора в Брюсселе стали 34 человека, порядка 250 получили ранения. Столица Европейского союза превратилась в центр европейского террора. И все-таки настойчивость Председателя Следственного комитета России, который регулярно призывал правоохранительные органы Бельгии активизировать работу по поиску Махмудова, в конце концов возымела действие. Они действительно начали проявлять хоть какую-то активность. И даже такой активности оказалось достаточно, чтобы Махмудов, испугавшись, что его выдадут российским властям, решил покинуть гостеприимную Бельгию и тайно перебрался снова в Россию, а точнее, в свое родовое селение. В конце концов следствию удалось получить оперативную информацию о его возможном местонахождении в одном из маленьких, затерянных в горах селений родного Ачхой-Мартановского района Чечни. И вот 31 мая 2011 года там его и задержали. При этом Петрос Гарибян успел вовремя передать полученную в ходе следствия ценную информацию организаторам задержания о том, что в коровнике Махмудова есть тайный лаз, закрытый тяжелой металлической крышкой. Выход из него — в соседнем доме, отделенном высоким каменным забором. Именно поэтому Махмудову не удалось скрыться. Сотрудничать со следствием Рустам Махмудов категорически отказался, своей вины ни в чем не признал. Такое поведение обвиняемых встречается достаточно часто, но это не имеет особого значения для следователя. Бывает, что собран целый комплекс доказательств, показания свидетелей, результаты опознаний, полностью изобличающих обвиняемого, но при этом он все равно продолжает отрицать свою вину. Конечно, признание вины облегчает работу следствия, прокурора и суда. Но даже если человек полностью признает вину и дает подробные показания, то в любом случае эти показания всегда тщательно проверяются следственным путем. Никогда следователь не будет строить доказательственную базу на одних только допросах обвиняемого. Признание вины далеко не всегда является объективным доказательством. Обвиняемый может признаться в том, чего не совершал, уводя следствие от ключевых фигурантов. Поэтому признание для квалифицированного и профессионального следователя является важным, но не обязательным условием. В данном случае речь шла о совокупности косвенных и прямых доказательств, которые фактически подтверждали друг друга. Признание вины далеко не всегда является объективным доказательством. Важный вещдок Еще один прорыв у следствия наметился, когда Гарибян вышел на друга Павлюченкова — гражданина Белоруссии Олега Голубовича по прозвищу Нос. В первый раз следователь допросил Голубовича в июне 2009 года. Разговор происходил доверительно, длился недолго, никакой видеозаписи не проводилось. Нос рассказал, как познакомился с Павлюченковым, Гайтукаевым, Наилем (он же Рустам Махмудов) и еще некоторыми лицами, фигурирующими в деле Политковской. Но тогда он ничего не сказал о причастности этих людей к убийству. Но следователь чувствовал — Голубович знает больше, чем говорит, он знает, как готовилось убийство. Гарибян продолжал с ним работать. Но в 2010 году Нос исчез. Следователь дал поручение сотрудникам ФСБ найти его — поиски продолжались целый год. В итоге Голубовича нашли на Украине. Но самое главное заключалось не в этом. Как выяснилось, перед тем как сбежать, он обратился за помощью к… «Новой газете», где работала Политковская до своей гибели. Следователя это заинтересовало. Он тесно сотрудничал с этим изданием, и, по его признанию, журналисты «Новой газеты» не раз помогали ему, даже прикрывали от нападок прочей прессы. Петрос Вараздатович делился с ними информацией, не опасаясь, что его подведут, и отношения с коллегами Анны Политковской у него сложились вполне дружеские. Следователь решил, что вправе рассчитывать на их содействие, и пригласил к себе шеф-редактора газеты Сергея Соколова. Голубович действительно обратился в редакцию «Новой газеты». Причем сделал это с помощью адвокатов потерпевших — родственников убитой Политковской, ее дочери и сына. Сказал, что боится мести со стороны преступников и просит помочь ему скрыться. Ему помогли тайно перебраться на Украину — с помощью связей журналистов издания. Но самая главная новость, которую Гарибян услышал от Соколова, была совершенно неожиданной — оказывается, перед тем как лечь на дно, Голубович-Нос рассказал все, что знает об убийстве одному из адвокатов потерпевших. Его рассказ записан на видеокассете. У шеф-редактора хранилась распечатка показаний беглеца. Получалось, что адвокат потерпевших, да и сами потерпевшие целый год не передавали следствию имеющихся у них ценнейших показаний одного из свидетелей, способных коренным образом повлиять на ход расследования. Пока налаживались контакты с украинцами и обговаривались условия командировки к ним, следователь обратился к потерпевшим и к их адвокатам-правозащитникам. Следователь стал буквально уговаривать их показать ему кассету с записью рассказа Олега Голубовича. Ответ был отрицательным, взаимопонимания не возникало. Петрос Гарибян убеждал потерпевшую сторону заявить ходатайство, официально обратиться с просьбой о том, чтобы следствие проверило правдивость этих показаний, ведь сами они их проверить не могут, значит, ценные сведения лежат мертвым грузом. Как можно держать под замком — причем в течение целого года! — ту информацию, которая может повлиять на результат столь долгого расследования. Ответ тот же — не дадим, и все. Следователю не оставалось ничего другого, как пойти на хитрость. Он обратился в другую газету и попросил одного из журналистов опубликовать материал о том, что у потерпевших есть показания одного из основных свидетелей, изобличающие всех участников данного преступления, но они на протяжении года их не выдают следствию. На следующий день после выхода публикации следователю позвонил Илья, сын Политковской. Сказал — мы согласны передать кассету следствию. Получив видеозапись, Петрос Гарибян отправился в командировку на Украину. Голубовича вызвали в российское посольство и там допросили, теперь уже официально. Затем он приехал в Москву и еще раз дал показания. «Он отдавал нам дело по кусочкам» В своих показаниях Голубович полностью изобличал своего друга Павлюченкова в активном сотрудничестве с преступниками. Привел Нос и конкретные примеры, в частности передачи киллеру оружия и денег. Запись двухчасовой беседы Олега Голубовича с Петросом Гарибяном в российском посольстве в Киеве многое расставила по своим местам. Впоследствии об этих обстоятельствах подробно рассказывалось в прессе. В частности, в статье коллеги Политковской по «Новой газете» Надежды Прусенковой, опубликованной в этом издании 7 марта 2014 года под названием «Объект они называли Аней», а также в других материалах журналистки, таких как репортаж из зала суда в номере от 3 марта 2014 года. С Дмитрием Павлюченковым гражданин Беларуси Олег Голубович познакомился осенью 2004 года в автосервисе в Малаховке. В этом автосервисе работал брат Голубовича Михаил, да и сам хозяин мастерской был белорусом. Павлюченков привозил на ремонт в автосервис свои машины. На тот момент он был еще майором, по словам Голубовича, «работал в отделе, который занимался наружкой в МВД». Еще раньше Голубович в Тульской области познакомился с неким Максимом Червоня-Оглы, человеком темной биографии, близким к криминальным кругам. В 2005–2007 годах они вместе снимали квартиру в Люберцах (родном городе Павлюченкова). Червоня-Оглы занимался в том числе перепродажей квартир в Москве (то есть выступал в роли «черного риелтора»), Голубович иногда помогал ему с оформлением документов. В 2005–2006 годах оба, и Голубович, и Червоня-Оглы, не раз выполняли различные поручения Павлюченкова.