Возлюбленный времен ее юности заметно постарел. Впрочем, как и она сама. Но его мужская зрелость выглядела привлекательно; он не был симпатичным красавцем, скорее суровым, обветренным, с бронзовым загаром и задумчивым взглядом. Ребекка снова посмотрела на шрам, пересекавший его левую скулу и щеку от глаза до челюсти. За прошедшие годы он мог сделать пластическую операцию, но явно не захотел. Ребекка мысленно вернулась в тот день, когда она попыталась зашить рану с помощью дорожной аптечки и скудных знаний, полученных во время работы ассистенткой ветеринара. «Он лгал…» Она посмотрела на его руки. На костяшках пальцев тоже остались мелкие шрамы. «От чего ты защищала его в тот день?» Она хорошо помнила кровь, запекшуюся на его разбитых костяшках. Почему Ребекка не сказала своему отцу, что не уверена в рассказе Эша о падении с лошади, протащившей его по гравию? Почему тогда, в шестнадцать лет, она не смогла критически отнестись к его отказу обратиться к врачам из «Скорой помощи»? Какие глубинные побуждения заставили ее закрыть глаза на более мрачную правду? Может быть, в тот бурный год, когда она начала встречаться и спать с Эшем, она сознательно предпочла не думать о фактах, вызывавших когнитивный диссонанс между реальностью и потребностью верить ему? Доверять, как прежде? Возможно ли, что ее поступки в тот день сформировали нынешнюю реальность? Но тогда… могла ли она в какой-то мере быть причастной к смерти своего отца? И почему, — о боже, почему Эш до сих пор вызывает у нее такие чувства? Он обладал некой животной притягательностью; именно поэтому она все эти годы избегала его общества. Сила влечения ослепила Ребекку и не дала понять, что этот мужчина ей совсем не подходит. Он был лжецом. Дважды лжецом, и более того. Ребекка кашлянула, чтобы прочистить горло. — Сколько времени? — спросила она. — Почти полночь. Как ты себя чувствуешь? Мне нужно отвезти тебя в Клинтон? Поездка от его ранчо займет почти час — в темноте, по плохой дороге. И пункт «Скорой помощи» будет закрыт. Им придется звонить в 911 и договариваться о вызове врача. Это напомнило Ребекке о том, что здесь каждый должен сам заботиться о себе. — Я… должно быть, я вырубилась. Кривая улыбка. — Ты спала как младенец. Должно быть, сильно устала. В Ребекке всколыхнулось желание все рассказать Эшу. О том, каким нелегким было ее возвращение домой через снежные бураны. О том, как она едва не утратила власть над собой при виде тела своего отца. О том, насколько измученной она была в эмоциональном отношении. Но она удержалась, когда вспомнила обстоятельства и причины своего появления здесь, в его доме. — Эш, что заставило тебя вернуться на ранчо моего отца? Как получилось, что ты нашел меня? — Я иногда поднимаюсь на холм-останец с плоской вершиной возле Броукен-Бар. В ясные холодные вечера там открывается потрясающий вид на долину. — Эш немного помолчал. — Мне нужно было подумать. «После встречи с тобой». Невысказанные слова повисли в воздухе между ними. — Я хотел подняться повыше. Потом, когда взошла луна, я увидел блеск металла рядом с бывшим домом твоего отца. Мне показалось, что это автомобиль, и я решил проверить до возвращения домой. — Он сделал короткую паузу. — Ты могла там умереть. Ребекка тяжело сглотнула, когда этот факт камнем упал внутрь. — Ты сидел там и наблюдал за мной в темноте? — Я беспокоился, — сказал Эш и тихо добавил: — И я рад видеть тебя… после стольких лет. Ребекка еще больше выпрямилась и плотнее запахнулась в одеяло, насторожившись, но испытывая противоречивые чувства. Собаки замолчали, и только ветер стонал в застрехах дома. — Я слышала, что ты женился, — сказала Ребекка, гадая о том, кто развел огонь, горевший во время их приезда, и поставил цветы в вазе на столе. Он кивнул, но промолчал. Сердце Ребекки странно заныло, и она одернула себя; возможно, его жена сейчас находилась в доме и недавно лежала на этой кровати. — А я слышал, что у тебя есть партнер по имени Лэнс, — сказал Эш. — Юрист по страхованию от крупного ущерба. При упоминании о Лэнсе ее пульс участился. Его имя в устах Эша, осведомленность в ее интимных делах, — это казалось посягательством на ее личную жизнь. — Откуда ты знаешь о Лэнсе? — Твой отец часто и очень подробно рассказывал о тебе, Бекка. Ной гордился тобой. — Эш сглотнул. — Мне будет его не хватать. — Как ее зовут? Он вопросительно изогнул бровь. — Твою жену. Эш тихо фыркнул, потом кивнул, словно что-то понял. — Ясно… Полагаю, хотя Ной все мне рассказывал о тебе, он мало что рассказывал тебе обо мне, так? — Я просила его этого не делать. Но не после того, как узнала о твоей женитьбе. Ее слова повисли в воздухе. Эш внимательно смотрел на нее, и что-то неуловимо изменилось в его лице. Он облизнул губы, посмотрел на свои руки, потер ладони и вздохнул: — Ее зовут Шона. Она художница. Мы познакомились, когда она приехала сюда с группой начинающих художников. Я был у них проводником во время короткой экспедиции на природу. Он помедлил, как бы взвешивая, о чем еще можно рассказать. Треснувшее бревнышко упало на зольную решетку, и в камине полыхнул огонь. — В итоге у нас ничего не вышло, — сказал Эш. — Мы развелись шесть лет назад. Наш брак продолжался семь лет. У Ребекки зачастило сердце. Он посмотрел ей в глаза. — Почему? — спросила она. Он удержал ее взгляд во властной, почти обвиняющей манере. Как будто Ребекка была виновата в том, что его супружеские отношения сложились неудачно. — Наверное, из-за меня. Я… просто я мало что мог ей дать. Меня часто не было дома, — в смысле, я часто уезжал в глушь и занимался своей работой. Знаю, иногда со мной бывает трудно поладить. А она… она нуждалась в большем. Потом она завела роман, хотя, полагаю, я напрашивался на это. На окончательный развод понадобилось почти столько же времени, сколько мы прожили вместе. В его глазах мелькнуло страдальческое выражение. Ребекка знала, что это такое: боль измены. Когда-то Эш причинил ей такую же боль. Она посмотрела на цветы, стоявшие на столе. Эш как будто прочитал ее мысли; впрочем, он и раньше имел привычку угадывать, о чем она думает. — Домохозяйка, — сказал он. — Она получает свежие цветы у торговца в Клинтоне и следит за домом. — Он улыбнулся, но одними губами. — А как у тебя с юристом по страхованию? Это серьезно? Судя по тону, он с таким же успехом мог бы сказать: «А как у тебя с профессиональным кляузником?» Ребекка пристально смотрела на Эша, ощущая подступающий гнев. Она приветствовала это чувство. Гнев очистил разум, вернул ее к поставленной цели и причине для разговора с Эшем. Оставив его вопрос без внимания, она сказала: — По словам Бака, ты был последним человеком, видевшим моего отца в живых до его предположительного самоубийства. «Или убийства». — Расскажи мне, что произошло в эти последние часы, Эш. Почему ты сказал, что не думаешь, будто мой отец мог застрелиться? Эш снова облизнул губы. — В тот день я обнаружил его в магазине на автозаправке «Петрогаз». Он был изрядно пьян и, надо думать, сделал большой крюк пешком от «Лося и Рога» под предлогом визита к своему старому приятелю Клайву Додду. Потом он собирался тем же путем вернуться к своему автомобилю, стоявшему возле «Карибу-Лодж», — это был фокус, рассчитанный на возможность ускользнуть от бдительного ока Солли, — но в таком состоянии Ной просто не мог управлять машиной. Я предложил отвезти его домой. Ребекка слышала нотки искреннего участия в его голосе. Это выводило ее из равновесия. — В какое время это произошло? — В полдень. Мы приехали к нему около четырех часов дня. — Поездка занимает сорок пять минут, максимум час. Что произошло в промежутке? — Значит, ты изображаешь копа и устраиваешь допрос? — Я и есть коп. А он — мой отец. Я хочу знать, что случилось. Эш покосился на нее: — Ты расследуешь махинации в высоких сферах. — Он выразительно помолчал. — Это совсем другое, по сравнению с убийством, Бекка. — Значит, это убийство? Слово повисло в воздухе между ними. Мерно потрескивал огонь в очаге. Эш отвернулся, выругался вполголоса и провел пальцами по волосам — таким же густым и темным, как во время их последней встречи, но пронизанным серебряными нитями у висков. Впрочем, это его красило. — Не знаю, как еще это можно назвать, Бекка. Правда не знаю. Но, на мой взгляд, это точно не было самоубийством. У нее что-то сжалось в груди. — Тогда расскажи мне, Эш. Проведи меня по этому дню, шаг за шагом. Пожалуйста. — По пути из Клинтона мы остановились на ранчо Оупен-Серкл, чтобы выгрузить припасы. Мэгги недавно овдовела, и я помогаю ей как могу. — Он пожал плечами. — Мне нетрудно выгрузить припасы или доставить ей нужные вещи по пути в город или обратно. Ной заснул на подъезде. Он спал почти всю дорогу после того, как мы выехали из города. Проснулся, когда мы прибыли к его избушке. Ребекка взглянула на него: