«Для того, чтобы помнить? В знак наказания? Как клеймо собственника на боку у коровы — чтобы показать, что ты отвечаешь за дело, совершенное в прошлом? Или это доказательство, что ты можешь победить медведя?» Черт бы его побрал, вместе с его загадками и метафорами. Эш вскакивает на ноги, прежде чем ящики и перегородки в его мозгу разрушатся и сольются в ядовитую черную трясину, которая затопит разум и способность контролировать свою жизнь. «Садись», — велит Бегущий Ветер. Эш моргает при звуках его властного голоса. «Я должен кое о чем тебя попросить. Мне нужна твоя помощь. С моим внуком». Эша окатывает волна удивления. «Рикки?» — говорит он. «Садись». Эш осторожно опускается на землю. Бегущий Ветер указывает березовой палочкой ему в лицо. «Я не хочу, чтобы Рикки носил клеймо, как ты носишь свой шрам, Эсбьорн. Мне нужно, чтобы ты присмотрел за ним вместо меня. Следующей зимой ему исполнится тринадцать лет. Перед ним лежит тернистый путь. Я пристроил его в программу восстановительного правосудия, но… он приближается к опасной черте. Переход между юностью и зрелостью. Люди из его окружения… они оказывают сильное влияние на него. Если он снова оступится, его исключат из программы. Тогда он окажется далеко от дома, за бетонными стенами и колючей проволокой, среди плохих больших парней, и для него все будет кончено. Как это было с его отцом. Но мы можем еще несколько лет удерживать его на тропе…» — Его голос стихает. «В чем дело?» Бегущий Ветер отводит глаза и смотрит на холмы, озера и белые горные вершины на горизонте. «Думаю, ты знаешь, в чем дело, Эсбьорн», — тихо говорит он. Пульс Эша учащается. Он смотрит на профиль Бегущего Ветра — на агрессивную линию носа, гордо выпирающий подбородок. Широкий рот, кожа цвета полированного ореха. Теперь Эш понимает. Сроки близятся; Бегущий Ветер скоро умрет. «У тебя есть семья, — говорит Эш. — Другие друзья». «Я думаю, что ты понимаешь, почему мне нужно, чтобы это был ты». Потому что Бегущий Ветер однажды заглянул в глаза одиннадцатилетнего мальчика и увидел там правду, которую не видел никто другой. Или другие отказывались ее видеть, потому что она была слишком неудобной. Потому что если бы они признали эту правду, то им пришлось бы столкнуться с собственными темными отражениями в зеркале и увидеть чудовищ, глядящих им в глаза. От этой мысли к горлу подступает тошнотворная горечь. «Да», — это все, что может сказать Эш. «Да?» «Я присмотрю за ним». Бегущий Ветер внимательно изучает его глаза. «Обещаю, я сделаю это. Я проведу Рикки по этой тернистой тропе. Я умру на этом холме ради тебя». В уголках стариковских глаз с пожелтевшими белками собираются морщинки, когда Бегущий Ветер улыбается. Он указывает березовой палочкой на широкую долину внизу. «Когда-то вся эта долина была покрыта зарослями полыни. Ничего, кроме полыни. До тех пор, пока один маленький бобер не запрудил маленький ручей». Он замолкает. Ветер шелестит в осенней траве. «Один небольшой поступок, который преобразил будущее, — тихо говорит Саймон и смотрит на Эша. — Прошлое не всегда определяет будущее». * * * Эшу позвонили через две недели после того, как он встретился с Бегущим Ветром на вершине плоского холма. Останки его старого учителя были обнаружены в свежевыпавшем снегу в отдаленной части леса, у одной из его традиционных линий капканов и ловушек. Судя по всему, старый траппер умер через три дня после того, как попросил Эша присмотреть за его внуком, но его труп нашли только через десять дней. Его нашел охотник, который заметил орлов и ворон, круживших высоко над поляной. Волки побывали у тела траппера, как и лисы, куницы, птицы, грызуны и другие мелкие существа. От него осталось совсем немного. Бегущий Ветер счел бы такой конец подобающим для себя: его тело было переработано и вернулось к лесу, к животным и к земле его народа. Он ушел в мире с собой, зная о том, что Эш сдержит свое обещание. Это было лучшее, что Бегущий Ветер мог сделать для Рикки Саймона. Теперь дело было за Эшем. Глава 25 — Вы знаете кого-то, кто курит такие сигареты? — Ребекка положила пачку «Денали плэйн» на кофейный столик. Клайв Додд сидел в инвалидном кресле напротив нее, подключенный к портативному кислородному аппарату. Тонкие трубки обвивали его морщинистые щеки и заходили в ноздри. Эш отвез Ребекку в город после того, как они вернулись на ранчо Хогена, сменили снегоход на автомобиль и взяли с собой Кибу. Ребекке нужно было купить кое-какую одежду. Она хотела принять горячий душ. Она хотела позвонить Лэнсу и восстановить душевное равновесие. Она нуждалась в некотором расстоянии между собой и Эшем, чтобы ясно сформулировать свои следующие шаги. Его присутствие и его властная аура слишком сильно нарушали ее покой. Ребекке нужно было отступить в сторону и собраться с мыслями. Но когда они приблизились к заправке «Петрогаз», она попросила его сначала остановиться возле круглосуточного магазина. Там она купила сигареты, и они проехали по задней аллее к дому Додда, куда, предположительно, собирался зайти ее отец в тот роковой день, пока не вмешался Эш, который отвез его домой. Перед окнами Додда, покрытыми морозными узорами, уже выросли длинные темные тени. Пронизывающий ветер, налетавший с севера, стучал в его ставни, поднимая облачка сухого снега, и гонял мусор по тротуарам, превращая Клинтон в призрачный город, где вместо жары и перекати-поля царствовали холод и лед. Эш сидел на стуле со спинкой, увешанной грязной одеждой, а Кибу лежал у его ног. Ребекка ощущала на себе взгляд Эша. Ей казалось, что она чувствует давление его мыслей. Она заставила себя снова посмотреть на Додда, ради которого приехала сюда. Вернее, ради сведений о своем отце. — Как ты жестока, Ребекка Норд, — произнес Додд, глядя на голубую пачку с наклейками, предупреждавшими о вреде для здоровья. Он открыл рот, чтобы снова заговорить, но вместо этого захрипел и закашлялся. Когда он промокнул уголки рта носовым платком, Ребекка обратила внимание на его пальцы, пожелтевшие от никотина. Додд слабо улыбнулся. — Пачка «Денали плэйн» в день — это мой бывший грех. — Он снова закашлялся. — А теперь посмотри на меня! Эмфизема. Легкие ни к черту. Ты и впрямь искушаешь меня этой штукой. — Но вы время от времени позволяете себе выкурить одну? — поинтересовалась она. — Может быть, мой отец иногда покупал их для вас, когда приходил сюда? Он рассмеялся, но почти сразу захлебнулся в очередном приступе кашля и хрипа, заставив Эша и Ребекку тревожно переглянуться. В уголках его рта собралась слюна. Додд промокнул губы носовым платком, но в его слезящихся глазах искрилось веселье, и Ребекка на короткий момент увидела того мужчину, которым когда-то был Клайв Додд. — Возможно. — Он погрозил ей пальцем. — Но если ты скажешь Торе, мне придется убить тебя. — Кто она такая? — Торалайн Баттерсби? Моя сиделка и кровавая диктаторша. Ты смотрела кино «Пролетая над гнездом кукушки»? Так вот, она сестра Рэтчет. Работала в центре охраны здоровья в Клинтоне до ухода на пенсию. Потом, как и большинство из нас, была вынуждена вернуться к подработкам, чтобы сводить концы с концами. Теперь она работает сиделкой. Ей около семидесяти, но она до сих пор не прочь выпороть нас, старичков. Ты ее не помнишь? — Я… наверное. — Ребекка порылась в памяти, но не смогла отыскать эту женщину. Она взглянула на Эша. — А ты? — Я знаю, кто это, — ответил он неожиданно резко, заставив Ребекку призадуматься. Она сделала мысленную пометку, чтобы потом вернуться к этой теме. — Ну да, — сказал Додд. — Я всегда говорил, что тебе везет, Бекка. Ты выбралась отсюда. Городок чахнет, все катится под гору быстрее, чем раньше. Люди продают землю немцам, зарубежным инвесторам, китайцам, разным южным компаниям, которые не жалеют средств. Думаешь, они приезжают сюда и вкладывают деньги в город? Ничего подобного. Мелкий бизнес умирает. Даже старым магазином у заправки теперь управляют беженцы. Скоро фермеры и владельцы ранчо начнут носить чертовы тюрбаны. Говорю тебе: старожилов вытесняют еще до того, как мы оказываемся одной ногой в могиле. Каждый раз, когда твой отец оплакивал твое отсутствие, я говорил ему, что ты умница и что тебе повезло. Хорошо, что ты вовремя убралась отсюда. Он немного помолчал, тяжело отдуваясь. — Но он тосковал по тебе, Бекка. Что верно, то верно. — Старик углубился в воспоминания, и его отекшее лицо приобрело грустное выражение. Он кивнул, как будто соглашаясь со своими мыслями или видениями. — Знаешь, если Ной о чем-то сожалел в своей жизни, так это о том, что он не заслужил твою любовь. — Я любила его, — сдавленно сказала Ребекка и быстро покосилась на Эша. — Поэтому сейчас я здесь и не собираюсь уезжать, пока все не закончу. Клайв Додд снова захлебнулся хлюпающим кашлем. Эш поспешно налил ему стакан воды из кувшина на столе. Додд взял стакан дрожащей рукой, отпил несколько глотков и осторожно поставил на столик. — Господи, я буду скучать по Ною, как душа в аду. Кто теперь будет приходить ко мне, кроме сестры Рэтчет? Ха… — Он снова потянулся за стаканом и отхлебнул воды. — Наверное, скоро я встречусь с ним, поскольку точно не попаду на небеса. — Додд помолчал. — Мне жаль, Бекка. Мне очень жаль. Я правда верил, что отдам концы раньше, чем он. Ребекка сделала медленный вдох. — Когда вы последний раз видели его, Клайв? — Пожалуй, недели две назад. — Как он выглядел? — Ты хочешь сказать, выглядел ли он как человек, который собирается вынести себе мозг из ружья? Ни хрена подобного. Нет. — Вы собирались встретиться с ним в день его смерти? — В том-то и дело, что собирался. Он позвонил мне из «Лося и Рога». Судя по голосу, он был на нервах и беспокоился из-за какого-то дела. У него сохранились старые привычки. Он брал какое-нибудь старое дело, или дело пробирало его до печенок, и он размышлял до тех пор, пока не утомлял свои старые серые клетки. Тогда он приходил ко мне, и мы устраивали мозговой штурм. Ной сказал, что хочет снова заняться этим. Он сказал, что ему нужна дружеская помощь, и я был рад этому, поскольку в последнее время его внимание находилось где-то далеко, и на мою долю почти ничего не оставалось, особенно зимой. Поэтому я ждал, но он так и не пришел. Я подождал еще, а потом подумал, что, наверное, он снова напился и уснул за столом в пабе. Но… потом я услышал новости.