Когда Куинн появляется на Лофтон-роуд, там уже собирается толпа. Один криминалист разматывает бело-голубую ленту перед въездом на подъездную дорогу, а еще двое по одному достают предметы из мусорного контейнера. Старые стулья, рулоны гниющего коврового покрытия, разбитые напольные весы, листы измятого гипсокартона… Один из патрульных направляет Гарета к маленькой женщине средних лет в мешковатом платье и черных легинсах, стоящей за лентой. Волосы у нее собраны в неопрятный узел на затылке – это одна из тех женщин, которые отращивают волосы, но так ничего с ними и не делают. Выглядит она очень взволнованной и начинает говорить еще до того, как Куинн приближается к ней: – Знаете, констебль, это я вам звонила. Жаль, что я ничего не знала о Дейзи раньше, – ужасно неудобно, что мне потребовалось столько времени, чтобы связаться с вами, но в летнем домике у нас нет телевизора, и Интернета на телефоне у меня тоже нет. Это ведь так дорого – правда? – да и сигнала в Эксмуре[93] не дождешься… – Если не ошибаюсь, мисс Брукс? – уточняет Гарет, доставая свой планшет. – Как я понимаю, во вторник, во второй половине дня, вы видели, как мужчина положил что-то в мусорный контейнер. А когда точно это произошло, не припомните? – Ой, мне кажется, где-то часов в пять… Мы хотели уехать пораньше – дорога неблизкая, – но мне пришлось забрать вещи из химчистки, а там была очередь, а потом еще какие-то дела навалились… «Боже, – думает Куинн, – да замолчит она когда-нибудь?» – Значит, во вторник, около пяти, – прерывает он женщину. – А как он выглядел, этот мужчина? – Как я уже сказала другому офицеру, он был в ярко-желтом пластике, который они носят… – В светоотражающей одежде? – Да, совершенно точно. Куртка и каска, и даже маска на лице, знаете, такая белая, которые они надевают перед пескоструйной чисткой… Парень, который снимал покрытие с потолка у нас в ванной, тоже был в такой. Мне бы сразу сообразить, что все это выглядит немного странно – правда? – и связаться с вами… Я так беспокоюсь, что это могло сыграть какую-то роль – но вы же так не думаете, ведь верно? – А вы можете его описать? Рост, вес? – Ну знаете, все какое-то среднее… Он был закрыт контейнером, так что я не так уж много видела. – Ладно… А вы запомнили, что он туда положил? Ну хоть какие-то детали? – Боюсь, что в тот момент мне было не до запоминаний, офицер. Фоби – это наша чихуахуа – она все время лаяла, потому что не любит ездить в машине, и Элспет пыталась ее успокоить, а тут еще какой-то ужасный молодой человек показал мне грубый жест, когда я возвращалась из химчистки, потому что я посигналила ему, когда он переходил дорогу на зеленый сигнал… Мне кажется, это неправильно, а вам? У меня было полное право… – Контейнер, мисс Брукс. Женщина на минуту задумывается. – Ну знаете, все, что я могу сказать, – что бы это ни было, он нес сверток в одной руке; значит, там не было ничего тяжелого. И оно было во что-то завернуто, в этом я уверена. Хотя это точно был не пластиковый пакет. Потому что это не отражало свет. Я хорошо помню, что обратила на это внимание. И вот тут от бесспорного презрения Куинн переходит к раздраженному восхищению этой трепачкой. Это чувство растет и крепнет, когда один из криминалистов подзывает его и достает что-то из контейнера. Нечто достаточно легкое, чтобы можно было поднять одной рукой, и плотно завернутое в газетные листы. *** Когда я добираюсь до больницы Джона Рада, уже почти темно. Я трачу десять минут на то, что кругами езжу по территории в поисках нужного мне отделения, а потом еще десять – на поиск парковки. Внутри здания коридоры пусты, и в них лишь изредка можно натолкнуться на усталую медсестру или уборщицу, толкающую перед собой тележку с тряпками и моющими средствами. На втором этаже заботливого вида женщина на посту медицинской сестры спрашивает меня, чей я родственник. – Я не родственник, но у меня есть вот это. Она смотрит на мое удостоверение, а потом устало поднимает глаза на меня. – У нас что, инспектор, проблема, о которой мы еще не знаем? – Нет-нет, ничего подобного. Отец – мистер Гислингхэм – работает у меня. Я просто хочу узнать, как Джанет. – А, тогда понятно, – говорит женщина, успокаиваясь. – Знаете, боюсь, что мы пока еще ни в чем не уверены. Сегодня днем у нее были сильные боли в животе и кровотечение, поэтому она на какое-то время останется у нас. – Она может потерять ребенка? – Надеемся, что нет, – отвечает медичка, но по ее лицу видно, что она говорит неправду. В возрасте Джанет шансы сохранить беременность, по-видимому, не очень высокие. – Мы просто пока не знаем. На этом этапе мало что можно сделать – ей просто должно быть спокойно и удобно, и мы все должны надеяться на природу-матушку. Хотите увидеться с мистером Гислингхэмом? Вы же потратили время, чтобы сюда добраться… Я не знаю, что ответить. В родильном отделении я последний раз был в день рождения Джейка. У нас есть видео того момента – крохотное напряженное личико, делающее первый вздох в жизни, крохотные, сжимающиеся и разжимающиеся ручки и поросль черных волос, которые так никуда и не исчезли, хотя нам говорили обратное. Я спрятал пленку на чердаке. Не могу выносить вида счастья. Его невероятной хрупкости. Сестра внимательно смотрит на меня, и на лице у нее появляется выражение беспокойства. – С вами всё в порядке? – Простите. Просто устал. Мне не хочется его беспокоить. – Когда я смотрела в последний раз, ваш коллега крепко спал в кресле. Но давайте заглянем еще. Может быть, он обрадуется дружескому лицу… Я иду вслед за медсестрой по коридору, стараясь не смотреть на койки и на ошеломленных новоиспеченных отцов. Джанет лежит в отдельной палате. Заглянув туда через стеклянную дверь, я вижу, что шторы опущены и она спит, положив одну руку на живот, а другой сжимая одеяло. Гислингхэм сидит на стуле в ногах кровати, и его голова откинута на спинку. Выглядит он ужасно – лицо серое, изборожденное морщинами. – Я не буду его беспокоить. Это никому ничего не даст, – говорю я. – Хорошо, инспектор, – соглашается медичка с доброй улыбкой, похлопывая меня по руке. – Я обязательно скажу ему, что вы приезжали. Она явно на своем месте – все хотели бы иметь такую женщину под боком, когда у вас рождается ребенок. Или когда вы его теряете… *** 16 апреля 2016 года, 10:25 94 дня до исчезновения Торговая улица, Саммертаун, Оксфорд Азим Рахия сидит в машине перед банком. На противоположной стороне дороги, в кафе «Старбакс», полно субботних покупателей. За одним из столиков Азиму виден Джейми. Перед ним стоит чашка, а у ног лежит парусиновая сумка. Подросток барабанит пальцами по столу и поглядывает на двери. Рахия прикуривает сигарету и опускает окно. На противоположной стороне улицы дверь кофейни открывает мужчина лет сорока пяти, в узких джинсах и кожаной куртке. Он говорит по мобильному, при этом сильно жестикулируя. Две женщины за угловым столиком обращают на него внимание, когда он проходит мимо. Мужчина слегка расправляет плечи. Нортхэм не отрываясь смотрит, как он заканчивает разговор, садится за стол и набрасывает куртку на спинку стула. Азим не имеет ни малейшего понятия, о чем они говорят, но ему очевидно, что что-то идет не так. Мужчина все время отрицательно трясет головой. Похоже на то, что подросток спрашивает: «Почему?» Потом оба надолго замолкают. Мужчина встает и показывает на чашку на столе перед Джейми. Тот отрицательно качает головой. Мужчина пожимает плечами, а потом поворачивается и идет к прилавку, где пристраивается к очереди покупателей. По дороге он притормаживает, чтобы перекинуться словом с женщинами за угловым столиком. Азим видит, как Нортхэм выуживает мобильник мужчины из кармана его куртки. Затем поднимает глаза, чтобы убедиться, что мужчина не следит за ним, слишком погруженный во флирт с женщинами в углу. Какое-то время он жмет пальцами на экран. Потом улыбается. Недоброй улыбкой. Кладет телефон на место и, когда мужчина через несколько минут возвращается к столу, встает. Мужчина делает слабую попытку заставить его сесть, но Джейми отмахивается от него. Он берет свою сумку и проходит между столиками к дверям. Выйдя на улицу, на мгновение останавливается, чтобы прикурить сигарету, а потом, увертываясь от проезжающих машин, перебегает через дорогу. Азим видит, как мужчина в «Старбаксе» откидывается на спинку стула, глубоко вздыхает и берет кофейную ложечку. Он явно испытывает облегчение. Джейми стучит по стеклу машины. Рахия наклоняется и открывает ему дверь. – Чертов проклятый дерьмовый ублюдок! – произносит Нортхэм сквозь стиснутые зубы и бросает сумку на заднее сиденье. – А я тебя предупреждал, приятель. Все они козлы. Думают только о себе. – Акцент Азима говорит о том, что он – поклонник американского телевидения. – Ты прав, – соглашается Джейми. – Хотя мог бы и опустить это свое «а я тебя предупреждал». Его приятель пожимает плечами. Сам он не видел отца вот уже много лет. Нортхэм глубоко затягивается сигаретой и смотрит на Рахия. – Хотя я ему отомстил. По полной. – Ты о телефоне? Джейми ухмыляется и щурит глаза: – Ну да. О телефоне. У него даже пароля нет. Придурок… Они громко смеются, а потом Азим заводит мотор и с визгом покрышек вливается в поток транспорта, едва не задев задний бампер черного «Ниссана Навара», который припарковали у него перед носом. Маленький мальчик на заднем сиденье провожает их взглядом, а потом смотрит на мужчину в окнах «Старбакса». Тот уже пересел за угловой столик. *** На следующее утро в помещении штаба не слышно ни смеха, ни шуток – вообще ничего. Приглушенный шум окончательно стихает, когда я занимаю место перед аудиторией. Наверное, они думают, что у меня плохие новости. – Думаю, что большинство из вас уже знают, что вчера Джанет Гислингхэм увезли в больницу, – начинаю я. – Если я хоть что-то узнаю, то немедленно сообщу вам, а пока мы должны исходить из того, что Крис не появится здесь несколько дней, так что нам надо разделить между собой его дела. Куинн, это я поручаю вам. Гарет отталкивается от стола, на который опирался: – Босс, я хочу рассказать всем, что произошло ночью. Нам позвонила женщина, которая видела мужчину в светоотражающей одежде, выбрасывающего что-то в мусорный контейнер в тот день, когда исчезла Дейзи. Женщине это показалось подозрительным, потому что на участке еще нет строителей. В любом случае мы всё проверили и обнаружили сверток, завернутый в газету. В «Гардиан», если уж быть до конца точным. За восемнадцатое июля. – И что в нем было? – Пара защитных перчаток огромного размера. Такие обычно носят строители. На ладонях серый пластик, а на тыльной стороне – флуоресцентный оранжевый. Боюсь, что на них есть остатки крови. И еще какие-то пятна красноватого цвета, но это, по-моему, не кровь. Криминалисты сейчас этим занимаются. Я оглядываю сидящих в комнате: – То есть когда мы уже почти решили, что Барри Мэйсон не похож на подозреваемого, он опять появляется в кадре. – Есть еще одна проблема. – На этот раз слово берет Эверетт. – Мне только что позвонил Дэвид Коннор. Вы помните – это отец Милли? Он еще раз поговорил с дочерью, и она рассказала ему нечто, чего раньше не говорила родителям. О том дне, накануне вечеринки. Когда дети собрались у Конноров примерить свои маскарадные костюмы. По всей видимости, Дейзи умолила ее никому не говорить.