Я выдержал её пустой взгляд, ища проблеск женщины, в которую я влюбился за последний месяц, но если она была бы там, я не был в этом уверен. К сожалению, Шарлотта не дала мне долго смотреть. Развернувшись, она быстро направилась на кухню. — Шарлотта, давай я принесу кофе, — сказала мама, следуя за ней. Я застыл, не в силах пошевелиться. Все по-разному реагировали на трагедию. Я знал это не понаслышке. Чёрт, однажды я дрался с водоёмом. Но сейчас все было по-другому, и я понятия не имел, что делать. Неужели я дал ей пространство? Неужели я последовал за ней и настоял, чтобы она поговорила со мной? Неужели я отнёс её в спальню, задёрнул шторы и силой втолкнул в темноту исповедальни вместе со мной? Если я буду придерживаться правил, мой единственный вариант — ждать, пока она придёт ко мне, но это казалось невозможным. Но если я их нарушу, то рискну сломать и её тоже. Я наблюдал за ней через барную стойку, пока она рыскала по своей маленькой кухне. Мать отчаянно пыталась остановить её, но Шарлотта проигнорировала её мольбы и продолжила подготовку к завариванию кофе, доставая кружки из шкафа, наполняя графин водой, а затем наливая её в машину. Её лицо было бесстрастным, а движения плавными, совсем не резкими и не грубыми, как от горя. Она действовала на автопилоте. Наполнив две кружки до краев, Шарлотта вручила мне одну из них на том же самом месте, где оставила меня, но на этот раз она стояла на расстоянии вытянутой руки. Я взял кофе, но не сводил с неё глаз и сказал единственное, что пришло мне в голову. — Впусти меня. Она не сводила глаз со своей чашки, пока помешивала сливочно-коричневую жидкость внутри, пробормотав. — Поверь мне. Ты же не захочешь участвовать в этом. Я мучительно закрыл глаза и покачал головой. Когда я открыл их, то посмотрел на Тома, который стоял в нескольких футах от неё, наблюдая за ней сузившимся и оценивающим взглядом. — Шарлотта, — позвал он. — Я собираюсь дождаться дополнительной информации, прежде чем говорить с Брэди. Ему нужны ответы, которых у меня сейчас нет. Ты хочешь пойти со мной, когда я это сделаю? Она посмотрела на меня, но её слова были адресованы Тому. — Не думаю, что это хорошая идея. — Затем Шарлотта обратилась ко мне, и это было самое нелепое утверждение, которое я когда-либо слышал: — Тебе, наверное, лучше уйти. — Нет, — твёрдо ответил я. Медленно продвигаясь вперёд, я взял свой кофе в левую руку и обхватил правой её шею сзади. Затем, согнувшись в коленях, я опустился в поле её зрения. — Если ты хочешь, чтобы я ушёл, милая, это одно. Мне это не понравится. И это, чёрт возьми, убьёт меня. Но, если это то, что тебе нужно, я уйду. Однако если ты меня выгоняешь, я никуда не уйду. Я же сказал тебе: я остановлюсь с тобой. — Я сжал её шею. — Всегда, Шарлотта. Волна прокатилась по её пустым глазам, открывая мельчайшее мерцание моей Шарлотты, скрывающейся внутри. Облегчение пронзило меня. — Ты хочешь остановиться? — спросил я. — Притвориться, что это не происходит прямо сейчас? Её подбородок задрожал, когда она кивнула, её глаза наполнились слезами. Используя её шею, я прижал её к себе спереди, её тело прижалось к моему. Кофе выплеснулся на пол, когда она обвила руками мои бёдра. Даже тогда она не заплакала, но держала меня так крепко, что мне показалось, будто женщина пытается слить наши тела в единое целое. Что, должен признаться, я бы не возражал. — Тогда мы остановимся, — прошептал я, прежде чем поцеловать её в макушку. Её мама бросилась к нам, забирая обе наши кружки. Слёзы текли по её подбородку, когда она смотрела, как её дочь крепче обнимает меня, а её кулаки сжимают мою рубашку сзади. Она поцеловала Шарлотту в затылок, а затем посмотрела на меня. — Я останусь, но не буду путаться под ногами. Я молча кивнул. Том подошёл и погладил Шарлотту по спине, прежде чем сжать её плечо. — Мне нужно вернуться к работе, детка. Я зайду позже. Когда Шарлотта не ответила и не обратила на него внимания, он опустил подбородок, поцеловал маму Шарлотты в висок и направился к двери. А потом мы остались одни. Ну, почти. Мама Шарлотты, чьё имя, как я позже узнал, было Сьюзен, занялась уборкой и без того безупречной квартиры. Шарлотта была минималисткой. Было так много случаев, когда можно было переставить две безделушки на барной стойке или стереть пыль с четырёх картин в рамках на стене. Но, верная своему слову, Сьюзен держалась от нас подальше. И, верный своему слову, я сделал вид, что в то утро ничего не произошло. Серьёзно, из-за того, как болела моя грудь и кружилась голова, это было достойное Оскара выступление. Мы с Шарлоттой сидели на диване, мои ноги покоились на её журнальном столике, её ноги лежали поверх моих. У неё не было телевизора, но я схватил её ноутбук и поставил какую-то умопомрачительную комедию, которую нашел на Netflix. Никто из нас не смотрел фильм. Тёмно-карие глаза Шарлотты смотрели вдаль, погружённые в свои мысли, а мои синие смотрели на неё, погруженные в беспокойство. Она рассеянно играла с моими пальцами, переплетая их вместе, прежде чем отпустить, только чтобы начать процесс снова, в то время как я лениво рисовал круги на её ногах. Мы иногда разговаривали, но ни о чём. Однажды она даже чуть не рассмеялась, когда я пошутил о крушении поезда, которым были Рита и Таннер. Когда минуты превратились в часы, Сьюзен предложила приготовить завтрак. Шарлотта отказалась, но отпила кофе, который держала у груди нетронутым, пока он не остыл. Затем она отставила его. Обед прошёл почти так же, только на этот раз она держала тарелку с бутербродом на коленях, пока я, наконец, не взял её и не поставил на стол. Вместе мы просидели на этом диване весь день, свернувшись калачиком, обнимая друг друга, затерявшись где-то на бесконечном горизонте между тьмой и светом, оттягивая неизбежное. Вскоре после пяти вечера Шарлотта заснула, и я выскользнул из-под неё, чтобы позвонить маме, проверить детей и сообщить ей, что я опаздываю — действительно опаздываю. Она с готовностью предложила остаться ещё на одну ночь, но я знал, что ей нужно домой. Утром они с отцом уезжали из города на ежегодную двухнедельную юбилейную поездку в Мэн. Я чувствовал себя чертовски виноватым, когда попросил её остаться на одну ночь с детьми, но с перспективой не иметь няню в течение целых четырнадцати дней, моя отчаянная потребность во времени с Шарлоттой победила. И потому что моя мама была, ну… святой, она согласилась, прежде чем я полностью закончил задавать вопрос. Но я не мог просить её снова принести эту жертву. Наблюдая, как Шарлотта мирно спит на диване, зная, что внутри неё назревает буря, но также зная, что мои дети нуждаются во мне дома, я снова оказался в ловушке между двумя гранями моей жизни. И вдруг я снова оказался в этой тонущей машине, вынужденный выбирать между двумя людьми, которых любил, и, зная, что одного из них я подведу. Закрыв глаза, я резко втянул воздух и сунул телефон в задний карман. По правде говоря, Шарлотта была не единственной, кто притворялся на этом диване. Я делал это в течение многих лет. Чёрт, я даже притворялся, что не притворяюсь, когда знал, что это не так. Если я ожидал, что она столкнется с реальностью, я должен был сделать то же самое. Это будет больно. Нет. Это должно было убить. Но, возможно, открыть себя, почувствовать это и принять боль, было единственным способом по-настоящему отпустить ее. Онемение больше не работало. Не для меня. И уж точно не для Шарлотты. Это было время для того, чтобы подвести черту. Подойдя к дивану, я присел на край, вновь обретённая решимость затопила мои вены, в то время как страх собрался в моём животе. — Проснись, милая, — прошептал я, убирая волосы с её лица. Её сонные веки распахнулись, и на краткий миг они стали по-настоящему теплыми, ее губы изогнулись, когда она высвободилась из своего клубка и обернулась вокруг меня. А потом, в одно мгновение, её лицо стало пустым. — Ты уходишь? Я слабо улыбнулся. — Мне нужно, чтобы ты пошла куда-нибудь со мной. Она сдвинула брови, наморщив лоб. — Куда же? Я наклонился и коснулся губами её губ. — Кое-куда. Ты готова к этому? Она всмотрелась в моё лицо, когда села, беспокойство отразилось на её лице. — Если тебе нужно, чтобы я пошла с тобой, тогда да, Портер, я готова. Я снова поцеловал женщину, глубже и с извинениями. — Это будет отстойно, — пробормотал я ей в губы. Она не пропустила ни секунды, прежде чем пробормотала.