—Тогда, чёрт возьми, не меняй всё! В его голосе слышалась осторожность. Очень разумно. — Я смогу доставить вам первую партию завтра в шесть, а оставшуюся — в начале следующей недели. — Открытие на следующей неделе. — Я откинулся на спинку кресла, не становясь от этого ничуть спокойнее. Ожидая, мы прогорим. — Слушай, Харви, — я сделал акцент на его имени, становясь ещё большей сволочью. — Всё это притянуто за уши, но я думаю, что людям очень захочется посмотреть на еду, прежде чем её съесть, а моя работа в том, чтобы убедиться, что это произойдёт. Так что услышь меня, когда я скажу это: я хочу всё это сегодня или пеняй на себя. У компании Central Electric есть всё, что нам нужно. — На самом деле, нет. — На складе. — Серьёзно, я был переполнен дерьмом. — Я устал ждать. — Но… — Никаких но! Ты зря тратишь моё чёртово время. Либо скажи мне что-то хорошее, либо прекрати тратить моё время и положи трубку, чтобы я смог позвонить Central Electric. Боже, пожалуйста, не клади трубку. Он молчал, и я с тревогой ждал. — Как насчёт завтра? — спросил он. Я вскочил на ноги, отвечая так тихо, как мог, с двумя телефонами, приложенными к ушам. Когда я снова собрался, то прочистил горло и произнёс: — Я не слишком доволен таким развитием событий. Но вы можете приехать завтра, и мы не будем до конца разрывать наш бизнес-договор с вами. — Мы будем признательны вам за это, — спокойно ответил он, возможно, радуясь про себя, как до этого делал я. (Наверное, я притворялся слишком явно). — Привет, мистер Риз. Это Рита Лафлин, — послышался женский голос в другой трубке. Не прощаясь с Харви, я положил трубку. — Риииииита, — промурлыкал я. — Ты очень занятая женщина. Пожалуйста, зови меня Портер. — Извини. Я была сильно занята на этой недели. Планировала «Весенний праздник» и… — она замолкла. — Извини. Несу всякую чепуху. Чем я могу тебе помочь, Портер? Имя. Я был близко. — Мне нужно встретиться с доктором Миллс. — О, — сказала она, удивлённо. — Наш администратор должна была помочь тебе. Я глубоко вздохнул и закончил: — Для моего сына. — Оу, — протянула она, понимая. — Извини. Доктор Миллс не… — Занимается детьми. Да. Мне сказали. Но я прошу тебя. Попросить его… — Её, — исправила она. — Правильно. Её. Извини. Я прошу тебя, чтобы ты попросила её сделать исключение. Только раз. Она втянула в себя воздух резко и прерывисто. — Извини. Она не делает исключений. Хотя у меня есть знакомый фантастический педиатор-пульмонолог… — Мартин, Крейг, Лоренц, Роджерс, Маклэссэн, Голдмэн, — перечислил я. — Мы встретились с каждым из них. И каждый заверил меня, что доктор Миллс — лучшая. — Извините, мистер Риз. Дерьмо, она вернулась к моей фамилии. Я терял связь. Смягчив голос, я включил своё обаяние. — Может, ты внесёшь меня в её график, чтобы я лично спросил у неё об этом? Не могла бы ты быть любезной и сделать это для меня? — Нет. Я не смогу быть любезной и сделать это для вас, — отрезала она. Хорошо. Слишком много обаяния. Время сбавить обороты. — Возможно, я смог бы внести денежное пожертвование. — У меня было достаточно денег. Я имею в виду, что мог бы позволить себе частных преподавателей, приятное времяпрепровождение и незапланированные семейные поездки. Хотя спонсирование крыла в честь доктора Миллс было довольно-таки затратным. Если они не примут кассовый чек, я привезу им кирпичи. — Мы не принимаем взятки, — сухо сказала она. — Послушайте, доктор Лафлин — партнер доктора Миллс. У него есть несколько открытий. Вероятно, я могла бы внести вашего сына в его расписание. — Агх, — простонал я. — Я слышал о нём ужасные вещи. Она не сразу ответила, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить её фамилию. Я зажал кончик носа и, матерясь про себя, сказал: — Я имею в виду… Я уверен, что он потрясающий… — Нет, вы были точны в прошлый раз. Он мой в ближайшее время экс-муж. Вздох облегчения прошел сквозь меня. — Мне жаль это слышать. — Слушайте, я действительно хочу лучшего для вашего сына. Но я знаю доктора Миллс в течение нескольких лет. И она не занимается детьми. Никаких исключений. Сейчас извините меня. Мне нужно… Мой живот скрутило. — Пожалуйста, не вешай трубку, — резко сказал я, тревога росла. — Мы провели все дыхательные процедуры и ингаляции. Но ничего, кажется, не помогает ему выздороветь и выписаться. Он становится слабее, и другие пульмонологи полагают, что мы согласимся с подобным расположением вещей. Но я собираюсь бороться за своего сына. Мне нужна доктор Миллс. Пожалуйста. Ему одиннадцать, но он никогда не знал, что значит быть ребёнком. Помогите ему обрести детство. — Портер, — вздохнула она. Она снова назвала меня по имени. — Рита, всё, о чём я прошу, это позволить мне поговорить с ней. Я сделаю всё остальное. — Всё остальное. Правильно. Но я никогда не был так серьёзен в своей жизни. Мне надоело смотреть, как из моего сына уходит жизнь. Мне нужна была эта встреча. — Тебе нравится стейк, Рита? — Мм… Я тяжело выдохнул и схватился за последний козырь, спрятанный в рукаве — убить двух зайцев одновременно. — Я владелец ресторана. Ты организуешь мне встречу с доктором Миллс, а я обеспечу тебя бесплатными стейками на всю твою жизнь. Я ожидал, что она засмеётся. Возможно, даже повесит трубку и заблокирует мой номер. Но я ни в коем случае не ожидал заинтересованности в её голосе, когда она ответила: — Вы владелец ресторана? Глава четвёртая. Шарлотта — С днём рождения, Лукас, — прошептала я, глядя на его фотографию, стоящую на каминной полке Бреди. Боль в сердце не стала меньше с той самой первой минуты, когда я поняла, что его больше нет. Каждый из трёх тысяч четырёхсот шестидесяти семи дней боли становилось всё больше и больше. Прошло уже почти десяь лет, с тех пор как я последний раз видела своего сына, а раны так и не затянулись. Время вовсе не стало тем чудесным спасением, о котором многие говорили мне. Для меня оно даже не принесло временного облегчения. Реальность обрушивалась на меня каждое утро, когда я открывала глаза. Хотя, спустя годы, я стала более грубой, а внутри от постоянной агонии, которая стала образом моей жизни, всё застыло. Я старалась занять себя, держать в руках и изменить жизни других людей, будто наказывая себя за то, что не смогла спасти того, кто действительно полагался на меня. Таким же актом добровольного самобичевания стал тот факт, что я раз в год приезжала в дом Бреди. С исчезновения Лукаса не было больше ничего, что связывало бы нас вместе. Бог — очевидец, никто из нас не хотел поддерживать навязанные когда-либо отношения. Тем не менее, стоя здесь и уставившись на фото, обрамлённое в рамке, моего новорожденного мальчика, я могла думать только о том, что это мог бы быть его десятый день рождения. — Ты только что зашла? — нежно спросил Том. Напялив едва заметную улыбку, я повернулась к нему. Как и все мы, он постарел. Но старина только шла ему. Как будто песчинки посеребрили его волосы, а маленькие морщинки, который раз собравшись в уголках его глаз из-за улыбки, теперь стали чем-то постоянным, независимо от выражения его лица. Он был далёк от того человека, который опустился передо мной на колени в тот день в парке, который клялся мне, что никогда не сдастся и найдёт моего сына.