Этот же поезд, который должен был прибыть на территорию сталинского СССР рано утром 27 июня, имел собственное имя «Баргузин-1» и был специальным в квадрате. Ожидался краткосрочный дружественный визит боевого железнодорожного ракетного комплекса «Баргузин», снаряженного шестью межконтинентальными ракетами РС-24 «Ярс». Нет, у Сталина с Путиным не было планов обрушить на покоренную Гитлером Европу огненную кару из пяти десятков пятисоткилотонных термоядерных зарядов. Это было и дорого, и жестоко, и абсолютно ни к чему. Под обтекателями «Ярсов» вместо кассет с боеголовками и макетами ложных целей были установлены шесть разведывательных спутников, предназначенных для выведения на низкие полярные орбиты. Скоро должна была начаться вторая (наступательная) фаза операции «Гроза плюс», и армии особого назначения рванут на запад через всю Европу. А вслед за ними неудержимой волной, затопляющей все и вся, должна двинуться и сама Рабоче-Крестьянская Красная Армия, устанавливающая лояльные Советскому правительству режимы. В таких условиях главное, что было крайне необходимо, это разведка. Шесть спутников должны будут обеспечить тотальный контроль и надзор не только за Европой, но и над остальным миром, включая Арктику и Антарктику. К тому моменту как эти спутники выйдут из строя и сгорят в плотных слоях атмосферы, нужда в их работе полностью отпадет. А если нет, то на орбиту будут выведены новые спутники. Со стороны знаменитый поезд выглядел как состав, включающий в себя две стандартные рефрижераторные мехсекции, две цистерны с дизельным топливом и несколько товарных и пассажирских вагонов и грузовых платформ, на которых стояли полностью готовые к бою зенитные комплексы «Панцирь-С2». Ведь люфтваффе не дремлет! Когда в туннеле ангара для темпоральных перемещений полыхнуло изумрудное зарево портала, с той стороны вместе с тепловозом, тянущим состав, на эту сторону проник ледяной холод зимнего Заполярья и быстро растаявшие крупинки снежного заряда. На этой стороне как раз, напротив, стояло короткое северное лето, согретое неверным теплом круглосуточного полярного дня. Но людей, прибывших на этом поезде, не интересовали красоты природы. Проехав еще немного, поезд остановился на приграничном дебаркадере, где после кратких формальностей и оформления необходимых бумаг, на него, помимо боевого расчета и роты охраны РВСН, дополнительно подсела еще рота стрелков НКВД под командованием угрюмого капитана средних лет. Как только формальности закончились, поезд тронулся. Колеса локомотива и вагонов простучали через стрелку, уводящую поезд на специально проложенный путь, ведущий в ложбину между сопками. Там состав остановился, а из товарных вагонов посыпались солдаты охраны РВСН и бойцы НКВД, организовавшие два кольца оцепления вокруг поезда, на котором началась предстартовая подготовка. Во внешнем кольце стояли бойцы НКВД, во внутреннем – солдаты охраны РВСН. Вот откинулась в сторону крыша одного из вагонов-рефрижераторов, и из него начала подниматься в вертикальное положение темно-зеленая труба транспортно-пускового контейнера (ТПК) с торчащим из него заостренным головным обтекателем. Старт межконтинентальной баллистической ракеты – впечатляющее зрелище даже для людей из XXI века. Оглушительный хлопок сработавшего заряда, выбросившего ракету из пускового контейнера на полсотни метров вверх, чтобы струя раскаленных газов из двигателя ракеты не повредила пусковое оборудование, угольно черное облако дыма, вырвавшееся из ТПК вслед за ракетой, и багровое ревущее пламя двигателя, оставляющего за собой хвост дыма. И 50-тонная ракета, уходящая в бледно-голубые заполярные небеса. Несколько минут спустя пришло сообщение, что все три ступени ракеты отработали штатно, обтекатель отделился и спутник успешно вышел на заданную орбиту. Проведя все необходимые послепусковые работы, боевой расчет доложил о результатах пуска Совместной комиссии, в которую входили том числе Лаврентий Берия и Сергей Королев. После этого началась подготовка к следующему пуску. Ведь для того, чтобы поставить планету под постоянный спутниковый контроль, запуски ракет должны были производиться каждые четыре часа. А над планетой с первой космической скоростью уже мчался первый искусственный спутник Земли, возвещая о начале новой эры. Никаких там «бип-бип-бип», разумеется, не было, но яркий объект, пересекающий ночное небо, говорил людям о том, что свершилось доселе небывалое. 28 июня 1941 года, утро. Москва, Кремль, кабинет Верховного главнокомандующего Присутствуют лично: – Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин; – начальник Генерального штаба маршал Борис Михайлович Шапошников; – нарком внутренних дел генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия; – нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Присутствуют в режиме видеоконференцсвязи: – командующий Северо-Западным фронтом генерал-лейтенант Иван Степанович Конев; – командующий Юго-Западным фронтом генерал армии Георгий Константинович Жуков; – командующий Западным фронтом генерал-полковник Владимир Анатольевич Шаманов; – начальник штаба Западного фронта генерал-майор Александр Михайлович Василевский; – командующий группой армий осназ маршал СССР Семен Михайлович Буденный. Верховный главнокомандующий посмотрел на собравшихся. И тех, кто присутствовал лично, и тех, чьи лица отображались на больших дисплеях для видеоконференций. Убедившись, что все на месте, Сталин взглянул на маршала Шапошникова и утвердительно кивнул. – Борис Михайлович, – сказал он, – доложите обстановку на фронтах, сложившуюся на сегодняшний день. Шапошников встал, подошел к висящей на стене большой карте, раздернул шторки и взял в руки указку. – На Заполярном, Карельском и Северном фронтах в настоящий момент боевые действия пока не ведутся. Наши войска на этих фронтах, а также на полуострове Ханко приведены в полную боевую готовность и заняли оборонительные рубежи. Северный флот приступил к операции по нарушению вражеского судоходства вдоль побережья Норвегии. Финские войска по ту сторону границы также полностью отмобилизованы, приведены в боевую готовность и придвинулись к границе. Но приказа из Хельсинки начать боевые действия так и не поступило. Немецкая группировка на территории Финляндии состоит пока лишь из корпуса горных егерей генерала Дитля и нескольких аэродромов подскока, которые финны предоставили немецкой бомбардировочной авиации для осуществления воздушных налетов на Ленинград. – Не решаются, значит, белофинны вступить в войну, – задумчиво произнес Сталин, – с одной стороны, это неплохо, ибо и без них на других участках фронта хватает хлопот. А с другой стороны, как теперь прикажете возвращать Финляндию в состав СССР? На каком основании? – Потом можно будет, – сказал Молотов, – чуть позже предъявить финнам ультиматум, чтобы они разоружили и интернировали находящиеся на их территории немецкие войска. А в случае отказа объявить им войну, поскольку эти войска угрожают нашей территории… – Если у нас не будет иного выхода, мы, пожалуй, так и поступим, – согласился Верховный, – но хотелось бы, чтобы финны напали на нас, и этот факт потом нельзя было бы оспорить в каком угодно суде. – К сожалению, это невозможно, – покачал головой Шапошников. – По данным нашей разведки, те союзники Гитлера – Финляндия, Словакия и Венгрия, – которые не начали боевые действия на рассвете 22 июня, в настоящий момент уже этого не сделают. А их армейские части, сосредоточенные в приграничной полосе, имеют уже не наступательную, а чисто оборонительную конфигурацию. – Наша разведка, – вступил в разговор Берия, – докладывает о том же. Перестарались товарищи из будущего во время своих бомбовых ударов по Германии. Всем в Европе известно, что творилось в Берлине после их налетов. Кроме того, приграничное сражение тоже оказалось не похожим на те, что происходили в Польше и во Франции. Паника – это самое мягкое название того, что сейчас происходит у сателлитов Гитлера. – Я подтверждаю это, товарищ Сталин, – кивнул Молотов, – финский, словацкий, шведский и венгерский послы, можно сказать, днюют и ночуют в НКИДе, передавая послания своих руководителей нашему руководству и отправляя им ответы. – А при чем тут шведы? – удивился Верховный. – Им-то чего бояться? – Видимо, есть чего, – с дисплея усмехнулся генерал Шаманов, – ведь всю войну они снабжали немцев железной рудой через Нарвик, обеспечивали контрабанду критически важных для немецкой военной промышленности видов сырья и комплектующих. Накануне поражения через шведскую территорию и со шведскими документами бежали многие видные нацисты… Возможно, что-то в нашем прошлом осталось тайной, но нынешние власти Швеции об этом не знают, оттого и заранее подстраховываются. – А, ладно, – махнул рукой Верховный, – шведы так шведы. Вам, товарищ Берия, следует выяснить все то, что эти шведы скрывают, чтобы в случае необходимости можно было судить пособников нацистов открытым международным судом… Сказав это, вождь сделал паузу, будто обдумывал что-то, но потом продолжил беседу, обратившись к маршалу Шапошникову. – Борис Михайлович, – сказал он, – продолжайте ваш доклад. Что происходит на других фронтах? – Северо-Западный фронт под командованием генерал-лейтенанта Конева и Балтийский флот под командованием контр-адмирала Трибуца в настоящий момент успешно удерживают линию фронта по госгранице от Балтийского моря до среднего течения реки Неман. В районе Мемеля, где противник не ожидал наших решительных действий, комбинированными действиями флота, морского десанта, сухопутных войск и авиации захвачена большая часть города с портом и железнодорожным вокзалом, на остальной территории города идут ожесточенные уличные бои, сковывающие значительную часть резервов группы армий «Север». Это первый немецкий город, захваченный Красной Армией, и Гитлер любой ценой приказал отбить его обратно. При этом следует иметь в виду, что атаки на направлении главного удара группы армий «Север» были прекращены еще три дня назад. Основное ударное соединение группы армий «Север» – 4-я танковая группа генерала Гепнера, полностью обескровлено и не имеет возможности вести дальнейшие наступательные действия. Безвозвратные потери 4-й танковой группы составляют до 70 % боевой техники и до половины всего личного состава – больше, чем в любом другом немецком механизированном соединении. К тому же большая часть войск 4-й танковой группы и 18-й полевой армии противника оказалась зажата в узкой полосе между госграницей, на которой упорно обороняются наши войска, и нижним течением реки Неман, на котором в результате действия нашей авиации были разрушены все мосты и временные переправы. Находясь в таких невыгодных условиях, немецкие войска испытывают острый дефицит всего необходимого для войны и не в состоянии вести активные боевые действия. Поэтому мы можем считать их наступательный потенциал полностью исчерпанным. Южнее линия фронта проходит по реке Неман, через Каунас к Алитусу, где против нашей 11-й армии действует 3-я танковая группа генерала Гота, тоже в значительной степени ослабленная ожесточенными арьергардными боями, которые вели отходящие на рубеж Немана части РККА и Экспедиционного корпуса потомков. Все попытки генерала Гота навести переправы и форсировать Неман у Алитуса и Друскининкая были отбиты с большими потерями для противника. Благодаря тому что пути снабжения и тыловые склады 3-й танковой группы в Сувалкинском выступе с первых же минут войны и по настоящее время подвергаются ударам нашей дальнобойной артиллерии, 3-я танковая группа оказалась оторванной от баз снабжения и использует уже почти израсходованный неприкосновенный возимый запас боеприпасов, медикаментов и продовольствия. Дороги в тылу у наступающих немецких частей в дневное и в ночное время полностью контролируются нашей авиацией. Положение находящихся в Белостокском выступе наших 3-й и 10-й армий можно считать вполне удовлетворительным. Наступление 9-й армии немцев в направлении Гродно было отбито с большими потерями для противника. Сейчас линия фронта в Белостокском выступе в основном повторяет линию госграницы. Попытка прорыва немцев на левом фланге 10-й армии у Цехановца в полосе действия нашего 5-го стрелкового корпуса еще в первые дни войны была локализована решительными действиями командования фронта и 10-й армии, а потом полностью ликвидирована несколькими последовательными контрударами. Еще южнее, в полосе противоборства нашей 4-й армии с немецкой 2-й танковой группой Гудериана, сложилась тяжелая, но контролируемая обстановка. Если севернее Бреста нашим войскам и частям Экспедиционного корпуса потомков в основном удается удерживать линию фронта по реке Буг, не допуская попыток ее форсирования противником, то южнее Бреста немцам удалось форсировать реку и навести через нее переправы. В результате ожесточенных и кровопролитных боев, вызванных упорным сопротивлением наших войск, Гудериану удалось обойти с юга Брестский оборонительный узел по практически лишенной дорог болотистой лесистой местности и три дня назад выйти к Кобрину, где он уперся в такую же плотную оборону, как и под Брестом. К тому же единственная дорога, по которой осуществляется снабжение его передовых частей, практически на всем ее протяжении находится под обстрелом дальнобойной крупнокалиберной артиллерии Экспедиционного корпуса потомков, что крайне затрудняет снабжение. По данным радиоразведки, Гудериан уже несколько раз просил разрешения отвести войска с этого бесперспективного выступа на линию госграницы, но каждый раз получал отказ от Гитлера, заявившего, что «немецкий солдат имеет право только наступать или умереть»… Верховный сделал знак Шапошникову прекратить на время доклад и, посмотрев на экран с лицом командующего Западным фронтом, сказал: – Товарищ Шаманов, а что вы скажете по этому вопросу? Как, по-вашему, ситуация уже созрела для перехода операции во вторую фазу, или еще нет? Ведь, как я понимаю, ваш общий с Борисом Михайловичем план – вывод 2-й танковой группы немцев из Кобринского мешка в значительной степени осложнит обстановку в полосе вашего фронта. – Гудериан, – сказал генерал-полковник Шаманов, – умный военачальник. Он уже понял, что мы загнали его в мешок, и, скорее всего, догадался, что горловину этого мешка мы можем завязать в любой удобный для нас момент. Для этого достаточно ударить от Бреста на юг, по направлению к Малорите, где по-прежнему держатся части нашей 75-й стрелковой дивизии. Я бы очень не хотел, чтобы он запаниковал и самовольно, без приказа сверху, начал отводить свои ударные части от Кобрина. А ведь он, как это было в нашей истории, на такое способен. – Товарищ Шаманов, – задумчиво произнес вождь, – вы полагаете, что настало время переходить ко второй фазе операции? – Пока еще нет, товарищ Сталин, – ответил Шаманов, – но вот завязать горловину Кобринского мешка желательно уже сейчас. – Поясните, что вы имеете в виду? – спросил Сталин. – Даже без участия частей из состава армий Особого назначения, в районе Бреста в настоящий момент в резерве 4-й армии находятся четыре общевойсковые бригады Экспедиционного корпуса, включающие в себя по три танковых и три мотострелковых батальона, и 205-я мотострелковая дивизия РККА. Расстояние для перемещений при перегруппировке невелико, а сами части достаточно подвижные и находятся в состоянии полной боеготовности, так что подготовка к фланговому удару по частям 2-й танковой группы немцев займет немного времени. Если отдать приказ немедленно, то уже завтра на рассвете можно будет начать операцию по блокированию Гудериана в Кобринском мешке. Вождь вопросительно посмотрел на маршала Шапошникова. – Борис Михайлович, – спросил он, – а каково ваше мнение по поводу такой операции? – Я согласен, товарищ Сталин, – кивнул Шапошников, – в результате этой операции танковая группа Гудериана будет полностью отрезана от снабжения, а немецкое командование для ее деблокирования будет вынуждено снимать войска с других участков фронта и подтягивать к линии госграницы последние резервы, что облегчит последующую стратегическую наступательную операцию армий Особого назначения. – Спасибо, Борис Михайлович, – сказал Сталин. – Есть мнение, что товарищ Шаманов завтра на рассвете должен нанести фланговый контрудар по 2-й танковой группе немцев имеющимися в его распоряжении фронтовыми и армейскими резервами. Будем считать это подготовкой к общей наступательной операции. А сейчас доложите нам обстановку, сложившуюся на Юго-Западном и Южном фронтах. – На Юго-Западном фронте, – продолжил свой доклад Шапошников, – 1-я танковая группа и 6-я полевая армия противника в течение недели предприняли попытку наступления на Киевском направлении, и после ожесточенных боев сумели продвинуться до линии Луцк – Берестечко, где сутки назад, полностью утратив пробивную силу, были остановлены на шестом по счету оборонительном рубеже. Безвозвратные потери у 1-й танковой группы до восьмидесяти процентов всей боевой техники и более половины личного состава. До трети личного состава в этом наступлении безвозвратно потеряла и 6-я полевая армия немцев. Еще примерно четверть солдат и офицеров, участвовавших в этом наступлении, выбыли из строя по ранению и могут вернуться в строй в срок от одного месяца до трех. Таким образом, можно сделать вывод, что и эта группировка полностью утратила способность вести наступательные действия. Южнее, на северном фасе Львовского выступа, в полосе 6-й армии, попытку отвлекающего наступления предприняла 17-я полевая армия немцев, все атаки которой были отражены на рубеже Рава-Русского УРа, а кое-где встречными контратаками наших частей противника вытеснили за линию государственной границы. – Товарищ Жуков, – спросил Сталин, – вы желаете что-то добавить к уже сказанному Борисом Михайловичем? – Никак нет, товарищ Сталин, ничего не могу добавить, – ответил генерал армии Жуков. – Хотелось бы только знать – когда мы прекратим обороняться и начнем наступать? – Скоро, товарищ Жуков, скоро, – улыбнулся Сталин и, посмотрев на маршала Шапошникова, сказал: – Борис Михайлович, а что у нас происходит на Южном фронте? – В полосе действия Южного фронта, – начал Шапошников, – противнику не удалось добиться сколь-нибудь значительного успеха, и бои идут в основном на линии государственной границы. Кроме того, наши тактические десанты, высаженные с кораблей Дунайской военной флотилии, захватили несколько плацдармов, в том числе и населенный пункт Тулча с речным портом и соответствующей инфраструктурой. Морской десант в Констанце, высаженный Черноморским флотом, продолжает получать подкрепления и расширять плацдарм… – Очень хорошо, Борис Михайлович, – произнес вождь и посмотрел на экран, на котором было видно лицо маршала Буденного. – Товарищ Буденный, – сказал Верховный, – доложите о текущей обстановке. – У нас все в порядке, товарищ Сталин, – ответил Буденный, – развертывание всех трех армий идет строго по графику, и через два дня я планирую доложить партии и правительству о том, что группа армий Особого назначения готова к наступлению… – Понятно, – задумчиво произнес Сталин, – помните, что у вас в запасе всего двое суток, и ни минутой больше. Вам все ясно? – Так точно, товарищ Сталин, – ответил маршал Буденный. – Все будет сделано точно в срок. – Тогда, товарищи, будем считать, что совещание закончено, – подвел итог Верховный, – все свободны, спасибо.