РАВНО 17 857 ТОНН 1 785 ТОНН В ЧАС. ПАМЯТКА: НЕ ЗАБЫВАТЬ СЛЕДЫ НА КОВРЕ. ОТРАБОТАТЬ ХО-ХО-ХО. ПОДУШКА». Она осторожно положила лист на стол. Рано или поздно это должно было случиться. Смерть интересовался людьми, изучал их, наблюдал за ними, а наблюдение изменяет не только объект, но и наблюдателя. К примеру, человек с головой уходит в изучение личной жизни элементарных частиц, а потом, оторвавшись, вдруг осознает: он знает либо кто он, либо где он, но не то и другое одновременно. Смерть заразился… человечностью. Не в полном смысле этого слова, но симптомы внушали тревогу. Его дом был построен по образу и подобию человеческих жилищ. Смерть даже создал для себя спальню, хотя никогда не спал. Если он пытался копировать людей, то почему бы ему было не попробовать сумасшествие? В конце концов, оно широко распространено. А возможно, после стольких тысячелетий ему наконец захотелось стать добрым. Она вошла в Комнату Жизнеизмерителей. Когда Сьюзен была маленькой девочкой, ей очень нравилось туда пробираться. Но сейчас несмолкаемый шорох песка в миллионах песочных часов, едва слышные хлопки, когда полные часы исчезали и появлялись пустые, не доставляли ей прежнего удовольствия. Теперь-то она знала, что на самом деле происходит. Конечно, рано или поздно все умирают. Но слушать это – как-то неправильно… Она уже собралась было уходить, как вдруг заметила открытую дверь там, где раньше никакой двери не было. Дверь была замаскирована. Отодвигалась целая секция стеллажей с песочными часами, ага… Сьюзен подвигала дверь пальцем взад-вперед. Стеллажи так плотно примыкали к стене, что заметить узкую щелочку было практически невозможно. За дверью располагалась еще одна комната – значительно меньшего размера, всего лишь с собор. Но она тоже была заставлена от пола до потолка песочными часами, тускло озаряемыми льющимся из большой комнаты светом. Сьюзен вошла и щелкнула пальцами. – Свет, – велела она. Мгновенно зажглись свечи. Песочные часы здесь были… другими. Те, что стояли в главной комнате, какими бы метафорическими ни являлись, были вполне осязаемыми предметами из стекла, дерева и бронзы. А эти выглядели так, будто их сделали из бесплотных отблесков и нематериальных теней. Она посмотрела на самые большие часы. «ОФФЛЕР» – было написано на них. «Бог-Крокодил?» – удивленно подумала Сьюзен. Вообще-то, богам тоже свойственна жизнь – предположительно. Но боги ведь не умирают. Они просто превращаются в призрачные голоса или сноски в учебнике по истории религии. Здесь были перечислены и другие имена, принадлежащие особам божественного ранга. Некоторые из них она узнала. Также на полке стояли жизнеизмерители поменьше, и, увидев написанные на них имена, Сьюзен едва не расхохоталась. – Зубная фея? Лихо? Джон Ячменное Зерно? Мясленичная утка? Бог… чего! Она сделала шаг назад, и что-то треснуло под ее каблуком. На полу валялись осколки стекла. Она наклонилась и подняла самый крупный. Только несколько букв остались от выгравированного на стекле имени: «САНТА…» – О нет… Так это – правда. Дедушка, что же ты наделал! Когда она вышла, свечи сразу потухли, и темнота вступила в свои права. И там, в темноте, среди рассыпанного песка послышалось шипение, потом вспыхнула крохотная искра… Наверн Чудакулли поправил завязанное на поясе полотенце. – Ну, господин Модо, как дела? – Университетский садовник отдал честь. – Баки полны, господин аркканцлер, сэр! – бодро доложил он. – Поддерживал огонь в котлах весь день! Остальные старшие волшебники толпились у дверей. – Наверн, – сказал профессор современного руносложения, – я действительно считаю это решение, э-э, несколько немудрым. Комната не зря была закрыта и заколочена. – Вспомни, что было написано на двери, – добавил декан. – Это чтобы всякие любопытные сюда не лазили, – отрезал Чудакулли, срывая с куска мыла упаковку. – Ну да, – кивнул заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Вот именно. Именно для этого предупреждения и пишут. – Это – ванная, – твердо сказал Чудакулли. – А вы ведете себя так, будто я собрался в камеру пыток. – Ванная, – согласился декан, – но спроектировал ее Чертов Тупица Джонсон. Аркканцлер Ветровоск пользовался ею всего один раз, а потом приказал заколотить. Наверн, умоляю тебя, подумай как следует! Это же Джонсон! Возникла пауза. Даже Чудакулли не сразу нашелся что ответить. Ныне покойный (к счастью и спокойствию многих) Бергольд Статли Джонсон еще при жизни был признан самым плохим изобретателем на всем Плоском мире. Не просто плохим, а самым плохим. Просто плохие изобретатели создают всякие штуковины, которые наотрез отказываются работать. По сравнению с Чертовым Тупицей Джонсоном все эти люди – мелкие пакостники. Каждый дурак способен создать прибор или механизм, который абсолютно ничего не делает, как бы вы ни давили на кнопку. Нет, Чертов Тупица искренне презирал подобных недотеп. Что бы он ни создавал, все работало – но не так, как было написано на коробке. Вам требуется небольшая ракета «земля-воздух»? Закажите Б.С. Джонсону проект декоративного фонтана. Для него большой разницы не было. Впрочем, неудачи не приводили его в уныние и не лишали любопытства его клиентов, людей, надо признать, психически нездоровых. Музыка, ландшафтное садоводство, архитектура – не было предела многочисленным талантам величайшего на Плоском мире изобретателя. Тем не менее до сих пор никто не слышал, что Чертов Тупица занимался проектированием и ванных комнат тоже. Впрочем, как заметил Чудакулли, Джонсон спроектировал и построил несколько больших органов, а если вдуматься, ванна – это большей частью те же трубы. Другие волшебники, работавшие в Университете еще задолго до Чудакулли, дружно заявили, что если Чертовому Тупице Джонсону удалось построить вполне работоспособную ванную комнату, значит, он явно пытался создать что-то совсем другое. – Знаете, лично я всегда считал, что господин Джонсон был зря оклеветан, – нашелся наконец Чудакулли. – Ну да, как же! – раздраженно воскликнул профессор современного руносложения. – Примерно с таким же успехом можно заявить, что осам нет никакого дела до варенья! – Не все созданное им плохо работает, – не сдавался Чудакулли, ласково потирая банную щетку. – Взять, например, ту штуку, которой на кухне чистят картошку. – Ты имеешь в виду ту самую, на бронзовой пластинке которой написано «Осовершенствованный маникюрный набор»? – Послушайте, – рявкнул аркканцлер, – это всего лишь вода! Даже сам Джонсон не смог бы придумать с ней что-нибудь опасное. Модо, открыть шлюзы! Волшебники попятились, а садовник повернул пару богато украшенных бронзовых колес. – Мне надоело нащупывать среди вас мыло! – выкрикнул аркканцлер, когда вода шумно хлынула по скрытым в стенах трубам. – Гигиена! И это главное! – Только не говори потом, что мы тебя не предупреждали, – сказал декан, быстренько прикрывая дверь. – Э… я не до конца изучил, куда ведут некоторые трубы, сэр, – позволил себе сделать замечание Модо. – Ничего, сейчас все изучим, – бодро пообещал Чудакулли. Он снял шляпу и водрузил на голову шапочку для душа. Из уважения к профессии она была остроконечной. Затем Чудакулли взял в руку желтую резиновую уточку. – Эй, человек, поддай жару! Прошу прощения, господин Модо. Я хотел сказать «гном». – Слушаюсь, аркканцлер. Модо дернул рычаг. В трубах гулко застучало, из некоторых соединений повалил пар. Чудакулли еще раз осмотрел ванную комнату. Сущий клад, никаких сомнений и быть не может. Говорите что хотите, но старине Джонсону иногда кое-что удавалось, пусть и случайно. Вся комната, включая пол и потолок, была покрыта белыми, синими и зелеными плитками. В центре под короной из труб возвышался Патентованный Домашний Суперобмыватель Джонсона системы «Тайфун» (Автоматическая Мыльница Прилагается) – настоящая поэма санитарии из красного и розового дерева и меди. Аркканцлер заставил Модо до блеска надраить каждую трубу и бронзовый кран. Сколько времени на это ушло! Чудакулли закрыл за собой дверь из матового стекла. Изобретатель чуда домашнего обмывания решил сделать простое принятие душа полностью контролируемым процессом, и одна из стен кабинки представляла собой изумительную панель с кранами, отлитыми в виде русалок, раковин и – почему-то – плодов граната. Осуществлялась раздельная подача соленой воды, жесткой воды и мягкой воды. Были предусмотрены огромные рукоятки для точной регулировки температуры. Чудакулли внимательно все осмотрел. Потом он сделал шаг назад, окинул взором плитки и пропел: – Ми-и-и! Ми-ми-ми-и! Голос отразился от стен и вернулся обратно. – Идеальное эхо! – воскликнул Чудакулли, прирожденный ванный баритон. Он поднял переговорную трубку, которая была установлена для обеспечения связи между моющимся и водяным техником. – Все баки на полный вперед, господин Модо. – Есть, сэр. Чудакулли открыл кран с надписью «Морось» и сразу же отскочил в сторону, поскольку часть его сознания прекрасно понимала: изобретательность Джонсона могла привести к тому, что конверт не вытаскивался за краешек, а пролетал по всему помещению для сортировки и, пробив стену, удалялся в неизвестном направлении.