– Старые башмаки… – пробормотал директор. – Старые башмаки… Старые башмаки… Они кожаные? Не деревянные, не резиновые? – Обычные башмаки, сэр. Только очень грязные. Директор снял пиджак. – Так, сметана есть? Лук? Чеснок? Масло? Старые кости? Немного теста? – Э… да. Директор потер руки. – Отлично, – сказал он, снимая с крючка передник. – Ты, вскипяти воду! Много воды! И найди очень, очень большой молоток. А ты нарежь лук! Остальные, рассортируйте башмаки. Языки достать, подошвы отрезать. Мы сделаем из них… сейчас подумаю… а, вот. «Мусс де ла буа дан ун панье да ла пате де шоссюре»! – Что-что, сэр? – Это грязевой мусс в корзиночке из башмачного теста. Понял мою мысль? Не наша вина в том, что даже коренные щеботанцы не понимают ресторанный щеботанский. В конце концов, мы же не собираемся никого обманывать. – Ну, это немного похоже… – начал было метрдотель. Еще в раннем возрасте он много страдал из-за своей честности. – А потом мы подадим «бродекуи роти факон омбре»… – Директор глубоко вздохнул, увидев выражение паники на лице метрдотеля. – Солдатский ботинок а ля Тени, выражаясь проще, – перевел он. – Э… а ля Тени? – То есть в грязи. А если мы отдельно приготовим язычки, то получим еще и «лангет брейси»… – Некоторые башмаки дамские, сэр, – сказал один из помощников повара. – Отлично. Внесите в меню… сейчас подумаю… Подошву «д'юнбонфам»… и… да… «серви дан ун куали де терр ен л'о». Подошва молодой дамочки, короче. Подается с грязью. – А что делать со шнурками? – спросил еще один помощник повара. – Хорошо, что спросил. Найдите рецепт спагетти карбонара. – Сэр? – не понял метрдотель. – Я начинал шеф-поваром, – пояснил директор и взял в руку нож. – Как, по-твоему, я мог позволить себе купить это заведение? Я знаю, как все делать. Придай внешний вид, правильно приготовь соус – и работа на три четверти выполнена. – Но у нас ведь только старые башмаки! – закричал метрдотель. – Первосортная выдержанная говядина, – поправил его директор. – Станет мягкой, опомниться не успеешь. – Но у нас… нет никакого супа… – Грязь и побольше лука. – А пудинг? – Та же грязь. Попробуем ее сгустить, может получиться очень любопытно. – Но кофе… Я даже кофе не смог найти! Впрочем, вряд ли кто-то доживет до кофе… – Грязь, – повторил директор. – «Кафе де терр», настоящий земляной кофе. – Сэр, но они догадаются! – А вот и увидим, – мрачно промолвил директор. – Нам ни за что не сойдет это с рук. Ни за что. Там, где небо было только наверху, Средний Дэйв Белолилий тащил по лестнице очередной мешок с деньгами. – Здесь, должно быть, несколько тысяч, – сказал Сетка. – Сотни тысяч, – поправил Средний Дэйв. – А здесь что такое? – спросил Кошачий Глаз, открывая коробку. – Какие-то бумаги. Он отшвырнул коробку в сторону. Средний Дэйв вздохнул. Он был ярым сторонником классовой солидарности, но иногда Кошачий Глаз действовал ему на нервы. – Это документы на право собственности, – сказал он. – Дороже денег. – Дороже денег? – переспросил Кошачий Глаз. – Ха, лично я всегда говорю: если можно сжечь, значит, нельзя истратить. – Погоди, погоди, – запротестовал Сетка. – Я о таких слышал. У зубной феи есть собственность? – Должна же она где-то брать деньги, – пожал плечами Средний Дэйв. – Как-никак, под каждую подушку кладет по полдоллара. – А если мы их украдем, они станут нашими? – Что за глупый вопрос? – ухмыльнулся Кошачий Глаз. – Да, но… десять тысяч каждому – это не так уж и много по сравнению со всем остальным. – Он заметит пропажу, даже если… – Господа… Они обернулись. В дверях стоял Чайчай. – Мы просто… просто складывали деньги, – быстро объяснил Сетка. – Да, знаю, сам вам приказал. – Да, конечно, именно так. Приказал, – с благодарностью произнес Сетка. – Здесь всего так много, – промолвил Чайчай и улыбнулся. Кошачий Глаз закашлялся. – Должно быть, много тысяч, – встрял Средний Дэйв. – А как быть с документами и всем прочим? Смотри, вот этот подтверждает право собственности на табачную лавку в Мошенническом переулке! Что в Анк-Морпорке! Да я сам покупаю там табак! Старый Монштук вечно жалуется на высокую аренду! – Ага, – кивнул Чайчай. – Значит, вам удалось открыть сейфы. – Ну… да… – Превосходно, просто превосходно. Я вас об этом не просил, тем не менее вы поступили правильно. А как, по-вашему, зубная фея зарабатывала деньги? Думаете, ей их приносили трудолюбивые гномики из далекого рудника? Золото было волшебным? Но всякое волшебное золото утром превращается в мусор! Он рассмеялся. Сетка рассмеялся. Даже Средний Дэйв не удержался от смеха. А потом Чайчай вдруг подскочил к нему и прижал к стене. Что-то мелькнуло в воздухе, и в следующий момент левое веко Среднего Дэйва пронзила страшная боль. Нормальный глаз Чайчая, если можно было назвать его нормальным, оказался всего в нескольких дюймах от лица Дэйва. Зрачок был крошечной точкой. Средний Дэйв увидел там отражение руки Чайчая. В которой был зажат нож, и его острие находилось всего в доле дюйма от правого глаза Среднего Дэйва. – Я знаю, люди говорят, что я могу убить, едва взглянув на человека, – прошептал Чайчай. – На самом деле, господин Белолилий, я предпочел бы убивать, не удостаивая своих жертв даже взглядом. Ты стоишь в золотом дворце и планируешь украсть несколько пенсов. Что мне с тобой сделать? Он немного успокоился, но кончик ножа по-прежнему маячил рядом с немигающим глазом Среднего Дэйва. – Думаешь, Банджо тебе поможет? – спросил он. – Так всегда было, верно? Но я нравлюсь Банджо. Действительно нравлюсь. Банджо – мой друг. Среднему Дэйву удалось бросить взгляд мимо уха Чайчая. Его брат стоял с ничего не выражающим лицом, словно ждал очередного приказа или прихода в голову новой мысли. – Я бы очень расстроился, если бы узнал, что у тебя появились плохие мысли в отношении меня, – признался Чайчай. – У меня так мало друзей осталось, господин Средний Дэйв. Он сделал шаг назад и весело улыбнулся. – Ну что? Снова дружим? – осведомился он. Средний Дэйв сполз по стенке. – Банджо, помоги ему. Услышав приказ, Банджо неуклюже двинулся вперед. – У Банджо сердце маленького ребенка, – сказал Чайчай, пряча кинжал где-то в складках одежды. – Думаю, этим мы с ним похожи.