– Какой звук? – Похожий… на скрежет ножей, – пояснил Персик. – Совсем близко. – Кроме нас, здесь никого нет! – выкрикнул Средний Дэйв. – Чего ты боишься? Внезапного нападения маргариток? Пошли… поможем ему… Она не могла пройти сквозь дверь. Дверь сопротивлялась каждой попытке. Набив синяков, Сьюзен была вынуждена повернуть дверную ручку. Она услышала, как охнул от изумления о боже. Сама она давно привыкла к домам, которые внутри оказывались больше, чем снаружи. Ее дедушка так и не смог понять, что такое размеры и как их стыкуют друг с другом. А потом ее внимание привлекли лестницы. Они находились одна напротив другой и уходили вверх по стенам круглой башни (снаружи дом был домом, а изнутри – башней) так высоко, что потолок терялся в туманной дымке. Казалось, эти лестницы вели в бесконечность. А затем Сьюзен опять перевела взгляд на то, что в первую очередь привлекло ее внимание. На огромную коническую кучу в центре. Она была белой. И блестела в холодном свете, который струился из плывущего в вышине тумана. – Это зубы, – сказала она. – Кажется, меня сейчас стошнит, – слабым голосом произнес о боже. – В зубах нет ничего страшного, – возразила Сьюзен, хотя сама так не думала. Куча действительно выглядела очень зловеще. – А разве я говорил, что мне страшно? У меня снова началось похмелье… о боже… Сьюзен настороженно приблизилась к куче. Это были маленькие зубы. Детские зубки. И свалил их сюда человек, которого нисколечко не беспокоила аккуратность. Несколько зубов раскатились по углам. Она поняла это, когда наступила на них и они захрустели – противным скрежещущим хрустом, от которого по спине бежали мурашки. Сьюзен стала внимательнее смотреть под ноги: слышать этот хруст больше не хотелось. Вероятно, зубы свалил здесь тот же самый человек, что нанес на пол рядом с отвратительной кучей странные знаки мелом. – Их так много, – прошептал Перепой. – Миллионов двадцать, не меньше, учитывая средний размер молочного зуба, – откликнулась Сьюзен и сама удивилась своему быстрому, машинальному ответу. – Откуда ты знаешь? – Объем конуса, – объяснила Сьюзен. – Пи умножить на квадрат радиуса, умножить на высоту, разделить на три. Готова поспорить, госпоже Ноно и в голову не могло прийти, что эти знания пригодятся мне в какой-нибудь подобной ситуации. – Поразительно! И ты высчитала все это в уме? – Что-то не так, – тихо произнесла Сьюзен. – Не думаю, что зубная фея подобным образом обращается с зубами. Столько усилий, чтобы заполучить их, а потом взять и свалить в кучу? Нет. Кстати, на полу валяется окурок. Вряд ли зубная фея курит самокрутки. Она внимательно осмотрела нанесенные мелом знаки. Донесшиеся сверху голоса заставили ее поднять голову, и ей показалось, что над перилами появилась на мгновение чья-то голова. Разглядеть лицо Сьюзен не успела, но вряд ли оно принадлежало зубной фее. Она снова посмотрела на странную окружность. Кто-то собрал тут все зубы и обвел их мелом – чтобы показать, где можно ходить, а где нельзя. Рядом с окружностью были нанесены какие-то символы. У Сьюзен была хорошая память на всякие мелочи. Еще одна фамильная черта. И одна мелочь, будто сонная пчела, заворочалась вдруг в ее сознании. – О нет, – прошептала Сьюзен. – Но кто мог… Наверху, в ослепительной белизне, кто-то закричал. Вскоре по ближайшей к ней лестнице скатилось тело тощего мужчины средних лет. Вернее, он некогда был таковым – длинная спиральная лестница обошлась с ним очень неласково. Незнакомец проскользил немного по белому напольному мрамору и замер бесформенной грудой костей. Не успела Сьюзен сделать и нескольких шагов, как тело растворилось в воздухе, оставив после себя только кровавое пятно. Донесшийся сверху звон заставил ее снова поднять голову. Кувыркаясь и подпрыгивая, как лосось, по лестнице спускалась фомка. Последнюю дюжину ступеней она преодолела по воздуху и, воткнувшись острым концом в каменную плиту, гулко задрожала. Сетка бегом поднялся по лестнице. – Господин Чайчай! – выпалил он, задыхаясь. – Там, внизу, какие-то люди. Дэйв и другие спускаются, чтобы поймать их, господин Чайчай. – Тчай-Тчай, – сказал Чайчай, не отрывая взгляда от волшебника. – Разумеется, сэр! – Ну и что? – спросил Чайчай. – Просто… избавьтесь от них. – Э… одна из них – женщина, сэр. – Чайчай даже не оглянулся, просто махнул рукой. – Значит, избавьтесь от них как можно вежливее. – Да, господин… да, само собой… – Сетка закашлялся. – А не нужно ли узнать, почему они здесь, сэр? – Конечно нет. Зачем? А теперь проваливай. – Сетка постоял немного, но потом предпочел ретироваться. Когда он спускался по лестнице, ему вдруг померещилось, что он услышал скрип, как будто открылась старая дверь. Он побледнел. «Это всего лишь дверь, – твердила разумная часть его мозга. – В этом доме их сотни, хотя, если задуматься, ни одна из них пока не скрипела». А другая часть мозга, расположенная в темном месте, рядом с верхним окончанием спинного хребта, говорила: «Но эта дверь – другая, и ты догадываешься, что это за дверь…» Он не слышал подобного скрипа почти тридцать лет. Сетка пронзительно вскрикнул и понесся вниз, перепрыгивая через четыре ступеньки. В углах тени становились все темнее. Сьюзен пробежала лестничный пролет, таща за собой о боже. – Знаешь, чем они тут занимались? – спросила она. – Знаешь, зачем обвели мелом все эти зубы? Власть… о боги… – Я не собираюсь это делать, – твердо заявил метрдотель. – Послушай, я куплю тебе другую пару. Сразу после страшдества… – Еще два заказа на ботинки в тесте, один – на «пури де ля терр», и три – на «торт а ля буа», – сообщил подбежавший официант. – Пироги с грязью! – простонал метрдотель. – Поверить не могу! Мы продаем пироги с грязью! А теперь вам понадобились мои туфли! – С маслом и сахаром, позволь тебе напомнить. Настоящий анк-морпоркский вкус. А из твоих башмаков получится не меньше четырех порций. Кроме того, это честно. Мы все давно уже ходим в носках. – Седьмой столик говорит, что бифштекс был очень вкусным, но немного жестковатым, – крикнул пробегавший мимо официант. – Хорошо. Возьми молоток побольше и повари подольше. – Директор повернулся к страдающему метрдотелю. – Послушай, Билл, – миролюбиво сказал он, положив руку метрдотелю на плечо. – Никто и не ждет, что им подадут пищу. Если бы им нужна была пища, они остались бы дома, разве не так? А сюда люди пришли за приключениями. Это не кулинария, а искусство, Билл. Понимаешь? И люди будут возвращаться сюда. – Да, но старые башмаки… – А гномы едят крыс, – перебил директор. – А тролли – камни. А некоторые народности Очудноземья питаются насекомыми. А люди, живущие на Противовесном континенте, едят суп, приготовленный из птичьей слюны. По крайней мере, наши башмаки когда-то имели отношение к коровам. – А грязь? – мрачно спросил метрдотель. – Есть такая известная анк-морпоркская пословица: человек за свою жизнь должен съесть пуд грязи. – Да, но не за один же присест. – Билл… – ласково произнес директор, взяв в руку лопатку. – Да, босс? – Немедленно снимай свои клятые башмаки!